Дверь за ним раскрылась, и в коридор вышло дымящееся стальное чудовище.

Кое-где на нем горел огонь – жидкое пламя не так-то просто было сбить.

Ведьма шагала за ними, пульсируя в голове Лизы злобой:

– Зря, девочка. А как же твоя мама?

Навстречу выходили заспанные слуги, но Семён крикнул на них, и те бросились врассыпную.

– Семён, папино ружьё! – осенило Лизу. – С которым на охоту год назад ездил! Ему надо в глаз попасть! Кристалл уничтожить, череп расколоть!

Семён не стал вникать, поверил на слово. Бегом они бросились к трофейной комнате отца. Там, под стеклом, хранилось изящное слонобойное ружье, купленное отцом у британского торговца – больше потому, что такого ни у кого не было, нежели для охоты. Пробовал ходить с ним на медведя, но о результатах никогда не рассказывал.

Семён разбил стекло, схватил ружье, не обращая внимания на резавшие руку осколки, шагнул к другому шкафу, достал патроны. Тяжёлая поступь робота приближалась, он был уже в дверях.

Один патрон, второй. Гулкий шаг робота. Щёлкнул затвор. Ещё шаг. Девичий крик. Вдох Семена. Ещё шаг. Выстрел.

Он выстрелил почти вплотную, буквально сунув стволы в глазницу. Голова робота дернулась назад, пули продырявили её насквозь. Грузное тело пошатнулось и с грохотом повалилось на спину.

Семён не колебался – снова зарядил, снова выстрелил, на этот раз в другую глазницу. Но Лиза знала, что всё кончено – шум и голоса из головы пропали, как и чувство навязчивого присутствия. Ведьма или умерла, или просто ушла. В любом случае, здесь её не было.

Дрожа от страха, Лиза сняла головную пластину, достала осколки черепа и попросила Семена раздавить их до крошек, до пыли. Потом собрала всё и отнесла в гараж, где бушевал огонь.

А огня было достаточно. Слуги сбивали пламя, старались, но у них не получалось. Помогал Семён. Помогали прибежавшие с улицы люди. Лиза невольно и подумала, как пригодился бы тут робот, но тут же с отвращением отбросила эту мысль. Швырнула остатки черепа в огонь, отряхнула руки. Потом, натянув сапоги, бросилась помогать сама.

Передавала ведра, носила тряпки, тушила, что могла. Работала, как работал её отец ещё недавно. Смахивая слёзы, она не давала себе передышки, чтобы совсем не лишиться чувств.

Впереди было ещё много работы и много грехов, которые надо было замолить. Но Лиза знала, что сейчас у неё нет на это времени. Нужно было исправлять то, что, как ещё недавно ей казалось, оправдывало все средства.