В тот день литовская крестьянка Вирбицкене припозднилась с хлопотами по хозяйству: летом на дворе дел — непочатый край. Было уже около 10 часов вечера, когда её внимание привлекла шедшая в сторону деревни легковая машина. Было что-то тревожное в том, как неслась она по пустынной дороге... Очень уж не «вписывалась» эта непонятная, нервная спешка в тихий покой деревенского вечера. Вирбицкене отмахнулась от недоброго предчувствия — мало ли, куда могут спешить люди.

Но через минуту-две она снова увидела на дороге тот же синий «Москвич». Он возвращался. Так же нервно и стремительно. И не успела женщина понять, почему так тревожно ей при виде этого несущегося в ночи автомобиля, как в том месте, где дорога делала крутой поворот, взметнулся столб пыли, и машина четырежды перевернулась, ударяясь о землю, — словно швырнули наземь детскую игрушку. Но это была не игрушка, и в ней находились не пластмассовые автогонщики из «Детского мира».

Женщина подбежала к перевернутой машине. Увидела, как выбираются из неё молодые парни. Вгляделась, ахнула: — Это же Бронюс Стукас! А этот, с окровавленным лицом, — один из братьев Рагаускасов — Гинтас... Ой, и девушка с ними. Так это же Вильма!

Четвертого она не знала. «Парень в темном», — скажет она о нём позже на суде. — «Тот, который за рулём сидел...»

Это был Видас Норкявичюс. О таких как он говорят: «33 несчастья». Судьба его складывалась неровно, с ухабами и ямами. И в каждую он попадал, на каждой набивал шишку, а то и разбивался в кровь. Хотя поначалу у него всё шло, вроде бы, как у всех. Учился в школе, поступил в строительный техникум...

Но была в нём червоточинка — тянулся к людям, от которых трудно ждать добра. Они бравировали показной силой, «независимостью» и такого рода «мужественностью» навыворот, которая измеряется количеством выпитого алкоголя, со всеми вытекающими из этого последствиями — агрессивностью, хамством, отсутствием всяческих нравственных тормозов.

За этой бравадой мальчишка не сумел разглядеть, что всё это показное противостояние общепринятому идёт от духовного убожества, и гроша ломанного не стоит.

Червоточинка имела свои причины. Три года назад его отец развёлся с женой, и о сыне больше не вспоминал. Техникум Видас так и не закончил, поскольку был осуждён за угон автомашины. Тогда ему было шестнадцать. Колония отца ему не заменила. Вернулся совершенно сломленный. Общался всё с теми же дружками, а общение сводилось к беспробудному пьянству. Но люди говорили ему: брось, пожалей мать. Он попытался. Устроился на работу. И вроде бы начала налаживаться потихоньку нелепая его жизнь. И тут — пригласили его на день рождения.

...Они «праздновали» уже второй день подряд. Самогон носили бутылями. А когда питья не хватило, поехали искать ещё...

...Из опрокинутого «Москвича» выбрались четверо. Машина была пуста. И в этот момент ошеломлённая Вирбицкене увидела ещё одного человека. Недалеко от смятого перевёрнутого автомобиля лежала девушка. Она не двигалась.

Вирбицкене взглянула на остальных. «Пьяные! Гинтас вроде потрезвее других, но все равно все слишком пьяны», — подумала женщина и услышала, как истерично закричала Вильма, как бросилась она на парня в темном:

— Тебе же говорили! Зачем ты так гнал?!

Она кричала и плакала одновременно, и в этом крике было всё — ужас и боль, и осознание непоправимости случившегося. Неподалёку от машины всё так же неподвижно лежала девушка. Это была подруга Вильмы — Онуте.

Вирбицкене побежала вызывать «Скорую помощь».

Онуте скончалась меньше чем через сутки после аварии, так и не придя в сознание.

Владелец автомобиля Гинтас Рагаускас был осуждён на два года лишения свободы, а Видас — «33 несчастья», который во время аварии был за рулём, — сроком на пять лет, с обязательным принудительным лечением от алкоголизма.

Медицинская экспертиза определила, что содержание алкоголя в крови того и другого было примерно одинаковое — доза, близкая к смертельной.

Затяжной день рождения закончился...

Случилось это в одной из деревень Купишского района Литвы, а могло произойти где угодно, в любом месте, где думают, что яд можно принимать безнаказанно