– Откуда вы знаете, что я военный? – Андрей внимательно смотрел на отца Евгения.

– Так… по выправке видно, – отвечал тот, не сморгнув. – Выправка, она всегда скажется… А мы тут сидим и думаем, что же нам теперь с хулителем нашим делать. Отец Клим уж совсем, было, собрался на него в милицию писать. И я поддерживаю ради спасения всего стада…

– И овцу надо искать! – возразил отец Александр. – А он же не овца, не овца!..

– А вот отец Александр заступничает, добрая душа, – продолжал игумен. – Я и сам понимаю, что по-христиански должны простить. Однако боюсь, как бы до смертоубийства не дошло – силища в нем немереная.

– Вы знаете, что его в тюрьму могут посадить после вашего заявления? – спросил Андрей, обращаясь к отцу Климу.

– Могут или не могут – вам что за дело! – огрызнулся иеромонах.

Он мрачно вращал солонку в виде Лотовой жены, превратившейся до пояса в столп. У настоятеля испуганно расширились глаза. Повисла пауза.

– Вы тут, я вижу, строительство ведете… – проговорил Борисыч, чтобы замять неловкость.

– Да!.. – подхватил настоятель. – Губернатор о спасении души печется: кельи для братии, рухольная, трапезная, – все на его пожертвования… Если есть желание, можете пройтись посмотреть ─ отец Климентий у нас за прораба, это его любимое детище… Только, боюсь, ему сегодня не до прогулок…

– Да нет… – испугался Борисыч, что поведут осматривать стройку. – Я к тому, что подъезда хорошего нет…

– А вы, наверное, с Кутерьминского тракта заехали? – ответил настоятель. – Так к нам другую дорогу ведут, с Краснополянского. Хотя до него от нас дальше, но до города ближе получается.

Борисыч стал расспрашивать про новую дорогу, и настоятель подробно объяснил, как проехать.

– Все-таки как насчет: «прощайте врагов своих»? – спросил снова Андрей отца Климентия.

– Может, узилище ему на пользу пойдет: по меньшей мере, пить там перестанет, – сказал добродушно отец Евгений.

– Вы сами были в тюрьме?.. – спросил Андрей сухо, но тут Борисыч перебил его:

– Эта солонка не из Германии случайно? Я видел такие же, немецкие: старички, старушки – солонки, перечницы.

– Нет, это наши умельцы делают.

– Надо же, – удивился Борисыч, – какое мастерство!

– У меня к вам просьба, отец Климентий, не подавать на того безумного заявление. В тюрьме он погибнет окончательно.

– А если здесь погибнет кто-нибудь невинный! – вдруг поднял свое пылающее гневом лицо отец Клим. – От него житья нет! Братья на рыбалку собрались, пошли на огороды червей накопать – он выдумал, что они там за женщинами в бане подглядывали. И вся деревня теперь гогочет, а они из дому выйти не могут!..

– И все-таки я вас очень прошу не подавать на него заявления: к чему умножать зло, – проговорил Андрей. – Мы ведь не можем знать, что с ним и с нами будет. Может быть, он увидит, что вы его прощаете, и сам образумится…

– Вот и я о том же: неисповедимы пути господни – и завтра мы снова обретем брата, – возбужденно заговорил отец Александр, на девичьих щеках его выступил пятнистый румянец; глаза, навыкате, заблестели, он сглотнул по-лягушачьи и моргнул: – Ах, какая благостыня снизошла, – брат Клим, прости!

– Отец Александр у нас навроде Алеши Карамазова: последнего злодея готов простить, – засмеялся игумен. – Ну что, давайте попытаем. А? Отец Климентий? Давайте еще раз попросим у господа нашего терпения и поддержки, – может, и вправду образумится, а? Как считаешь, Клим?

– Я считаю: горбатого могила исправит, – проговорил тот, глядя в стол. – Поступайте как знаете…

– Вот и хорошо – что все хорошо! – воскликнул отец Александр. – А я все-таки завтра же навещу его в урочище. Это я уже решил, и не отговаривайте уже! И снесу ему просвирку…

– Лучше вина ему снеси, – сказал отец Клим.

– И не вздумай, отец Александр, – забеспокоился настоятель. – Я тебя туда не отпускаю. Вы что! На мне такая ответственность – тогда лучше пусть его милиция забирает. Пиши заявление, отец Климентий!..

– Ну нет, – сложил молитвенно отец Александр костистые пальцы, глотая и моргая. – Такая благостыня, такая – не порочьте!.. Так сейчас хорошо было, будто ангел пролетел. Не пойду я туда – я и сам уже передумал: зачем я туда пойду?..

– Ну, вот и ладушки, – проговорил, потирая ручки, настоятель. – Так тому и быть: прощаем.

– Так вы обещаете, что-о… этот случай останется без последствий? – спросил Андрей в совершенном недоумении.

– Достаточно одного простого уверения, – произнес со значением отец Евгений. – Но только этот случай, если же безобразие повториться… – он развел руками.

– А может, еще подам… – сказал вдруг сурово отец Клим. – Это мое личное дело.

– Это он шутит, – проговорил игумен, покачав головой отцу Климентию.

– Ты же шутишь, Климушка? – испуганно замер отец Александр.

– Шучу…

– Спаситель наш совсем не ест, – воскликнул отец Александр радостно. Клим поднял голову и пронзительно посмотрел на него.

– Так ты… отец Александр, подложи грибков человеку, вот и будет есть – поухаживай за ним. Или вы постное не едите? Как ваше имя-отчество, запамятовал?..

Андрей назвался и добавил, что только постное и ест.

– Нет, крайности тоже не приветствуются, – продолжал разговорчивый игумен. – Мяско в мясоед, а постному свой черед. Без животного белка организм тоже не может полноценно существовать. Недаром же и господь (он осенил себя крестом) дал нам животных в пищу…

– Не мог господь дать – кто-то другой дал, – возразил Андрей, и у отца Евгения опять расширились глаза.

– Кто дал? – вдруг резко спросил отец Клим, повернув снизу вверх голову.

– Дьявол.

– Господи-господи-господи! – перекрестился троекратно отец Александр.

– Точно! Я так и знал… – откинулся на спинку стула отец Клим.

– Ты что говоришь, брат! – вскочил Алеша Карамазов.

– Знал – что он скажет, – поправился Клим. – А кто тогда мир создал?

– Он же и создал, – ответил Андрей.

– Стоп-стоп-стоп, – прервал их отец Евгений, который уже ерзал на диванчике. – Это – ересь, и ересь древняя, она давно известна и осуждена – ничего тут нового нет.

– Почему-то всегда, чтобы опровергнуть истину, утверждают, будто она не нова, – усмехнулся Андрей. – Вот вы верите в благого бога – как же тогда объясняете такое количество зла в мире?

– Вы о теодицее спрашиваете?

– Не знаю, как это называется.

– Двояко объясняем, – посерьезнел отец Евгений. – С одной стороны, зло проистекает от внутреннего несовершенства природы нашей, с другой, нас соблазняет Сатана, насылая искушения, помрачения и наваждения. А так же ложные учения.

– Вроде моего? – усмехнулся истончившимися, бледными губами Андрей. – Как-то неубедительно: Создатель совершенен – а создание несовершенно!

– Все дело в свободе выбора… – начал было архимандрит, но тут в разговор ворвался отец Александр:

– А вы сердцем прислушайте – сердцем, зачем – умом!..

– Зачем тогда – ум? – возразил Андрей.

– Чтоб видней сердцу было, – разъяснил настоятель. – Ум ─ это очки сердца.

– Если нечистый создал, – отец Александр перекрестился, – откуда же тогда благостыня?

– Я думаю, что добро в мире существует не благодаря, а вопреки создателю, – сказал Андрей.

– Как же вас Сатана-то охватывает! – покачал сокрушенно головой отец Евгений. – Боюсь, вы глубоко заблуждаетесь на счет многих оснований…

– Меня – охватывает? – рассмеялся Андрей. – А вы и в церкви в колготках служите?..

Отец Клим зажал солонку в кулак. Он так и пожирал глазами гостя. Игумен сделал ему едва заметный знак, и тот отвел взгляд.

– Возможно, вас что-то в облачении отца Климентия смутило? – произнес он сурово. – Так это от варикоза вен по предписанию врача он носит.

– Извините, – искренне пожалел о своей вспышке Андрей.

– Ничего, мы любому уничижению рады, – продолжал холодно игумен. – А вы горды весьма, – И обратился к Борисычу. – Вы, значит, такого же учения придерживаетесь?