По дороге в уборную Андрей вдруг услышал хлопанье крыльев и получил шлепок ниже спины, будто карлик подпрыгнул и ударил сразу двумя ногами. Он оглянулся: это был петух, нахохлившись, как шар, он наскакивал на него, пытался еще клюнуть и нанести удар шпорами. Андрей отшвырнул его ногой, поспешил запереться в деревянной будке.

Вернувшись в дом, он заглянул на кухню: Гена тоже исчез, на полу лежал свернутый матрац. Андрей поставил на плиту чайник и сел к столу.

Только около одиннадцати послышалось какое-то шевеление, скрипнула одна из дверей, оттуда завернутая в простыню стремительно прошла в ванную нечесаная Сидхайка. Через четверть часа она, умытая, но все еще заспанная, с припухлостями под глазами, в юбке и футболке, появилась на кухне, конфузливо поздоровалась и предложила чаю. Он поблагодарил, сказал, что уже пил.

– Махатма еще не вставал? – спросил Андрей.

– Ой, боюсь, он сегодня не встанет… – Она быстро обернулась и снова отвернулась к раковине. – У него головка бо-бо. – И опять обернулась-отвернулась.

Вслед за Сидхайкой поднялась Матанга, не сказав ни слова, она ушла наводить порядок во дворе.

– Никто не водится со мной, – проговорила Сидхайка, как бы ища сочувствия.

– Я вожусь. А человеческие имена у вас есть? – спросил Андрей.

– Я Марина, она Света.

– Петух у вас злой – он что, на самом деле индийский?

– Нам его соседка отдала: драчливый… Ой, что это я секреты выдаю!

– А индус был?

– Индус был.

Несмотря на прогноз, Валера все-таки встал и, с трудом переставляя ноги, добрался до кресла.

– Тебе бы похмелиться сейчас, – сказал сочувственно Андрей.

– Нет, всё: я не пью. Вот чаю… – пролепетал страдалец, однако съел пиалу вчерашнего супа, выпил стопку водки и пошел спать дальше.

Дверь в спальню была приоткрыта, Андрей, проходя мимо, увидел, что Валера лежит на спине и глядит в потолок. На стуле рядом с кроватью виднелись бутылка минералки, початая пачка нитроглицерина и томик Кастанеды (Андрей уже видел у него вчера). Он постучал: можно? Тот кивнул и даже оживился.

– Ты обещал книги показать. – Он остановился у книжного шкафа, в изножии широкой кровати. Достал Чжуан-цзы.

– Как же хреново… – неожиданно простонал Валерик, Андрей обернулся.

– Что хреново? – спросил он.

– Да все. У тебя так бывает с похмелья: лежишь – и повеситься хочется?.. – продолжал гуру, глядя на Андрея какими-то вытянутыми кверху, странными глазами. – Такая тоска наваливается – пошел бы удавился…

– Бывало раньше…

– Лежишь, как раздавленное животное – а тоска, нечеловеческая, первобытная… И это может продолжаться и день и два, а кажется: пяти минут не выдержишь – сейчас пойдешь удавишься. Только лень вставать веревку привязывать…

Косые глаза выражали, скорее, удивление, и противоречили тому отчаянию, которое прозвучало в голосе гуру.

– Я потому и пить бросил, что удовольствие как-то быстро стало пролетать, а похмелье наоборот тянется до бесконечности, – сказал Андрей.

– Это возрастное, я думаю, потому что раньше так не было, – задумчиво проговорил Валера и перевернулся на бок. – И главное, она и потом является ни с того ни с сего. Кажется, и не пьешь – вдруг, бац, вот она! Вцепится и не отпускает – только не плоть терзает, а дух…

– А это не помогает? – Андрей постучал по другой книжке, которую снял с полки.

– Йога?

– Ну йога, философия ─ вообще…

– Как не помогает – этим только и спасаюсь! Они затем и придуманы, чтобы прятаться в них от тоски. Но это все… как бы сказать?.. Заменители, суррогаты жизни – не то, что должно быть.

– Не то, что хотелось, чтоб было? – поправил Андрей.

– Ну да… – согласился, не вникая, Валерик. – Как-то все быстро закончилось, не успел пожить: все готовился, приуготовлялся – и вдруг: херак – и конец! А как все начиналось, сколько обещаний, самоупоения, какие сны и бессонные ночи, сколько энергии сожжено даром, а в итоге похмельная тоска и – брахман! Ты вот сохранился, это сразу чувствуется: от тебя свежестью веет. Это потому что был как бы законсервирован в армии…

– Я уже лет шесть как не в армии – хотя, можно сказать, был законсервирован, – усмехнулся Андрей.

– Ну, вот видишь, я же чувствую. – У Валеры глаз подкатился под верхнее веко, но потом вернулся на место. – А мы тут перепробовали и испытали все, что только можно было и нельзя, так ничего и не поняв…

– Ты же говоришь, что жить не начинал, – прервал его Андрей, он по-прежнему стоял с книгой в руке перед кроватью.

– А как бы и не начинал! – воскликнул тот. – Все промелькнуло, как сон, а что это было и зачем?.. И вот в итоге становится ясно, что истинный путь лежал под ногами: это – семья, любимая жена, дети. То есть то, о чем все знают, а мы поэтому знать не хотели, искали все путей необычайных!..

– Ну, семейная жизнь тоже не совсем то… – перебил Андрей, он подумал, что самое время задать свои вопросы: – Со мной с недавних пор стали твориться странные вещи… Вот стою я на берегу реки… Или иду по улице, и вдруг все вокруг представляется мне не таким, как есть на самом деле. Вижу все то же, но оно словно другим боком повернуто или вывернуто наизнанку: все то же – но другое…

– Это у тебя третий глаз открылся, – сказал Валерий с удовлетворением. – У индусов нормальное явление: у них у каждого второго третий глаз. Поэтому там никто не работает, лежат себе на улице; что упадет рядом, то съедят. А так, йоги могут, как черепахи, до трех лет не есть. – У него опять подкатились глаза.

– Ну, третий или четвертый, я не знаю, – продолжал Андрей, – но мне это не нравится. Все сразу становится лишним, ненастоящим, каким-то… уродливым…

– Как бы спадает пелена с глаз? – вставил Валера. – Все кажется пустым, ненужным… Это покров Майи.

– Какой покров?

– Майи – богиня древнеиндийская. Я не буду тебе всю мифологию пересказывать, – речь гуру становилась все более вялой. – Короче: реальный мир это – обманчивый покров, который она набрасывает на наше сознание. На самом деле его нет, он – иллюзия. Иногда этот покров приподнимается, и мы видим все пустым, лишенным смысла…

– Нет, смысл как раз есть, но какой-то нехороший. Словно это не люди, а насекомые… а насекомые наоборот кажутся людьми… Они как бы сравнялись, и между ними нет больше разницы. И словно все это… – теперь Андрей обвел вокруг рукой, – чья-то злая игра…

Валера зевнул и закрыл глаза, так он лежал довольно долго. Видно было, что он потерял интерес к разговору или неожиданно обессилел, "иссяк духовно". Затем открыл глаза и сказал:

– Ну да, все правильно… Я тебе потом одну книжку дам почитать, а сейчас вздремну, если не возражаешь.

Валера отвернулся к зашторенному окну, дав понять, что разговор окончен.

– А где Зернов живет? – спросил Андрей перед тем, как уйти.

– Я тебе потом по карте покажу, – сказал, не поворачиваясь, гуру.

Андрей взял книгу и тихо вышел, притворив за собой дверь. Он сел в своей каморке и попробовал читать, однако чтение давалось с трудом. И не из-за сложности текста или пустоты содержания, а из-за выталкивания его другими мыслями. "Надо домой подаваться", – снова подумал он. Но уехать, не попрощавшись с хозяином, было не вежливо, тот же спал и неизвестно, когда проснется, Андрей решил пойти погулять. На этот раз он выбрал маршрут, который советовал вчера Валера: через деревню и сразу к реке.

Там ничего примечательного он не увидел: заливные луга, пасущиеся на них лошади, черные лодки у берега.

Вернувшись с прогулки, он застал гуру под навесом с книгой в руках. Андрей объявил, что ему надо ехать.

– Остался бы еще, воздухом подышал, – сказал Валера и тут же закричал видневшимся в огороде Матанге и Борисычу: – Эй, идите попрощайтесь с человеком – он уезжает!

– Приезжай еще, – поднялся он, чтобы проводить Андрея, – летом здесь хорошо, а грибов-ягод – хоть косилкой коси!

– Приезжайте еще, – сказала Сидхайка, выглядывая из окна кухни. Матанга надергала ему "в город" незрелой редиски и петрушки. Борисыч молча пожал руку и пошел открывать ворота.