– Я никогда раньше не был на улице и не слышал их, ни в новом доме, ни, тем более, в старом.

– И это было хорошо?

– Да, – сказал он со вздохом, его глаза были теплыми и мягкими, когда он смотрел на меня. – И когда я огляделся, все было там, где и должно было быть, не стерильно, не идеально, но чисто, и у всего есть свое место, и чувствуешь себя как дома.

Я кивнул, потому что так оно и было.

– Когда ты начнешь приглашать больше людей и позволять оставаться, тогда...

– Нет. Теперь это похоже на уединение, – сообщил он мне, – и оно должно оставаться таким, мягким и простым, как убежище, а не как братский дом.

– Рад это слышать, – заверил я его. – Думаю, тебе нужно место, где ты сможешь расслабиться, когда снова будешь регулярно выходить в свет.

Он кивнул.

– Потому что тебе это тоже нужно - путешествовать, ездить на гастроли, делать все, что положено, быть молодым, диким и сумасшедшим, но не потеряться в подводном течении.

– То есть отрываться после шоу, но, может быть, заканчивать ночь ромашковым чаем и ложиться спать, а не напиваться до потери сознания и нюхать пару дорожек, когда встает солнце.

– О, смотрите, его можно научить.

Он рассмеялся, и его улыбка стала широкой.

– Я не могу этого сделать, понимаешь? Я наркоман, и я всегда буду им. Но я думаю, что с этого момента мой кайф должен приходить из других мест.

Я постарался не скривиться.

– Что? Что с лицом?

– Теперь я беспокоюсь, что ты превратишься в адреналинового наркомана или что-то в этом роде.

Он насмешливо хмыкнул.

– Нет, но не думаешь ли ты, что мне понадобится кто-то, кто присмотрит за мной?

Я кивнул.

– Вот почему мне нужно нанять тебе настоящего помощника. Кого-то, кто знает, что ты - его приоритет, в отличие от Брента.

– Я не хочу, чтобы со мной путешествовал помощник, – пробормотал он. – Мне нужно что-то другое.

Я покачал головой.

– Ты не хочешь, чтобы с тобой путешествовал тот, с кем ты состоишь в отношениях. Тогда ты не сможешь быть самим собой, когда будешь в дороге.

– Ты ошибаешься, – категорично заявил он. – На самом деле все наоборот. Я буду больше самим собой, и мне захочется показать себя, быть лучшим человеком, каким я могу быть каждый день.

– Так не бывает, – объяснил я ему. – Всем нужно время на отдых.

Он вдруг скрестил руки.

– И ты знаешь это благодаря своему богатому опыту отношений.

– Заткнись, – приказал я ему. – Ты слишком молод, чтобы спорить со мной по этому поводу.

– Это вовсе не звучало покровительственно, – заверил он меня, вставая и оставляя меня одного за столом. – И, детка, ты очень ошибаешься.

Прошла секунда.

– Что, черт возьми, ты только что сказал? – огрызнулся я, поворачиваясь на своем месте.

Он высморкался в салфетку, которую взял с собой.

– Что... что я сказал?

– Ты только что назвал меня деткой.

Мгновенное лицо, словно он надкусил лимон.

– Я не называл. Это просто выдача желаемого за действительное.

– Прости? – сказал я, вставая. – Выдача желаемого за действительное… ты что, совсем с ума сошел?

Он насмешливо хмыкнул, ничуть не испугавшись меня, а затем повернулся и пошел на кухню, где моя мама наносила последние штрихи на тост с авокадо. Он попросил у нее молока, и она улыбнулась, наливая ему стакан.

Я стоял и смотрел на него, а он полностью игнорировал меня, с ужасом наблюдая за тем, как моя мама высыпает хлопья красного перца на пюре из авокадо.

– Что? – спросила она, остановившись на середине тряски.

– Ваш тост с авокадо тоже острый?

– Острый? – спросила она, прищурившись на него.

Он оглянулся на меня, и она тоже.

– Что с тобой? – спросила она меня. – Ты выглядишь так, будто проглотил жука.

Я вскинул руки и плюхнулся обратно в кресло.

– Я получу тост с авокадо или мне придется сделать свой собственный?

– Ооо, кто-то сегодня ворчит, – заметила она под нос. – И поскольку я тебя кормила, это не может быть из-за сахара в крови... – она вскинула голову.

– Нет, – приказал я ей. – Думай, прежде чем говорить.

– Милый, как давно ты этого не делал?

Ник чуть не утонул в молоке.

Часть 8

Около семи, после того как мы вздремнули, когда стало немного прохладнее, правда не намного - все еще было около восьмидесяти ^[15] - мама усадила нас в свой четырехместный гольф-кар и повезла в обратную сторону, вверх и вниз по конным тропам, через мелкие участки ручья к открытому участку с подстриженной травой и большими зарослями аризонского кипариса, пиньонских сосен и аллигаторовых можжевельников. Это было прекрасное место на участке друга моей матери Джейми. Я никогда не встречался с ним, поскольку он всегда был в разъездах, когда я приезжал к маме на отдых.

– Это действительно нечто - такая пышная растительность среди красных скал, – сказал Ник, когда мы вышли из машины, чтобы пройти к длинному столу, рассчитанному на двенадцать персон.

– Странно безмятежно, не правда ли? – спросила его моя мама.

– Да, – согласился он. – Но даже несмотря на всю прелесть этого места, мне больше нравится ваш задний дворик с видом на Соборную скалу.

– Я знаю, – усмехнулась она, беря его за руку. – И мой дом примыкает к национальному лесу, так что мне не придется беспокоиться о том, что кто-то еще построит дом через ручей от меня. Она указала жестом на луг. У Джейми такой роскоши нет. Кто-то может построить прямо там, хотя земля не дешевая, и строительство тоже.

– Ну тогда, надеюсь, Джейми не грозит опасность иметь соседей.

– Я услышал свое имя, – сказал мужчина, выходя из палатки, в которой располагались бар и буфет. – И его произнес один из моих любимых людей.

Я предполагал, что Джейми - ровесник моей матери, но он оказался где-то между мной и Ником. Он был примерно моего роста, худощавый, красивый, с длинными мускулами, лохматыми светлыми волосами, заросшей щетиной челюстью, обветренным лицом и зелеными, как весенняя трава, глазами.

– Джейми, – радостно сказала она и полезла к нему обниматься. – Как хорошо, что ты пригласил меня, и я рада, что у тебя нашлось место для мальчиков.

Он был моего возраста, а она употребила слово «мальчики». Христос.

– Да, конечно, я... Ник Мэдисон?

Ник усмехнулся и шагнул вперед, предлагая руку.

– Очень приятно, – сказал он, глядя на Джейми. – Вы не Джеймс Ридер, фотограф?

– Действительно, я, – ответил Джейми низким и хриплым голосом, сделав шаг навстречу Нику.

Кто использовал действительно в предложении?

– О, – сказал Ник с озорной ухмылкой. – Я видел вашу выставку о хрупкости женщин в галерее Фраенкель в Сан-Франциско. Это было потрясающе.

Он кивнул.

– И, конечно, там была одна крутая женщина за другой.

Джейми широко улыбнулся и пожал плечами.

– Очень умно, – похвалил его Ник.

– Ну, мне нравится заставлять людей говорить, – усмехнулся Джейми.

У меня возникло внезапное желание ударить его.

– Я также видел твою ретроспективу моды в Галерее фотографов в Сохо, когда был там, кажется, на прошлое Рождество.

– Да, – признал он, поморщившись. – Это было...

– Потрясающе, – промурлыкал Ник, и я увидел, как Джейми растаял от его слов. – Я купил две фотографии для своего дома у озера.

Дом у озера? У него есть дом у озера? Я думал, у него только один дом.

– Ты не купил, – сказал Джейми, взяв его за предплечье.

– Я это сделал, – сказал Ник, явно восхищаясь этим человеком. – «Столетие», великолепный черно-белый, и «Кутюр», за который мне пришлось побороться с другом.

– О мой… Ник, – сказал он, его голос дрогнул, – я… я потрясен. Ты заплатил за это целое состояние.

– Стоит каждого пенни, – заверил его Ник. – И люди, которые видят ее, всегда в восторге от нее, хотя тот же друг сделал мне предложение по дому, и я думаю, что часть сделки заключается в том, что фотография останется на месте, если сделка состоится.