– Да, это были кошмары. Но очень странные кошмары, – я стер холодный пот со лба.

– Ты причитал во сне.

– Прости. Я тебя напугал, – я поцеловал Кэрин, она положила голову мне на плечо.

– А про что был кошмар? – спросила она.

Стены в опочивальне мерно светились, так же мерно, как капала вода в той пещере Черного Кряжа, и свет этот не раздражал глаз. Кровать была мягкая, и я почти сумел расслабиться.

Если бы не сон.

– Этот кошмар, – тихо произнес я, – из моего прошлого. Но в этот раз сон повернул ход своего течения.

Кэрин смотрела на меня, а я все продолжал говорить.

– Во сне я вижу страшную сцену былого. Отец убивает мою маму и младшего брата, Трибаса. Он вонзает кинжал в брата, а я смотрю на это, не в силах пошевелиться. Отец смотрит на меня дикими глазами и говорит, что со мной он разберется позже, после того как убьет мать.

Я сжал кулаки.

– Не надо, Радагас, не вспоминай это и не говори…

– Нет, Кэрин, я должен.

И я продолжаю.

– Отец уходит в родительскую спальню. А я все стою и смотрю, как умирает Трибас. Он тянет ко мне свои окровавленные ручонки. Его ладошки совсем маленькие, а пятна крови большие и темные, потому что кругом темно! Лишь блестит лезвие в животе дитя.

Трибас умирает. А я иду в спальню, услышав мамин крик.

Я как кукла–марионетка вхожу в спальню на не сгибающихся ногах. И вижу: отец стоит, тяжело дыша, над мертвой матерью. Свет факела косо падает на предметы, освещая эту пугающую сцену. А тени предметов ползут куда–то вверх, к потолку, пытаясь вырваться наружу. А потом!.. Отец наступает на меня, его руки тянутся к моей шее. Но я кусаю руку, сильно кусаю, до крови. Отец в бешенстве кричит, что убьет меня, а я убегаю вон.

Я замолчал, а Кэрин все еще смотрела в мои глаза. Я чувствовал ее понимающий взгляд.

– Это горько, – сказала она, – Поэтому Танкрас должен умереть. Страшно и жестоко умереть!

– Да. Но…

– Что, любимый?

– Меня удивило, что сон сегодня изменился. Сегодня, сейчас! Краски поменялись местами, предметы исказились, все изменило свою сущность! Будто два живописца договорились обменяться своей работой. Даже мы с отцом, Танкрасом, поменялись местами! Он лежал в страхе перед смертью, а я глыбой навис над ним…

– Не пугайся, Радагас, мой милый Радагас! – Кэрин обняла меня, дав ощутить тепло ее тела.

– Нет, любовь моя, я не боюсь. Больше не боюсь!

Я взглянул в ее карие блестевшие глаза.

– Раньше боялся. Отца, прошлого, боли, что терзала меня. Теперь не боюсь. Боль ушла, страха нет! Теперь я знаю, что там во сне я должен был сделать. Теперь я сделаю это.

– Убьешь Танкраса?

– Нет! – задумчиво сказал я, – Спасу его! Я ясно понял, что отец заслуживает исправления. Все его дела будут прощены.

– Радагас! – вскричала Кэрин, – Мы должны убить тирана!

– Смерть – это дар! Танкрас не заслуживает его. Но заслуживает исповеди!

– Что с тобой? Какие демоны обуяли твой разум? – возразила она, – Ты действительно думаешь, что твой отец, тиран и садист, захочет перед тобой произнести слова скорби и раскаяния?!

– Да! – я улыбнулся.

– А ты не думал, Радагас, что Танкрас, наоборот, заслуживает только смерти, а не искупления?

– Возможно и так, милая Кэрин. Никогда нельзя знать наверняка. Не нам дано было судить, кому жить, а кому отправляться на тот свет. Но все же именно мы и предопределяем судьбы. Не боги, и, может, даже не Вечный Арз, а мы, низшие создания Его. Заслужили ли мы такую участь или сами так решили? Никто не скажет. Но я хочу, чтобы Танкрас сам выбрал свою судьбу.

– Он уже сделал этот выбор, много лет назад, когда убил твоих родных, когда начал убивать свой же народ, когда… – Кэрин замолчала и просто опустилась на кровать подле меня.

– Этот выбор я ему прощаю, – еле слышно произнес я. И хотя голоса своего я не узнал – он казался старческим – все же я знал, что слова принадлежали мне.

– Простят ли его другие. Простит ли его народ королевства. Простим ли мы его…

– Знаешь, он и советник Урмак воспитывали меня, когда я снова вернулся в замок. Куда мне было идти… И теперь я благодарен им хотя бы за это.

Кэрин ничего не ответила, а лишь печально взглянула мне в глаза, в самую глубь моей души. И я чувствовал ее понимание.

****

Мы молча собирались. Вышли в коридор. Там мы столкнулись с нашими спутниками. И отправились галереями и лабиринтами в обитель Лорда Инароса.

– Инаросу не помешает прислуга здесь! – Олоф был весел, – А то тут пыли много! Вон светильники бы зажечь, а то все в зеленом свете. Уже глаз болит от зеленого.

– Да! И стражу надо хорошую, надежную, а то дракона мы–то убили! – рассмеялся Ирфин.

Мы шли тем же путем, что и вчера. И снова проходили через зал с колоннами. Зал был светел. Свет исходил ото всюду: от стен, пола, казалось, что и воздух испускал частицы света. Было так ярко, что даже можно было разглядеть потолок!

Проходя через зал, я заметил, что армии Инароса нет. Колоны одиноко высились, поддерживая своды Замка. Но воинов сумерек не было.

****

Лорд ждал нас. Его тело совершенно не изменило позы. Но что творилось в голове Лорда, никто и предположить не мог.

В светлой комнате ровным счетом ничего не изменилось. Лишь теней, забравшихся в самые закутки комнаты, прибавилось.

Лицо Лорда осталось таким же безмятежным. Оно показалось мне маской, безжизненной маской. Глаза были так же поддернуты белой дымкой. Но тут Лорд посмотрел на нас и улыбнулся.

– Бесстрашные воины! – иллюзия маски рассыпалась. Обезоруживающая улыбка Лорда сняла неловкость.

– Приветствуем тебя, Великий Лорд Инарос, этим утром! – мы поклонились.

Инарос резко рассмеялся, махая руками. Но мы уже привыкли к всплеску его эмоций и резкой смене ролей.

– Вы уверены, что сейчас утро?

– Великий Лорд, мы знаем это так же хорошо, как хорошо видим вас сейчас, ибо мы проспали много часов! – сказал Ирфин, – А после ночи, ночного мрака, наступает утренний рассвет!

– Ты умен, юноша, но не усидчив и не внимателен! Взгляни наверх, обрати свой взор к небу!

Мы подняли головы.

Через отверстие в потолке на нас смотрела луна. Выли волки и пели цикады. Стояла ночь.

– Но как может быть такое? – тихо спросил Ладрас, – Мы проспали весь день?

– Нет! – резко сказал Лорд, – Время здесь течет по–иному, нежели во всем мире. Вы спали столько, сколько нужно было, чтобы залечить ваши раны и излечить ваши души. Дни… а может месяцы! А в остальном мире прошли лишь сотни мгновений, Имр постарел лишь на один час. Время идет, оно одно для всех. Просто существа, живущие на земле, используют его по–разному. Но время жизни скоротечно, оно заканчивается. Все ему подвластно на поверхности Имра и в его глубинах. Я сам понял это, испытав, что такое старость.

Всего пятьдесят лет назад я был молод. Вернее сказать, мое тело было юным, как тела всех раньше живущих альдов. Тело мое старело, и тогда я созвал к себе совет вождей вардоков, ибо не мог понять, что со мной происходит. Ведь со стороны всегда лучше созерцать явления. Я раскрыл им тайну Хефа, дав заклинание. Я старел с каждой минутой, а вожди только сказали, что неизбежность всегда приходит, ибо потому такой является.

Злорадствуя, уходили они. Но у порога Замка я наказал им сидеть пятьдесят лет в своем гнилом Шатре, пригрозив им расплатой. И так и сидят вожди там, страшась моего гнева. И только в конце этого летнего сезона смогут выйти они и ощутить дуновение ветра, услышать смех ребятни, но уже никогда не увидят они дневного света и даже истинного мрака ночи, ибо пока сидели они в Шатре, их глаза отвыкли от света и просто закрылись навсегда.

– Истину говоришь ты, Лорд! – сказал я, – Видели мы вождей вардоков, держали с ними разговор и просили помощи!

– И что же сказали эти дерзкие и злорадные создания? – с любопытством спросил Инарос.