– Они заберут у моего отца всех лошадей?

– Твоего отца посадят в тюрьму, – сказал я ему. – Это факт. Я думаю, что землю и все, что на ней находится, продадут, чтобы расплатиться с теми, кто подаст на него в суд. Ты сможешь купить лошадей на аукционе, если это то, что тебе нужно. Я уверен, что твой адвокат сможет договориться о покупке лошадей и их доставке в твой заповедник. Я не знаю, что можно сделать с землей, вероятно, твои сестры имеют на это право, но ты можешь поговорить со своим адвокатом. Если ты сможешь ее купить, то дом и конюшни можно будет снести бульдозером.

– Откуда ты знаешь, что я хочу снести дом и конюшни?

Я пожал плечами.

– Это просто предположение.

Он быстро кивнул.

– Арест моего отца все равно будет во всех новостях, и социальные сети сойдут с ума.

– Да, – торжественно сказал я. – И люди будут спрашивать тебя об этом, так что тебе нужно решить, что ты хочешь сказать по этому поводу.

– Мои сестры всегда защищали его, – прошептал он. – Они никогда не верили мне.

– Ты им рассказал?

Он кивнул.

– Ты никогда не сказал мистеру Коксу.

– Нет. Он понятия не имеет.

– Тебе, наверное, стоит позвонить ему в ближайшее время, разбудить его и запустить пиар-машину, – сказал я ему. – Тебе нужно опередить события, чтобы это была твоя история, а не чья-то еще.

Я видел, как сузились его глаза, когда он смотрел на меня.

– Говори, что бы это ни было.

– Ты тоже нарушил доверие.

– Да.

–Ты поступил неправильно.

– Да, – согласился я. – И я заплачу за это.

– Даже если ты сделал это по всем правильным причинам, это все равно неправильно.

– Без вопросов.

– Ты мог бы прийти ко мне с телефоном и попросить воспроизвести сообщение.

– Безусловно.

– Почему ты этого не сделал?

– Моя интуиция подсказывала, что нужно действовать. Просить прощения позже, но уничтожить угрозу сейчас.

– И ты это сделал.

– Да.

– Ты бы простил меня, если бы я вот так вторгся в твою личную жизнь?

Мне пришлось задуматься.

– Я не знаю.

– И все же ты хочешь, чтобы я тебя простил.

– Больше, чем ты можешь себе представить.

– Это было ужасно, и если бы это был кто-то другой, кроме тебя, то все было бы кончено, – сказал он, вставая, чтобы подойти к концу дивана и сесть рядом со мной. – Но ты... ты создал для меня дом, и он стал для меня нормой, и я должен поблагодарить тебя за это.

– Ты сам это сделал, – хрипловато сообщил я ему, и мой голос дрогнул.

– Но за последние почти три месяца ты заложил фундамент, и я уже привык к нему. Я даже не представлял, как сильно мне не хватает чего-то прочного.

Я кивнул.

– Это был звонок мистера Кокса.

– Да, – согласился он. – Но именно у тебя хватило терпения быть там.

Я не знал, что сказать, поэтому просто выдержал его взгляд.

– Это ужасно, то, что ты сделал, – прошептал он. – И в то же время здорово.

Я ждал, что он примет решение относительно меня, и чувствовал себя совершенно бессильным, когда он выносил приговор.

Он наклонился вперед и положил руки на мои бедра чуть выше колен.

– Дело в том, что в последний раз твердая почва под ногами была у меня перед смертью мамы.

– Когда это было? – спросила мама.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, затем встал и подошел к стеклянным дверям, выходящим на крыльцо, а затем повернулся и прислонился к ним спиной.

– Моя мама умерла, когда мне было семь лет, – сказал он ей. – А на следующий день отец продал ее кобылу, хотя я умолял его позволить мне оставить ее.

Иисус.

– Я побежал за прицепом, в котором ее увозили. Я ушел далеко и заблудился. Наш почтальон увидел меня и привел обратно.

Пожалуйста, Господи, пусть это будет конец истории.

– Это была первая ночь, когда отец ударил меня, – признался он, повернулся и уставился на внутренний дворик. – Помню, я подумал, что хотел бы оказаться в земле вместе с мамой.

Придушенный звук, который издала моя мать, не был неожиданностью. Когда она встала и, пошатываясь, направилась к нему, у него хватило ума повернуться к ней лицом и раскрыть объятия. Она умела обниматься, моя мама, и я не знал никого, кто нуждался бы в ней больше, чем он. Даже я. Я был более чем готов отойти в сторону и позволить ей обнимать его.

Потирая глаза ладонями, я встал и подошел к обеденному столу, опираясь предплечьями на спинку одного из стульев.

– Тебе было бы полезно поговорить с кем-нибудь, ты не находишь?

– Например, с психологом, – сказал он, не задавая вопроса.

– Да, – сказал я, взглянув на маму. – И я уверен, что у нее есть идея, кто может помочь.

Она сделала шаг назад и посмотрела ему в лицо, ее улыбка была безмятежной.

– Как я уже говорила, ты был очень сильным, но я думаю, что Локрин прав и тебе нужен спасательный круг.

– Я не собираюсь ломаться или...

– Конечно, нет, – настаивала она. – Но ты пережил травму, которую никогда ни с кем не обсуждал до этого момента, с нами.

Через мгновение он слегка наклонил голову в знак согласия.

– Так что тебе было бы полезно разобраться с этими чувствами, а не пить или принимать наркотики, чтобы заглушить их.

– Ты не понимаешь, – сказал он ей. – Я не провожу свои дни, думая о том, что не прошло и дня без того, чтобы мой отец не швырнул меня через всю комнату только за то, что я неправильно дышал.

Гнев, разбушевавшийся во мне, было трудно подавить. У меня возникло желание слетать в Лексингтон и узнать, не даст ли мне друг моего босса побыть наедине в камере со Стерлингом Мэдисоном. Не то чтобы это что-то дало, но мне стало бы легче. Если этот человек не узнал о карме прямо сейчас, то уж точно скоро узнает. Вся его жизнь должна была измениться, и она уже никогда не будет прежней.

– Ник, милый, – успокаивала она его. – Мы все учимся различным стратегиям преодоления проблем, чтобы не делать тяжелую работу и не сталкиваться с тем, что нужно изменить, чтобы жить как можно лучше.

Он не сводил с нее взгляда и слушал.

– Не кажется ли тебе, что настало время разобраться с прошлым, чтобы двигаться вперед и сделать свое будущее свободным от призраков?

– Возможно.

– У меня есть для тебя отличный человек, с которым ты можешь встретиться. Она здесь, в Седоне, и мы с тобой можем поехать завтра и поговорить с ней, если хочешь.

Он уставился на нее, а она терпеливо ждала его ответа, как и со всеми. За всю свою жизнь я никогда не видел, чтобы она кого-то торопила.

– И кто же она?

– Ну, она сертифицированный психиатр, но использует холистический подход и сделает для тебя все возможное, естественно и органично. Я вижу ее не в качестве психиатра, а в роли целителя, то есть мы много разговариваем, а также занимаемся целительством Рейки.

– Я не сломлен, – сказал он ей. – Я справлялся с этим в течение...

– Конечно, ты не сломлен, – она была непреклонна, и, судя по выражению его лица, он был ошеломлен. – Тебя ужасно предал человек, который должен был любить и лелеять тебя. Неудивительно, что ты никому не доверяешь, и вполне логично, что ты притупляешь свои воспоминания всем, что попадается тебе под руку. Если бы я была на твоем месте, я бы тоже то и дело попадала в реабилитационные центры.

– Я же не хрестоматийный случай...

– Ник, милый, – ответила она, ее голос был настолько добрым, пропитанным признанием, что его невозможно было не услышать. – Ты был таким очень, очень сильным, – прошептала она, улыбаясь ему сквозь слезы, наворачивающиеся на глаза. – Но пришло время попробовать что-то новое, как ты думаешь?

Он уставился на нее, его собственные глаза заплыли, а затем повернулся ко мне.

– Господи, малыш, теперь все будет намного лучше. Клянусь Богом.

Его глаза не отрывались от меня.

– Надеюсь, ты знаешь, что я только хотел помочь, отправившись за Эвансом.

Он быстро кивнул.

– Я больше не позволю ничему и никому причинить тебе боль, – выдохнул я. – Даже мне. Я тоже не причиню тебе вреда, клянусь. Просто дай мне еще один шанс, и я обещаю, что позабочусь о том, чтобы у тебя был четкий путь с этого момента.