А зависающие элементы? Ниспадающие? То-то и оно! Сложностей выше крыши. И всё это — на бедную Ташу. Прямо ей не говорю — не всё следует произносить вслух, — но она заранее создаёт сама себе рабочее место. Главный специалист по математическому обеспечению технологии 3D-печати, вот кто она. Причём уже сейчас. Когда наши планы выйдут в реал из виртуального конструкторского пространства, она получит официальный статус со всеми атрибутами: отдельным кабинетом, штатом подчинённых, зарплатой, должностью.
Мы все в таком положении. Все, кто пришёл ко мне и занимается сложными проектами, загодя готовят себе собственную позицию. В процессе сама собой происходит сепарация и самоотсев. Сначала на 3D-печать нацеливал Ольховского, тот начал заниматься. Без особого энтузиазма, но добросовестно. Уже он привлёк Ташу (каюсь, сам не подумал о ней) и в процессе как-то незаметно ушёл на второй план. Нет, не дезертировал, а мигрировал в группу инжиниринга. У высокого руководства, то есть меня, возражений не было. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы эффективно работало.
7 декабря, вторник, время 16:10.
МГУ, ВШУИ, Ассоциация «Кассиопея».
— Вы поймите, Виктор Александрович, дело абсолютно верное, — собеседник обаятелен и речист, лицо и глаза вдохновенно сияют.
Парень под тридцать или чуть старше, ростом немного ниже меня, подвижный и малогабаритный брюнет цыганистого типа. Ловлю себя на том, что очень хочется ему верить. Тем более что глаза такие убедительные и честные. Хм-м…
— Видите ли, Андрей, — так его зовут, фамилию назвал Михайлов, — это же университет, нас многому учат даже на естественнонаучных факультетах. Так вот, дело абсолютно верное, если приносит три процента в год. Вот оно верное почти абсолютно. А сто процентов за месяц — высокорискованное вложение. То есть шансы получить такую прибыль практически равны нулю. Чистой воды лотерея. Только лотерейный билетик очень дешёвый, а возможный выигрыш может достигать миллионов.
Парень уговаривает меня на десять лимонов. Хотя, точнее сказать, не уговаривает, а раскручивает. Якобы в связи с санкциями и сложностями в международной торговле на таможенных терминалах застряла партия офисной мебели. Теперь её можно выкупить по дешёвке, даже не за полцены, а за какие-то символические копейки. Как на распродажах под лозунгом «любой предмет за десять рублей!»
— Давайте паспорт, — требую от посетителя.
— Зачем⁈ — искренне удивляется тот.
Хм-м, я так тоже умею!
— Как «зачем»? Вы хотите, чтобы я дал десять миллионов абсолютно незнакомому и никому не известному человеку? Без расписки? Без договора? — недоумение на моём лице ещё более искреннее.
— Да паспорт я принесу, — твёрдо, очень твёрдо обещает «Михайлов». — Только вы поймите! Время уходит, дураков нет, промедлим — всё разберут!
Значит, паспорт он мне не покажет. Как говорится, можно сначала и паспорт показать, но деньги вперёд. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.
— Вам к проректору надо. По хозяйственной части. Вот он может заинтересоваться мебелью, а мне она ни к чему…
— Да за треть цены у вас её с руками оторвут! — взрывается энтузиазмом «Михайлов». — Кто угодно!
— Только когда пойдёте к проректору по АХЧ, паспорт всё-таки не забудьте, — продолжаю гнуть свою линию. — И всё остальное. Проект договора, реквизиты организации, которую вы представляете.
— Жаль, — пригорюнивается «Михайлов». — Пока я буду с бюрократическими сложностями разбираться, там всё подчистую выметут.
Он встаёт, на пороге оборачивается:
— Вы такой шанс упустили…
— Я ничего не упустил, Андрей, — приоткрываю свои обстоятельства: — Деньги у нас будут, но только через несколько месяцев. А пока на счетах — ноль. Да и счетов, собственно, нет ещё.
Настоящая фамилия его — Хлестаков. Или Бендер. На кое-какие мысли он меня навёл, надо бы заняться.
13 декабря, понедельник, время 15:05.
МГУ, ВШУИ, Ассоциация «Кассиопея».
— Не сказал бы, что новости категорически плохие, — излагает наш полпред Глеб. — Но как это вы говорите? Стремящиеся к нулю.
И снова он слегка удивлён моим хладнокровием. А что такого? Я знаю, что нам откажут. Видимо, и отказали. Однако Глебу удаётся меня удивить:
— Нам выделили строчку в бюджете. Причём с обоснованием, что это одновременно с целью развития высшего образования…
Вот хитрованы! Даже восхищаюсь их аппаратной искушённостью. Эдак непринуждённо взяли на вооружение мою же аргументацию. Впрочем, работа у них такая. Можно даже похвалить за то, что оценили удачный довод…
— Плюс на общем заседании сказали, что это месседж старшего поколения российской научной молодёжи. Дескать, мы в вас верим, мы на вас надеемся, вы — будущее страны и прочие словесные выкрутасы, грубо говоря.
Хм-м, гляди-ка! Они не остановились на поддержке образования. Своих идей у них, наверное, нет, но языки подвешены — будь здоров. Я сам лучше не сказал бы.
— Короче, Склифосовский!
— Совсем коротко: нам поставили восемьсот миллионов, — Глеб смотрит виновато, будто это он нарезал нам такой блокадный паёк.
Я уж думал, что хуже полного отказа варианта быть не может. Откровенно восхищаюсь:
— Вот жучары! А Роскосмосу они не сказали, что от них отщипнули?
— Да кто знает! Но рожи у тех были кислые… мягко говоря.
— Значит, сказали, — откидываюсь на стуле, прикрываю глаза.
Жестом даю понять Глебу, что мне надо подумать. Примерно пару минут молчим. Затем открываю свои ясные очи:
— Они нас переиграли на этом этапе. Вчистую. Теперь их упрекнуть не в чем. Они дают нам почти миллиард, и это звучит громко. Ни у кого не поднимется рука их осудить. Даже у меня были сомнения, что мы успешно освоим сотню миллиардов. Просили так, наудачу по максимуму.
Время от времени надо делать паузы, чтобы мысль доходила до собеседника. По реакции научился видеть, когда требуется её прерывать.
— Они как-то угадали. Своим сверхъестественным чутьём. Было бы меньше, мы ограничились бы только НИОКР. Больше — можно реальное производство запускать. А так — ни туды Микита, ни сюды Микита. Если не израсходуем с толком всех средств, тут же дадим им повод уменьшить финансирование в следующем году. Если вбухаемся в строительство — не сможем закончить, деньги замёрзнут. Тоже нам в вину поставят.
Ещё пауза, но для меня. Есть над чем подумать.
— Они белые и пушистые при любом раскладе. Если флопнемся, там скажут: образовательный эффект всё равно есть, диалог с молодёжью присутствует, а то, что некий Колчин прохлопал ушами, не наша вина. Если будет толк, то они тут же начнут бить себя пяткой в грудь: это мы, мы, мы придумали! И подставят грудь под ордена.
— И что делать?
— Выкручиваться, что же ещё?
План в голове уже зреет. Надо кое-куда метнуться. Как раз сессия надвигается, активность моей банды неизбежно снизится. Хотя кое-какие проекты завязаны на зачёты и даже дипломы. Там замедление будет незначительным.
Ничего страшного не произошло, но госдумовские бонзы заранее выбили из моих рук козыри против них. Через какое-то время с высоты достижений не смогу кинуть им массу упрёков. В невнимании к талантливой молодёжи, что можно развить до обвинений в том, что именно они — причина утечки мозгов за границу. В отсутствии беспокойства по поводу стагнации в одной из ведущих высокотехнологических отраслей — национальной космонавтике. В равнодушии к проблемам высшего образования. Это навскидку.
Жаль. Ладно, лиса ушла по запасному ходу. Поймаем её в следующий раз.
В будущем году поведём себя по-другому. Сюрприз для них будет.
17 декабря, пятница, время 14:30.
Синегорск, Администрация губернатора.
— Вот он, Виктор Колчин, наша блуждающая звезда! — губернатор восторженно встаёт из-за монументального стола, идёт навстречу, раскинув руки, и заключает меня в объятия. Чем приводит в некоторое замешательство.
