Москва. Институт археологии.

– Это точно? – опустилось у меня всё внутри. Почти семьсот рублей!.. Вот, говорят же про шальные деньги, как пришли, так и ушли. Но с другой стороны, я же свои деньги как никак, но честно заработал. Предприятия по моей инициативе модернизируются, продукции все больше выпускается, причем только необходимой советскому человеку, страдающему от дефицита. Радею и за повышение качества всей душой. И за то, чтобы рабочим улучшать условия работы и решать их социальные проблемы. Странно, конечно, что сейчас это криминал, но что же поделать, приходится еще и прятаться, делая доброе дело для страны…

– Подделка хорошая, но не для меня. Сразу видно, что золото современное – это раз, тут проба выше, чем в оригинальных монетах. Это невооружённым взглядом по цвету видно. И магнит подтвердил. Ну и гурт…

– Что, простите?

– Ну, ребро монеты – гурт. В кустарных условиях очень тяжело выполнить точную копию оригинального изображения на ребре. Часто у подделок гурт остаётся гладким. Также встречаются несовпадения по форме букв, расстоянию между словами или буквами, иногда, вообще, грамматические ошибки попадаются. Вот, взгляните сами.

Он вручил мне мою монету и подсказал подойти ближе к окну.

– Но тут нет букв, только риски, – рассмотрел я ребро монеты по кругу.

– А должна быть цепочка из неглубоких отверстий.

– Короче, подделка? Наверняка? – спросил я, чувствуя, как поднимается злость откуда-то изнутри.

– Наверняка. Раз уж вы от Ивана пришли, то расскажу не для распространения…

Он сделал паузу, и я кивнул, подтверждая, что не буду болтать об этом.

– В музеях лежит полно старых штемпелей, которыми царские монеты когда-то чеканили. Ими можно чеканить монеты точь-в-точь, как при царях это делали… И судя по вот таким экземплярам, что не только вы ко мне приносите, кто-то их иногда активно заимствует…

– Даже так?

– Ну, видимо, связи есть среди работников музеев. Одолжить на недельку штемпели, напечатать полсотни-сотню поддельных монет. Видите, как чеканка идеально сделана… Впрочем, вы же не специалист. Только по гурту и по сплаву и прокалываются… Эти вот два рубля оригинальных были из сплава 78-процентного, а в подделках используют золотой сплав 98 процентов.

– Так… Ну и дела. И сколько это, – показал я свою инвестицию, – может стоить?

– Ну, сколько сейчас грамм золота стоит? Рублей десять, не знаю… Весит она грамма четыре. Сугубо по цене золота.

– Что, всего сорок рублей? – недоверчиво уставился я на учёного. Сорок рублей! Ну на изготовление ещё какие-то затраты. Это же какая прибыль! Тысячи полторы процентов? Во даёт «антиквар»!

– Спасибо, Алексей Сергеевич, – достал я из портфеля бутылку вина, что привёз на той неделе из Серпухова.

– Да ладно, такую вам новость сообщил, – не спешил он брать мою благодарность. – Боюсь представить, сколько с вас за неё взяли…

– Ну, может, человек сам не знал, – беззаботно улыбнулся я. – Верну деньги, не переживайте…

Тогда он взял бутылку. И начал читать мне лекцию в благодарность. Узнал я и про то, что штемпели бывают нижние и верхние. И что эту монету в оригинале делали уже при помощи винтового пресса, а не вручную. А в самом конце XVIII века уже и паровую машину начали использовать для чеканки.

Поблагодарил его ещё раз.

– Можно будет к вам ещё раз обратиться? – спросил я его.

– Конечно, буду рад помочь. Мне, как специалисту, всегда интересно взглянуть на новую монету. Ну, надеюсь, все же в следующий раз вы мне привезете не новую монету, а старую, оригинальную!

Мы попрощались. Вышел из института, сел в машину, а руки трясутся, такая злость меня взяла. И так неприятности в типографии, а тут ещё на деньги кинули… Еле удержался, чтобы сразу не поехать к антиквару и не разнести там всё его логово к чёртовой матери.

Но вовремя вспомнил, что его квартира совсем не напоминает квартиру зажиточного барыги. Может, вообще, съёмная. Ну набью я ему морду, а дальше что? Нет, тут надо Мещерякова подключать. В конце концов, это его рекомендация. Его косяк, пусть сам его и отрабатывает.

Успокоившись и приняв это решение, хотел поехать в Пролетарский райком. Надо же товарищей предупредить об «антикваре» и узнать, чего ждать по типографии. Но тут меня как током прошибло. Лекция от общества «Знание». Блин! Со всеми этими нервами чуть не забыл!

Поехал по адресу, что мне дал Ионов. Сегодня мне предстояло выступать на Желатиновом заводе. Собрался с мыслями, позвонил с проходной их председателю месткома. Жанна Анатольевна оказалась очень приятной улыбчивой женщиной. Спросил её сразу, на что сделать упор, попросила побольше налегать на патриотизм.

– Как субботник, так у нас бабоньки до слёз доходят, – расстроенно призналась она. – Работницы жалуются, что хоть разорвись. На работе субботник, в детском саду у детей субботник, хочешь – не хочешь, а одно окно вымой. А если детей несколько? И везде требуют, чтобы в обязательном порядке.

– А что я им могу сказать? – аж остановился я. – Это у нас двое детей, так что, нас тоже будут приглашать в садик окна мыть?

– Конечно. А не придёте мыть, начнут обижаться, мол, из-за вас нам самим пришлось окна мыть, а не вашими детьми заниматься. У них же тоже комиссии постоянные, чистоту проверяют…

– Как всё непросто, – устало проговорил я. – И в чём, вообще, проблема?

– Как в чём? Суббота одна, а мест, где надо субботник отработать – много. Не разорваться же им.

– И какой из этого выход? – не мог я понять, что от меня хотят.

– Не знаю, – развела руками Жанна Анатольевна.

– Может, договориться в садике, что в будни будут приходить и отрабатывать субботник? – предложил я.

– Ну, мы же тоже до пяти работаем, а надо ещё до садика доехать и окно успеть вымыть. А сад работает до семи. А воспиталки оставаться после работы не хотят.

– Блин, ну, заколдованный круг какой-то, – начал раздражаться я, представив, каково женщинам, которых в такие рамки загоняют. – Сколько же окон в саду, что не хватает пяти групп родителей по двадцать человек…

– Так там же не только окна. Там надо на детских площадках веранды ремонтировать, песок в песочницы таскать, красить всё… Это уже папы делают.

– Вот, пусть мамы тоже красят, – предложил я. – Пусть им воспитательница после работы покажет, что красить, чем, и идет домой. А мамы уже как управятся, так и освободятся… Но, вообще, это жесть, на самом деле, день отработай, а потом ещё и субботник в детском саду… А если ребёнок маленький? Он же тут же будет бегать, весь в краске перемажется… Почему бы вам не пойти навстречу работницам с маленькими детьми и не отпускать их несколько раз в апреле на два часа пораньше?

– Это только неофициально можно и на усмотрение непосредственного начальства, – заметила она. – А начальство бывает разное.

Мы пришли в зал и разговор наш пришлось прервать, чему я был очень рад. Ну, не знаю я, как тут быть. Неужели нельзя отпроситься? Неужели нельзя отпустить? Прямо, вот, даже не хочется в этом разбираться. Считаю, это недоработка профкома. Кстати, надо узнать, как на моих подопечных предприятиях этот вопрос решается. И дать соответствующие рекомендации, чтобы людям стало полегче..

Лекцию на тему советского образования отчитал на одном дыхании. Поднял тему патриотического воспитания молодёжи в конце, чтобы у председателя месткома не возникло ощущения, что я её просьбу проигнорировал. Упомянул среди методов воспитания и субботники, но подчеркнул, что это именно созидательный процесс, сплачивающий людей вокруг единой идеи, и он ни в коем случае не должен превращаться в мероприятие из-под палки! И тем более, субботник не должен превращаться в катастрофу для матерей с маленькими детьми, которых в рабочую субботу оставить не с кем.