Высокородный окончательно сошел с ума.

«И далась ему эта ведьма», – подумал Ун и погладил пальцами повязку, перетягивавшую правую ладонь. Сколько прошло времени? Дней девять? Вроде да, срок приличный, а порез все никак не заживал и то и дело кровил. Ун утешался мыслью, что смог бы тогда прирезать ведьму ее же ножом, если бы захотел. Правда, если бы она захотела бить всерьез и насмерть, в шею, а не в руку, то шанса на ответный удар у него бы не осталось.

«И как только она учуяла ту проклятую самокрутку?..»

Ун услышал частый раздраженный стук тонких каблуков и не успел обернуться, как локоть его оказался в железной хватке. Зи, девушка, с которой они познакомились на казни, возникла рядом с ним тучей, сплетенной из серого шелка и гнева. Лицо ее раскраснелось, пряди выбились из аккуратной прически.

– Это она? – Зи указала на Текку, не отрывавшую взгляда от каменной охотницы Ами.

– О чем ты? – замешкался Ун.

– Это она, – едва ли не зарычала Зи, и Ун запоздало сообразил, что сейчас произойдет. Меньше всего на свете ему бы хотелось разнимать женскую драку. А что если Текка прихватила с собой нож? – Мы с ней поговорим...

– Не стоит, – господин Кел-шин, запыхавшийся от быстрой ходьбы, а, может, и от бега, подоспел как раз вовремя, мягко положил руку на плечо Зи, но посмотрел на нее строго. Девушка тут же растеряла всю грозность, отпустила локоть Уна, даже как-то обмякла. Ее большие глаза увлажнились, а нижняя губа по-детски задрожала.

– Почему? – произнесла раанка едва слышно. – Почему... почему эта... дикарка?

На последних словах господин Кел-шин поморщился и повел свою подругу в сторону, что-то негромко ей объясняя. Но сколько бы он ни говорил, никакого точного ответа несчастная Зи не получит.

С этим рааном просто было что-то не так.

И что там его странная привязанность к Текке! Он ведь был высокородным гвардейцем и даже после своего проступка мог остаться у трона, или выбрать службу в Сторечье, тем более в это неспокойное время, когда в воздухе носилось ожидание беды, но предпочел бесполезную ссылку в никуда. Офицер! Одно название. Даже его несчастный выродок-слуга, подкидыш или кузен, рвался добыть себе место у майора. А раан, которому полагалось быть примером для остальных...

«Не мне его судить», – оборвал себя Ун. Даже со всеми этими праздными манерами господин Кел-шин не был и вполовину так отвратителен, как он сам.

Текка отвернулась от статуи, кажется, хотела что-то сказать, но замешкалась и вскинула голову, сложив руки на груди. Ун тут же обернулся. Господин Кел-шин возвращался к ним в одиночку. Он широко улыбался и махал рукой, словно они только-только увиделись и никакой сцены с Зи пару минут назад и в помине не было. Чудной вид полураанки его нисколько не смутил.

– Доброго вам дня. Текка! Рад, что ты наконец-то смогла приехать.

Ведьма подошла неспешно. В этот раз господин Кел-шин удостоился целого предложения больше трех слов.

– Ун сказал, что господин Эн почтенный раан. Я не посмела пренебречь его приглашением. Мой Повелитель почитает старость.

Господин Кел-шин посмотрел на Уна с такой благодарностью, словно все это было частью какого-то сложнейшего замысла. Ун пожал плечами, надеясь только, что не начнет получать приглашения на праздники ко всем старикам в Южном округе.

В этот раз высокородный пересилил себя, не стал предлагать Текке руку, на этот жест она никогда не отвечала согласием, и просто указал в сторону хозяйского дома, больше походившего на вычурный дворец приемов: ярко-желтый с высокими окнами и башенками на крыше, идеально подходящий своему безвкусному парку.

– Пойдемте, скоро будет кое-какой сюрприз. Хочу, чтобы вы это тоже увидели.

Они пошли прочь от статуй, вдоль дорожек для игры в лунки, где несколько раанок гоняли клюшками мяч, щурясь от яркого солнца и то и дело обмахиваясь шляпками, миновали длинную аллею, обрамленную просторными лужайками с пледами и корзинами для пикника. Почти все гости – и толпа вышла не малая – уже собрались перед хозяйским домом. Ун ожидал, что на Текку здесь будут пялиться во все глаза, хуже прежнего, хорошо, если не начнут тыкать пальцами, но все внимание окружающих устремлялось на господина Кел-шина. Он, как и всегда, не носил ничего красного, но этого и не требовалось. Гости как будто знали его в лицо. Каждый стремился подойти и выразить свое почтение. Они даже натянуто улыбались Текке, узнавая, что она друг высокородного.

– Вы не поверите! – рассказывал господину Кел-шину какой-то круглолицый делец-раан, задыхавшийся в слишком тесном для него костюме. – Поезд задержали на два часа. Не сказали почему, но я слышал, что что-то там обыскивали... Возмутительно! Мы могли опоздать. И это только в Хребет! А надо было еще нанять мотор от Хребта до поместья, а это же лес, тут дороги на целых полчаса. Вы знаете мои принципы, господин Кел-шин! Когда меня приглашают в такое общество, я не позволяю себе опозданий...

Он жаловался на неприятности с таким жаром, словно перед ним был сам император или, по крайней мере, его чрезвычайный посланник, отправленный разобраться со всеми этими дорожными неурядицами. Стоявшая рядом с ним в ожидании своей очереди пожилая раанка, седая, почти без единого красного волоска, и с еще меньшим количеством зубов поддержала дельца и заскрежетала возмущенно:

– Два часа! Вот-вот. И это еще что! Недавно комендант на приеме у Миа объявил, что на побережье больше никого пропускать не будут. Ни-ко-го, – отчеканила она. – Даже на белую скалу. А это лучшая морская смотровая площадка. Возмутительно! Мы там каждый год проводим большой концерт. И что же? Нас теперь и его лишают! Такое событие нельзя переносить в другие места или отменять. Надо чтить традиции! Этот концерт между прочим учредила бабушка его величества. Я буду писать в Столицу! А лучше вы напишите, господин Кел-шин. Вас там быстрее услышат! Пусть в тайном сыске присмотрятся к нашему коменданту. Что это он такое задумал?

Еще одна старушка, такая же пожилая и такая же возмущенная, поддержала первую с невероятной решительностью:

– Они даже в долину ручьев теперь не пускают! Мы пробовали проехать и тут, и там, везде заслоны. Сколько это будет продолжаться?

– Об этом вам лучше спросить у моего друга, – ни единой нотой в голосе господин Кел-шин не выдал раздражения, но только глухой бы не понял, что ни жалоб, ни вопросов высокородному больше задавать не стоило. Старушки это тоже почувствовали и обрушились на Уна.

– Когда откроют дороги? – требовала одна.

– Зачем вообще их было перекрывать? – поддакивала вторая.

В памяти всплыла старая курсантская присказка: «Как только генерал-покровитель береговых крепостей отчитается передо мной о происходящем, так я сразу...» Ун тяжело вздохнул. Даже эта нелепая шутка ему теперь не принадлежала, и рассказать возмущенным раанкам он не мог ровным счетом ничего.

Варран продолжал упираться, что они все еще ловят контрабандистов, но верить в это с каждой лесной вылазкой становилось сложнее и сложнее.

Что-то происходило, надвигалось, все это чувствовали. Несколько отрядов, в том числе и отряд Варрана, даже собирались отправить на самое побережье месяца на три. Но как бы там ни было, Ун не сомневался, что здешние события едва ли займут в будущих исторических книгах хотя бы и одну страницу. Сторечье! Вот где островные дикари будут пытаться пробиться на своих «водомерках», если безумная идея атаки и придет в головы их вожакам! Вот где можно будет не раз и не два отчистить свое имя и показать, кто ты есть на самом деле! А здесь?

– Прогулочные тропы совсем близко к Переправе! Это же не так далеко от Хребта. Туда-то почему больше не пускают? – голос беззубой старушки стал громче и настойчивей. – Сколько это вообще продлится? Такое безобразие!

– Я не знаю, – признался Ун.

Ей такой ответ не понравился, и расспросы бы неминуемо продолжились, но тут толпа начала притихать, подчиняясь пению звучного колокольчика. Двери дома распахнулись, и Ун не смог отделаться от чувства, что все это уже было. Только давным-давно, когда ему еще принадлежала та дурацкая присказка. Тогда тот сумасшедший высокородный – похоже, большинство высокородных медленно сходили с ума – решил выпустить на волю мелкую полосатую... Выпустить... Да, наверное, тогда все и началось. Вот где был корень его слабости и глупости. Не начал бы он тогда носиться с той мелкой зверюшкой, так потом ничего бы... «Я ни в чем не виноват». Ун сжал кулаки, надавил на царапину и заставил себя посмотреть на хозяина дома.