– Мне вон та кирпичная будка нравится, в смысле, трансформаторная подстанция. Если на крышу залезть, три сектора перекроем, хрен кто подойдет. Четвертый, правда, казарма закрывает, но там на крыше два пулеметных гнезда наймитов, прикроют.
– Так она ж под током! – вылупил на меня глаза Хащщ. – Туда потому наемники и не полезли. Скорее сам поджаришься, чем удобную точку займешь.
Я вскинул автомат и выстрелил несколько раз, пулями сшибая с антенн будки провода и обрубая выходы кабелей. Заодно новый «калаш» проверил, убедившись, что пристрелян он грамотно и работает как швейцарские часы.
Высадив полмагазина, я опустил ствол и сказал:
– Обесточено.
– Ну все, – вздохнул Клим. – Теперь нам наймиты такой счет предъявят – закачаешься. Электричество в Зоне стоит как чугунный мост. А платить нечем.
– Если только после боя останется кому счета выставлять, – заметил я. – Вон лестница валяется, полезли лучше на крышу, пока другие козырное место не заняли.
– Можно я с вами?
Я обернулся.
Это был тот самый очкарик в дорогом костюме, с чемоданом в руках, отделанным лакированной крокодиловой кожей и снабженным золотыми замками.
– Мистер, боюсь, вы брюки запачкаете, – осклабился Клим, досылая патрон в патронник своего автомата. – Там на крыше не прибрано.
– Да пусть лезет, жалко, что ли? – пожал плечищами Хащщ. – Только слышь, мажор, ты там сильно не высовывайся, а то пуля очки разбить может. Жалко будет, дорогие они, по ходу.
Клим заржал, я улыбнулся, очкарик тоже. Ну, если на грубые солдафонские шутки правильно реагирует, значит, не совсем потерян для общества.
Крыша будки, кстати, была более-менее оборудована под возможную атаку противника, но именно что более-менее. Мешков с песком и землей на нее наемники накидали как попало, и ладно. Что логично: фиг знает, откуда того противника ждать, типа, в случае чего обороняющиеся сами разберутся, как те мешки тасовать. И вообще вряд ли кто в своем уме на трансформаторную подстанцию полезет. Но командир сказал накидать мешков – наймиты приказ выполнили.
– На две стороны бруствер пилим? – деловито поинтересовался Клим.
Я было рот открыл, чтоб высказаться, но меня очкарик опередил:
– Предлагаю сделать центральную стену повыше, а брустверы по обеим сторонам от нее минимальной высоты, ибо мешков не очень много.
– О, самый умный вояка высказался, – хохотнул Хащщ.
– Зря ржешь, – сказал я. – Мистер Крокодиловый Чемодан дело говорит.
– С фига ли? – поднял мохнатые брови Клим. – Стена сзади нам рожи от пуль прикроет?
– Стена сзади на своем фоне размоет для наступающего снизу противника наши головы, которые в противном случае будут торчать над крышей как мишени в тире, – пояснил я.
– Фигассе, – почесал лысину Хащщ. – А я че-то об этом и не подумал.
– Тебя как звать, парень? – поинтересовался я у очкарика.
– Спартак, – сказал он, крутя кодовые колесики на своем чемодане.
– Это имя или позывной?
– Сам-то как думаешь? – усмехнулся очкарик.
– Думаю, что позывной в честь винтовки «Спартак-49»9, – сказал я.
– А ты, я смотрю, разбираешься, – сказал очкарик, открывая чемодан.
– Ты, я смотрю, тоже, – сказал я, увидев содержимое профессионального кейса, замаскированного под аксессуар богатея, которому денег девать некуда.
Внутри кейса лежала, вне всякого сомнения, сверхдальнобойная российская снайперская винтовка «Сумрак», способная прицельно работать на дистанции свыше четырех километров. Причем ее модификация, приспособленная для компактной транспортировки в разобранном виде именно в этом заказном кейсе – ствол расположен по диагонали, все остальное, включая вспомогательное оборудование и дорогущие патроны калибра 10,3×77 мм, очень грамотно распределены по кейсу и внутренней стороне его крышки.
– Впечатляет, – сказал я. – Я «Сумрак» только на картинке видел.
– Понимаю, – сказал Спартак, скользнув взглядом по моему автомату, который я минуту назад считал навороченным огнестрелом. Но все познается в сравнении… – Вторым номером отработаешь? Я в Зоне впервые.
– Понимаю, – кивнул я в ответ. – Без проблем.
– Не западло вторым номером-то? – прищурился Хащщ, закидывая мешок на стену, которую он с Климом соорудили буквально за пару минут – мутанты, фиг ли им, сил девать некуда.
– С учетом, что второй номер в снайперской паре главный, – не западло, – спокойно отозвался Спартак. – Без второго первый на поле боя в автономке, скорее всего, долго не протянет. А вот второй без первого – запросто.
И протянул мне зрительную трубу с тонким титановым штативом.
Больше трепаться было некогда – на территории группировки вновь взвыли сирены.
А потом случилось то, что случилось.
Ми-6 с гостями уже успел набрать высоту, как вдруг к нему с трех сторон потянулись белые волнистые линии, которые оставляют за собой ракеты ПЗРК10…
Вертолет резко накренился набок, отстрелив тепловые ловушки, но четвертая ракета, выпущенная на несколько секунд позже остальных, превратила вертолет в огненный шар.
– Грамотно сработано, – невозмутимо заметил Спартак, меняя одни очки на другие, тактические, плотно прилегающие к голове. После чего начал быстро собирать винтовку, так, что только руки мелькали.
Я же занялся обустройством снайперских лежек для себя и для первого номера. Дело привычное. Если информация Бехрама верна, атака возможна с севера и юга, где удобнее всего идти на прорыв, – с запада и востока расположение группировки хорошо защищала болотистая местность. То есть в ходе боя наверняка придется побегать туда-сюда. В основном побегать мне как второму номеру, в задачу которого в том числе входит оценка текущей ситуации и оперативное принятие решений.
Вообще, есть устоявшееся мнение, что второй номер снайперской пары логичнее называть первым, так как в целом комплексное выполнение боевой задачи лежит на нем, а так называемый первый номер лишь высокоточный инструмент для выполнения этой задачи. Но традиции есть традиции, и никто ничего менять, конечно, не будет. По моему же мнению, совершенно пофиг, кто как называется, – лишь бы задача была выполнена и при этом оба номера, в бою составляющих одно целое, остались в живых.
Покидать мешки так, как надо, дело нехитрое, справились мы минут за пять.
А потом начали работать пулеметы на южных вышках – двое возле ворот и один на угловой.
Впрочем, два из них нападающие погасили довольно быстро. Вышка хороша против одиночек либо небольших групп противника. Когда же в атаку идет целое подразделение, «пулеметка» всего лишь отличная мишень для более-менее подготовленного гранатометчика.
Именно они и отработали по вышкам, которые одна за другой превратились в огненные шары с разлетающимися во все стороны обломками досок и обрывками человеческих тел.
Третья, более серьезно укрепленная, продержалась дольше.
Наемник на ней с пулеметом обращался виртуозно, словно талантливый музыкант с гитарой. Работал короткими очередями, резко перебрасывая ствол влево-вправо и изрядно нервируя этим гранатометчиков. Один выстрелил, но ракета пролетела мимо – и, видимо, это был его последний выстрел, так как второго не последовало.
Пулеметчик в один ствол минуты три держал позицию, по моим предположениям, скосив немало нападающих, которых я со своей позиции не видел за забором периметра.
Но потом все же прилетело и пулеметчику.
Вышка стояла рядом с забором – с ним вместе она и рухнула, сложившись пополам, когда в тот забор с разгону влетел БТР, протаранивший не особо надежную бетонную преграду.
Бронетранспортер проехался всеми колесами по пулеметчику, упавшему с вышки, и на нем же лихо развернулся, превратив тело в кровавый блин и рыская башней в поисках целей…
Кумулятивная ракета под башню ему и прилетела, эффектно ее оторвав вместе с пушкой. И тут же вторая ударила в борт десантного отделения, прожгла его кумулятивной струей и развернула БТР изнутри огненным цветком с лепестками из рваных листов брони.
