Мама вздохнула. Спорить со мной в этом вопросе бесполезно, и она это знала. Всё, я выбрал. Стреляйте — не отдам!

Держа две книжки в руках, как карапуз корзину с вкусняшками, я задрал счастливую морду. Мама, вздохнув, утёрла мне слюни и сопли платочком, улыбнулась и пожулькала голову.

— Ну что, проказник, выбрал? Пойдём?

— Угу! — с широкой улыбкой я закивал, — Пойдё…

Но тут случилось неожиданное. На фоне своих слов, смеха бабули и маминой улыбки я услышал голос.

Впусти… его…

Пение.

Грёбанное, будто ангельское пение.

«Пользователь, геном Люцифера откликается на энергетические волны»

Впусти. Его.

Впусти. Его.

ВПУСТИ. ЕГО.

К-каво?.. Не хочу никого впускать? Это что⁈ Уа-а-а!

Оно повторяется, повторяется и повторяется! Раз за разом, эта фраза, то громче, то тише! Ангельский, женский, очень приятный хор.

Я… я знаю откуда.

Я понимаю, откуда пение!

— Миша? — спросила мать, как я быстрым шагом сорвался по лабиринту Архива.

Влево? Влево. Права. Ещё поворот. Сюда. Дальше. Вперёд. Я слышу… слышу… это… поёт книга! Мне поёт книга! Я её вижу! Пение всё громче и громче, как я приближаюсь!

Едва не переходя на бег, я срываюсь до нужной полки! Вижу книгу. Красную. Она взывает к геному Люцифера! Она зовёт… это она… она! Это… это…

— О, вот она! — и тут из-за угла выходит парень.

Тот самый брюнет в чёрной кожаной куртке. Он выходит из-за угла за несколько секунд, до того, как я добежал бы до шкафа. Его взгляд скользит по полкам, и… останавливается на той самой поющей книге.

Добежав, я замираю, смотря как он её снимает. И в последнюю секунду я успеваю увидеть, что на ней написано.

Латынь. «Демоны» и «Мания». Слитно.

Парень её оглядывает и, заметив меня… с улыбкой подмигивает, скрываясь в лабиринте Архива.

— Ух, сына! Ты куда так рванул… у-у-ух… — женщины только прибежали, — Надо снова… фитнесом заняться… о-ох.

— Демоны… и мания… — до меня доходило, — А разве не это… кричали все одержимые?

Демономания. Единственное слово, которое мелькало ВСЕГДА, при обращении одержимых.

Это была книга. И её забрали.

— Ох, ё! — я схватился за голову.

Спустя пару часов. Военная часть Города N.

Шла учёба. Молодые парни и девушки в военной кадетской форме сидели в классе и внимательно слушали преподавателя, одетого в офицерскую.

И в основном это были аристократы. Ведь в этом классе обучали верхушку военной системы, а места здесь, увы, часто застолблены ещё до рождения ученика — просто по родословной.

Но бывали исключения. И среди исключений — тоже бывали исключения.

Многим не нравился Марк Кайзер. Естественно, парням, ведь девушки, несмотря на его статус, не могли отвести от него взгляд. Но вот парни…

Марк высок и очень красив. Он намного взрослее чем большинство здесь, и явно опытнее, чем их учитель! Но всё бы ничего, это конкуренция, здесь все взрослые и это понимают, если бы не его статус.

Марк — простолюдин. Марк — иностранец. И он — в высшем слое военной системы Империи.

Это всех и бесило! Это и возмущало! Да как? Как смеет этот плебей, потенциальный шпион и предатель, сидеть среди чистейшей аристократской крови! Учиться, а через полгода и вовсе получить статус!

Его практически ненавидели. Просто за факт нахождения здесь. Но и сделать ничего не могли, ведь он под протекцией Императора, да и сам терпеть не станет. Поэтому аристократы только и могли, что собираться подальше и обсуждать его за спиной, пуская различные слухи. И про его жену, и как он сюда попал, и что скоро вскроется о его предательстве родины.

Но сегодня многим заговорщикам было суждено заткнуться. И причина одна.

Страх.

Дверь в класс отворяется, и туда заходят двое. Женщина в чёрной маске и огромный, облачённый в чёрный доспех мужчина. Храмовники. Гвардия Императора, агентура Империи.

— Марк Кайзер, — объявили они, — Вы требуетесь для одного дела. Отпускной выписан. За нами.

Марк, сидевший в самом конце, поднял глаза на храмовников. А затем, закрыв тетрадку, со вздором поднялся и пробормотал:

— Что-то новенькое…

Класс он покидал под молчаливые, шокированные взгляды.

С этого момента слухи о нём и его семье прекратились. Ведь одно дело быть военным, а второе… служить в тайном и самом опасном легионе планеты.

Молва о Кайзере развернулась на сто восемьдесят, и он ещё не подозревал, во что это выльется.

И всё благодаря другому человеку. Маленькому и проблемному.

— Мой сын работает с Храмовниками, а я узнаю об том только сейчас… — вздыхает отец, — Ну, Миша, ты всегда находишь чем удивить. Это талант.

— Оно само… — надулся я.

— Да я понимаю.

Новость о том парне подняла переполох. Как только мы вышли из библиотеки, я подал сигнал, что срочно нужно со мной связаться, и всё рассказал храмовникам. Дураком нужно быть, чтобы всё это не связать!

И к сожалению… тот парень меня видел, и сто процентов подметил. Увы, теперь есть огромный шанс покушения.

Поэтому мы решили в срочном порядке увезти мать к бабушке, а ко мне приставить кого-то сильного, кто при этом не сжигает города одной атакой. Папу. Поэтому он здесь, в нашем номере.

— Значит Антон, блондин и террористы — один кейс? И всё это связано с некоей Демономанией. Она же позволяет насильно сделать человек одержимым на грани психоза, в случае которого, однако, тело превращается в портал Бездны, правильно? — уточнил отец.

— Всё верно. И владелец книги заприметил вашего сына. Михаэль, можешь в точности его описать? Нам нужна характеристика, — попросила женщина в маске.

Я нахмурился. Я и так его описал, но черноволосых парней много, а на камеры он каким-то образом не попался. Можно было спросить у Бабули, но это тайна Архива, она тупо не сможет.

Как бы его точно описать…

Ну… в теории…

— Я… могу нарисовать, — хмурюсь, — Да. Дайте карандаш и листочек!

Мне всё протянули. Ну, попробуем.

«Рой, оформи голограмму того парня в плоскость, поставь на листок и сделай полупрозрачной»

«Есть»

Контур парня появился на листочке, и я тупо начал его обводить. Глаза, волосы, нос, скулы. Лицо у него было острым, брови густые, губы тонкие.

*Шорк-шорк-шорк*, — с высунутыми языком, я быстро и методично чиркал по бумаге.

— Уот так уот! — показываю, — Во! Так он выглядел.

Отец и женщина молча смотрели на процесс фоторобота.

— Фотографическая память, серьёзно? Я извиняюсь… а есть хоть что-то, чего он НЕ может? — вздохнула храмовница.

— Подозреваю что нет, — недоумённо покачал он головой, — Я уже не удивляюсь. Порой я думаю, что у него суперкомпьютер в голове.

Я выпучил глаза.

Хе… хе-хе… кхм. Ну ты шутни-и-ик папа! Ну выдумщик! Да с такой фантазией писателем становиться! Книжки про карапузов с наномашинам писать!

Кхм.

— Это поможет, спасибо, — кивнула девушка, — Надеемся, что внешность менять он не умеет.

— Что дальше? — спросил отец.

— Считайте, у вас отпуск с риском. Будьте с сыном, и всё. Завтра олимпиада, потом аукцион, и спокойствие.

Мда-уж.

И чего я ждал от Москвы?..

Вся ситуация с этим демоническим террористом забрала кучу времени, так что за остаток вечера я лишь успел просканировать и запомнить обе книги. До чтения, увы, так и не добрался.

А поверьте, читать там есть что! Я этот талмуд «Апофеоз» только листал ЧАС, даже не вчитываясь. Там не просто «дал Рою технику и воспроизвёл». Нет. Там, к сожалению, надо думать.

Зная, что у меня фотографическая память, мы с утра сдали книги обратно от греха подальше и, особо не расслабляясь, поехали в ММУ — на объявление о начале финального этапа олимпиады.

Людей было заметно, ЗАМЕТНО меньше. Семьдесят процентов порезалось на отборочных! Даже как-то пусто стало, эхо вон как усилилось.