Они орали, своими воплями перекрывая шум боя. Нормальная реакция, бывает такое. Адреналина дофига, а выплеснуть его некуда – высунешься и под таким огнем точно пулю в башню схватишь. Вот и исходят на ор.
А вот Спартак молчал.
Как прилег за заграждение из мешков, так больше и не двигался. Заподозрив неладное, я потянул его за плечо…
Понятно.
Пуля вошла точно в лоб стрелка, пробила кость и осталась в голове, потому я и не увидел выходного отверстия в затылке. Тоже отличная смерть для хорошего снайпера. Давно замечал: годным бойцам Зона часто такую смерть дарит. Быструю и безболезненную. Что ж, надеюсь, при раздаче подарков однажды Зона и меня сочтет хорошим бойцом…
А между тем огонь на подавление нашей огневой точки становился все плотнее. По ходу, какой-то стрелковый взвод решил отомстить за смерть командира операции и четко обозначил для себя боевую задачу. По идее, можно было аккуратно, ползком покинуть крышу станции, спустившись по лестнице…
Ну и все.
Бежать было некуда.
За подстанцией было метров сто открытого пространства, потом бетонный забор с натянутой поверху колючей проволокой и северные ворота. Пока забор с «колючкой» штурмовать будем или ворота начнем открывать, нас штурмовики однозначно перещелкают как куропаток.
– Плохо дело, – прорычал Клим. – Сейчас подойдут на бросок гранаты – и все. Отвоевались.
– Блин! – рявкнул Хащщ. – Терпеть не перевариваю, когда вот так сидишь – и сделать ничего нельзя.
Ну, тут я с ктулху был не согласен: сделать было можно. Встать в полный рост с огнестрелами в руках и погибнуть красиво.
Но как-то не хотелось.
Получается, нас загнали в безвыходное положение – и мы это приняли, так и не найдя выхода из него.
А что, если…
Я закрыл глаза.
И представил себе тех штурмовиков, что, наплевав на огонь наймитов и однозначно неся потери, продвигаются сейчас к нашей подстанции. Представил, что вижу нашу кирпичную будку их глазами, мысленно подключившись к головам военных, идущих в атаку…
Картинка возникла почти сразу.
Слишком четкая для того, чтобы быть плодом моего воображения…
Четыре бойца в экзоскелетах и с пулеметами в лапах шли авангардом, поливая наше укрытие короткими очередями. Их с флангов и с тыла прикрывала идущая следом примерно дюжина бойцов в легких и средних штурмовых комбинезонах, работающая слаженно и эффективно, отчего штурмовикам в экзо сбоку и сзади прилетало по минимуму, и их тяжелая броня вполне хорошо держала этот минимум.
А что, если…
Я взял винтовку Спартака. Тяжелая, кило под десять будет. Но, с другой стороны, оружие с такими характеристиками вряд ли возможно сделать легче…
Не высовываясь из-за укрытия и не открывая глаз, чтоб не потерять картинку, я выставил винтовку наверх, вытянул руку и выстрелил…
Когда я помимо собственной воли стал псиоником, и предположить не мог, как работает схема, по которой сейчас попытался повоевать. Оказывается, мой мозг и вправду собрал мыслеобразы всех военных, которые сейчас шли в атаку на наше укрытие, после чего аккумулировал картинку в одно целое…
Но при этом самые сильные переживания атакующих могли эту общую картинку перекрывать…
Внезапно в мой мозг ворвался очень яркий, запоминающийся кадр: разбитое защитное стекло экзошлема, резкая, разрывающая боль в переносице, ощущение падения – то ли на спину, то ли в бездну – и чернота…
После чего вновь вернулась та самая картина атаки, только один из пулеметчиков лежал на земле, а его конечности хаотично подергивались – логика продвинутого экзоскелета не понимала команд, исходящих от умирающего мозга, потому работала как могла.
Понятно. Значит, можно уверенно предположить, что это не я сейчас развлекаюсь со своим воображением, а мне реально удалось зачистить одного из пулеметчиков. Принято, продолжаем, ибо вариантов все равно нет.
И я продолжил.
Конечно, некоторое неудобство доставляла однозарядность винтовки, но это компенсировалось ее фантастической мощью: на расстоянии в двести метров она запросто прошивала насквозь и шлемы экзоскелетов, и толстые грудные бронепластины – целиться в таком положении было непросто, потому вторая пуля прилетела второму пулеметчику в корпус.
Но – с тем же результатом.
Жутковато это, конечно, на себе, ярко, красочно, по-настоящему ощущать, что чувствует человек, которому пуля разрывает сердце. Но, по крайней мере, теперь я точно знаю, что смерть в бою от пули – это не так уж и страшно.
Второй пулеметчик умер через пару секунд после моего попадания и даже не понял, что погиб, – зашкаливающий адреналин заглушил боль, и он уже мертвый пробежал еще несколько шагов, прежде чем споткнуться и удивиться: ерунда какая-то. Сердце чуток кольнуло, и мир поплыл перед глазами. Вроде никогда с кардиологией проблем не было – и на тебе…
Два оставшихся пулеметчика переглянулись и прибавили шаг. Именно шаг, так как беготня в экзоскелете выглядит, будто медведь решил на задних лапах пробежаться. Скорости вроде и побольше, но не настолько, чтоб можно было уверенно назвать это бегом.
Потому вбежать в «мертвую зону» они не успели – я их положил раньше. Одного в шлем, насмерть. Второму попал в шею, потому что вражья пуля рванула мой рукав, сбив прицел и подарив пулеметчику целую гамму ощущений.
И мне заодно.
Больно это, когда пуля разрывает горло и вдребезги разносит шейные позвонки. Очень больно. У меня аж очередной вдох прервался, и звезды перед закрытыми глазами закрыли на мгновение картину боя. Но я волевым усилием отключился от умирающего, и сразу стало полегче…
Но тут возникла еще одна проблема.
Дюжина автоматчиков прикрытия вот-вот должна была войти в «мертвую зону», где их с крыши было бы не достать, а вот они нас ручными гранатами – запросто.
И тут уже однозарядная винтовка мне ничем помочь не могла.
Поэтому мне ничего не оставалось, как сменить винтовку на автомат и начать работать по той же схеме, ибо штурмовики перестали отстреливаться от наемников и всю свою огневую мощь сосредоточили на нашем укрытии. Отчаянные парни, ничего не скажешь! И целеустремленные, решившие любой ценой уничтожить того, кто убил их командира.
Автомат, конечно, стреляет шустрее однозарядной винтовки. Но и патроны в нем заканчиваются не в пример быстрее…
– Клим, дай свой калаш! – заорал я, отбрасывая в сторону пустой автомат и по-прежнему не открывая глаз, чтобы случайно не потерять картинку. Опустошив магазин, мне удалось срезать троих, но остальные уже просто бежали к подстанции, наплевав на защиту. – Быстрее!
– Ты хоть куда стреляешь-то? – взревел Хащщ.
– Он тебе потом расскажет! – рявкнул Клим, сунув мне в руки свой древний АК.
Хорошо, что он сделал это быстро и без расспросов. Потому что двое самых быстрых штурмовиков уже, подбежав, замахивались, держа в руках овальные зеленые подарки…
По ним я и резанул щедрой длинной очередью, особо не целясь, лишь бы сбить синхронный бросок гранат…
И мне это удалось!
Один, в легком бронекостюме, получив свинцовый росчерк поперек грудной защиты, упал на спину, не удержав равновесия. Второго пуля, ударившая в плечо, лишь развернула, выбив гранату из руки.
При этом оба остались живы…
Еще на две секунды.
А потом гранаты, упавшие на землю, взорвались, унеся с собой жизни и тех, кто не смог их эффективно бросить, и еще двоих штурмовиков, которым не повезло оказаться слишком близко от эпицентров взрывов.
Правда, потом случилось неприятное…
Оставшиеся штурмовики вбежали в «мертвую зону».
И практически одновременно выдернули чеки гранат. Я прекрасно видел это их глазами. И понимал, чем это может закончиться для нас. Точнее, гарантированно закончиться через три-четыре секунды…
И тут уже мне ничем не могли помочь мои способности псионика. Одному штурмовику я б, может, и разорвал напоследок мозг сильным ментальным ударом, но чем бы это помогло мне и Хащщу с Климом?
