— Я русалка.
Повисал гнетущая почти осязаемая тишина. Милош тихо выругался и обратился ко мне:
— Да понятное дело, что что-то с тобой не так, раз император тащит тебя на другой конец свет в опасные воды. Но чтоб русалка! Такого я не предполагал.
— Это и вся реакция? — удивилась я. — какой ты неэмоциональный.
— Я б сказал рассудительный. Получается твоя мама была русалкой?
Я утвердительно кивнула. Затем, совсем расслабившись, я рассказала всю историю моих родителей. Единственное, на что не хватило моей смелости, это на правду об императоре и моем плане на него. Пока рано Милошу такое знать. Поставлю его перед фактом на самом острове. Или вообще не буду рассказывать, чтоб не подвергать его угрозе со стороны императорского гнева. Да! Так и поступлю. Не буду никому рассказывать.
Теперь между нами почти не было тайн. Но такое количество серьезных разговоров в день меня напрягло. Сначала император со своими нравоучениями, потом Милош.
Чтоб расслабиться, мы решили ни о чем больше не разговаривать, просто провожая закат. К концу нашей посиделки меня разморило. Я предложила Милошу переночевать со мной тут, но он отказался. Аргументом послужило то, что уважительно пираты отнеслись только ко мне.
И это было правдой. Долл даже уступил мне свою каюту, пообещав, что там меня никто не побеспокоит. Анализируя свое поведение через время, я понимала, что беспричинно сильно доверилась пиратам. Но тогда я чувствовала, что это правильно и совсем не боялась.
Поэтому я совсем без страха зашла в каюту. Я собиралась сразу лечь спать, но не тут-то было. Ведь в комнате кто-то был.
В углу я заметила темную фигуру. Я уже набрала воздуха, чтоб заорать, но тень заговорила:
— Мари, не кричи. Это я.
Зажглась свеча и я увидела Дэймонда.
Толком испугаться я не успела. Только вот сердце все равно застучало, как бешеное. Первое, что я испытала, была радость. Пролетела мысль, что мы с герцогом не разговаривали наедине словно целую вечность. Чтоб не выдать своих истинных чувств, я решила напасть на мужчину:
— Что ты тут делаешь, Дэймонд? Что ты себе вообще позволяешь? — но гнев мой действительно был оправдан. Нельзя вот так появляться и пугать.
— Хотел поговорить с тобой. Только ты вот с другом со своим была. Не стал отвлекать.
И почему-то при упоминании Милоша весь вид Дэймонда стал виноватым.
— В чем дело? — обеспокоенно спросила я. Не хотелось бы, чтоб Дэймонд имел какие-то дела с Милошем.
— Мари… — аккуратно начал герцог. — я случайно подслушал ваш разговор. Только не сердись. — сказал он, когда увидел мой потемневший взгляд. — там ты сказала одну вещь, которая была для меня неожиданностью.
— О чем ты?
— Я не знал, что брат приходил к тебе, что рассказал про Филиппа… ты ведь даже не упомянула этого. Я не знал, что ты так в меня верила.
Вот же ужас! Ну зачем он это услышал? Это выставило меня в еще более худшем свете. Какая я жалкая!
— Я только сейчас осознал, как сильно больно я тебе сделал.
— Послушай, то, что я верила тебе, результат не твоего нечеловеческого обаяния, а моей наивности. Не обольщайся. Это все, что ты хотел сказать?
— Мари, не надо. Не выпуская свои колючки. Пойми! Я не хочу все потерять. Я не хочу упустить шанс быть с тобой. Я понимаю, что у меня его просто нет. Но кем я буду, если хотя бы не попытаюсь? Я всю жизнь буду винить себя. Так дай же мне шанс исправить все! Дай шанс искупить свою вину! Я буду до конца своих дней боготворить тебя. Ты не будешь ни в чем нуждаться. И я знаю, что мы можем быть счастливы. Тебе просто надо отпустить ситуацию. Это трудно, но возможно! Не лишай нас счастливой жизни. Я обещаю, что уйду со своей службы. В нашей жизни не будет больше императора. Будем только мы.
Как же он складно говорил. Только вот не учел он один момент. Как бы сильно мне не хотелось согласиться, этого никогда не будет, только потому что у меня есть гордость. А зачастую гордость важнее счастья.
— Нет. Уходи, Дэймонд. Уходи.
Еще несколько долгих минут мы просто стояли и смотрели друг на друга. Ему не хотелось уходить, мне не хотелось опускать. Но все, что в этой жизни важно — это я. Не имеет значения, буду ли я счастлива с ним или нет. Я должна остаться в его глазах недосягаемой птицей, которую он упустил, держась за обычную стрекозу. Только так он меня запомнит. Если я соглашусь, влюбленность быстро закончится. А на любовь у нас не останется уважения. Я не буду его уважать за прошлое, а он меня за настоящее.
— Уходи. — сказала я, уже не скрывая слезы, что катились по моим щекам. В который раз мое сердце разбивалось из-за этого мужчины. И в который раз мой мозг говорил вместо моего сердца.
Но я знаю, что так будет до конца. Лишь потому что я выбираю себя. Я лучше сразу буду той, какой хочу остаться в его и своих глазах.
Когда я перелистну страницу, уничтожив императора, я навсегда попрощаюсь и с герцогом. Не буду даже мысленно давать себе шанс думать о нем в контексте счастливой жизни.
Дэймонд ушел. Но каждый свой шаг в сторону двери он делал через боль. Он не терял зрительного контакта со мной. Словно он старался достучаться до моего израненного сердца. И оно ему отвечало. Только вот Дэймонду об этом не обязательно знать.
Затем закрылась дверь с громким стуком, отрезав меня от всего мира. Этот стук был последней каплей. Я скатилась на пол, словно лишившись своих жизненных сил. Я кусала свой кулак, чтоб не закричать во всю силу. Я царапала себя, стараясь концентрироваться на физической боли. Но моральная побеждала.
В какой-то момент страх накрыл меня. Голова закружилась. Мне казалось, что я сейчас умру. Я задыхалась и не могла сделать ни единого вздоха.
Я свернулась на полу калачиком, не отделяя настоящее от выдуманного. Я не могу точно сказать, что происходило. Я просто выпала из реальности.
Мне было очень плохо. Это все, что я запомнила. В какой-то момент я настолько ослабла, что просто вырубилась. Прямо на полу.
Я хотела спокойной ночи, выспаться. Но в итоге получила паническую атаку и кошмары. Неужели так будет всегда? Почему любовь так ранит?
8 глава
Просыпаться было тяжело. Я будто вышла из многолетней комы. Я не чувствовала ни рук, ни ног, а голова ощущалась каменной. Она болела от слез и плохого сна.
Кое-как встав, я подошла к зеркалу. Сейчас это казалось первой необходимостью.
В отражении на меня смотрела несчастная девочка. Глаза ее опухли, губы были искусаны. А ее прическа скорее относила ее к крестьянке, чем к барыне. Видя все это, во мне проснулось отвращение. Как же я могу выглядеть так жалко? Неужели я позволяю себе так страдать?
Это отвращение стало залогом развития огромной силы во мне. Больше я не позволю себе так ломаться. На мир я хочу смотреть с позитивом. Я хочу дарить ему приятную энергию и такую же получать в обмен.
Так что мною было принято решение отбросить всю злость и обиду.
Я умылась холодной водой, приводя себя в чувства. Этим утром я чуть больше времени потратила на свою прическу. Я заплела волосы в две объемные косы, открывая свое красивое лицо. Теперь я готова во всю демонстрировать свою счастливую улыбку. Этот день готов порадовать меня, как и вся моя жизнь несет для меня только приятные мгновения. Ведь теперь их создателем буду я.
Особого выбора в одежде у меня не было. Но я позволила себе такую наглость, как попросить у пиратов свежую рубашку. Так что на палубу я выходила в красивой белой рубашке и легких штанах, которых я больше не стеснялась.
Словно вторя моему настроению, погода была просто замечательной. На небе не было видно ни единого облачка, которые смогли б закрыть ярко светившее солнце. Только оно не обжигало, а согревало.
Поэтому первые минуты я окутала себя его лучами, обняв себя руками, словно они были продолжением солнца. Мне понравилась эта метафора. Руки, которые тебя согревают, это лучики солнца, которые дотягивают до земли.
Я обратила внимание на обстановку. В отличие от императорского корабля, здесь все вели себя, как друзья. Пираты также соблюдали субординацию, но не на полную. Приветствовались шутки и подколы, ото всюду слышался смех. Не было напряжения и чувства, что ты на работе. Я могу сделать вывод, что для моих новых знакомых корабль и его команда были домом и семьей. Здесь никто не боялся совершить ошибку, каждый знал, что в этом случае ему помогут.
