Мы переглянулись, Виталий кивнул в сторону пещеры. Разумеется, я согласился. Решили не выключать прибор. Сняли с треноги, её запихнули в один из рюкзаков.

Пространство пещеры постепенно тонуло в густом сумраке. Обдало прохладой. Каменная колона разделяла помещение на два. Колона в верхней части соединялась с потолком, свод походил на арки. Под каждой темнел проход. Присмотрелись, в одном вдалеке мерцал огонёк. Проход высокий, с прямоугольными проёмами в другие «комнаты». Пещера оказалась комплексом искусственных коридоров и пещер.

Как ни странно, потянуло чем-то рыбным, может ухой? Наконец приблизились к огоньку. Различимы полукруглые стены «комнаты» с арочным потолком. В нишах – иконы. Возле Спаса Нерукотворного крохотное пламя лампады. Почти в центре – мужчина держит в левой руке свечу, правой креститься, кланяясь то одной иконе, то другой. Губы шевелятся. Видимо, произносит молитву.

Крестьянин продолжал молиться и кланяться. Мы стояли в проходе.

– Пошли отсюда, – предложил я.

Виталий что-то хотел сказать, но замер с приоткрытым ртом, глядя на молящегося. Я повернулся в ту сторону. Крестьянин смотрел на меня. Конечно, я понимал, что видеть не может. Однако создавалось впечатление, обратное. Более того, будто рассматривал нас! И вдруг стал креститься быстрее, молитвы произносить громче и даже крестить проход, у выхода из которого мы стояли.

– Гена, давай прибор выключать, – предложил Виталий.

– Ага. Подожди достану фонарик.

Выключили. Мгновенно окутала кромешная тьма. На голову натянул повязку с налобным фонарём, нажал на переключатель. Луч высветил тёмные от копоти стены и потолок с нацарапанными именами, иногда годом прихода сюда. Никакого крестьянина, запахов рыбы и ладана. А вот икона есть. Одна и совсем не такая, как те, что видели несколько минут раньше.

Пошли обратно, луч фонаря высвечивал по сторонам проходы в другие помещения. Но мы решили пока выйти и немного подумать над тем, что произошло.

Выйдя из пещеры, нас не только ослепил яркий свет, но и обдало жаром. Мы и не заметили, что внутри быстро привыкли к прохладе.

Были уверены, что всё необходимое для практического применения предусмотрели, начиняя прибор различными функциями. Даже можно воспроизвести то, что с его помощью увидели. Как раз ради этих видеозаписей и обратились к нам музейщики. А оказывается связь возникает двухсторонняя, конечно, не чёткая и неопределимая. Иначе у крестьянина реакция на нас была бы совершенно другой: от страха до агрессии. Впрочем, он, скорей всего, испугался. Наверняка что-то непонятное для себя заметил. Лишь бы обошлось без последствий для него.

Одно из предположений – произошёл сбой. Надо проверить и не единожды. Пока же не уверенны, почему так вышло: ошибка в конструкции и программах или некий побочный эффект? Закрепится или больше не повторится?

Уходить отсюда мы не спешили, решили этот объект ещё проверить, попытаться достать прибором более глубокие по времени энергетические следы. Пока перекусывали, перебирали наш прибор «по косточкам». Рассуждали о целесообразности вышеописанного эффекта и не находили пользы от применения на практике. Условно так и назвали – двойное видение. Более того, если эффект усилится, то результат может быть непредсказуем, или даже вредным. Но это всё теория. Необходимо удостоверится, как будет действовать в последующем. И почему раньше ничего подобного не наблюдали? И не связан ли эффект двойного видения с проникновением в глубь прошлого?

Повторно прибор установили перед горой, но немного подальше. Включили. Виталий ругнулся и отпрянул, а я вздрогнул. Прямо перед нами размахивала пустыми рукавами старая дырявая ряса. Держалась на кольях, воткнутых в землю. Мы оказались в центре огорода с пугалом. Тренога упёрлась в две параллельные тропинки, между ними грядка с молоденькими кочанами капусты. Поспешили сойти с грядки. На рыхлой земле остались следы от наших кроссовок. Я сорвал лист капусты, и с его помощью быстренько разровнял землю.

Осматривались вокруг и не узнавали местность. Впереди гора, вроде бы та же, но гораздо выше. Кроме того, на вершине бревенчатый дом, скорей всего, храм, судя по кресту на крыше. К нему ведут ступени, выбитые на склоне. Кроме храма на вершине разместилось сооружение из трёх брёвен в виде буквы П. С верхней перекладины свисает небольшая полусфера. Исходя из блеска поверхности, скорей всего, металлическая. Из середины полусферы торчит верёвка.

Солнце освещает прямоугольный вход в пещеру! Над ним вырезан крест. Справа у подножия горы под навесом сложены дрова, чуть поодаль горка хвороста. Немного подальше блестит ручей, больше похожий на небольшую речку. Здесь, на огороде слышно журчание воды. За ручьём раскинулось поле. Качаются, ещё не созревшие, зеленовато-желтоватые колосья ржи.

Кроме капусты, на огороде виднеется ярко зелёная ботва с бордовыми прожилками – растёт свёкла. Позади нас по краю огорода, цепляясь усиками за редкий плетень цветёт горох, кое-где уже висят стручки. Поодаль большой островок растений с мелкими белыми цветками. Потом узнали, что это цвела редька. В стороне от неё длинные грядки со светло-зелёными листьями – репа.

За огородом в два ряда установлены пеньки, из отверстия в которых вылетаю пчёлы. На пеньках конусообразные «шапки» из соломы. Между огородом и горой левее от входа в пещеру три деревянных посеревших дома. В бревенчатых стенах – небольшие прорези чуть ли не под крышей. Перед одним из домов огорожен небольшой участок редким плетнём. Там куры и петух важно выискивают что-то в траве, всматриваются в землю и лапками старательно раскапывают. Цыплятки, у которых уже начали расти пёрышки на крыльях радостно разбегаются, мчатся куда-то. Их разбег заканчивается не полётом, а ковырянием среди мелких камушек.

В стороне от домов просторный пустой загон. Дальше среди травы и кустарника небольшое стадо из нескольких коз и овец. Они деловито останавливались, срывали и поглощали листочки, щипали траву. Человек в длинном и тёмном одеянии палкой погонял животных, если долго задерживались на одном месте. И отодвигал шустрых коз, которые мешали есть медлительным овцам.

Левее на том же лугу паслись две коровы, привязанные к колышкам, задумчиво жевали и оглядывали округу. Стреноженные лошадь и конь мелкими прыжками перемещались, выискивали более сочную траву и неистово махали длинными густыми хвостами, сгоняя надоедливых насекомых.

Из пещеры вышел юноша в тёмной длинной одежде, по видимому, инок. Бережно нёс обеими руками узелок из сероватой ткани. Направился в сторону животных. Подошёл к мужчине, который присматривал за ними, отдал узелок. Монахи перекинулись несколькими фразами, и юноша повернул к пещере. Монах-пастух перекрестился и поклонился церкви. Сел на траву, стал развязывать узелок. Отламывал кусочки, жевал, запивал из крынки.

Нам стало любопытно, что в пещере делается? Как и в прошлый раз сняли прибор с треноги, не выключая.

Перед нами предстало внутреннее убранство пещеры как новенькое, по сравнению с её видом в современном нам времени. Колона без изъянов, гладкая со всех сторон, ссуженная в середине и расширяющаяся книзу и кверху. Внизу соединялась с полом, наверху с потолком пещеры, переходя в аккуратные арки, которые раскинулись по обе стороны от колоны. В стенах углубления, куда вставлены большие иконы, полукруглые в верхней части. Места стояния икон выбиты под их размер.

Мы пошли дальше по центральному проходу. Потянуло дымком, ощутили запах свежеиспечённого хлеба и аромат какой-то еды. Доносились мужские голоса. Но слов не разобрали. Наверное, хором читали молитву.

Дымок дробился, растекался в боковой проход, который вёл в очередную пещеру. Всюду чисто, стены и потолок почти белые, пол подметён. В стенах выбиты ниши, куда можно присесть и даже прилечь. В нишах тканные пёстрые подстилки или охапки пахучего сена. Отсюда тоже выбит коридор, куда мы и направились. Прошли ещё через «комнату» с похожими нишами и иконками между ними. Из неё тоже вёл куда-то проход. Дымок утекал в прямоугольный проём, из него виднелись ветви с яркими бликами на листьях, трепещущими на ветру. Оказалось, есть ещё выход наружу. Но мы повернули обратно.