Тристан просто надеялся, что в итоге ее имя не будет вычеркнуто из его книги.

– Идем, – сказала Дилан, отходя от него по тропинке. Равнина выглядела широкой и притягательной, купающейся в раннем утреннем свете, но Тристан задержался в дверном проеме, наблюдая за ней.

Она прошла метров сто, когда поняла, что позади нее не слышится хруст гравия. Он увидел, как она остановилась и склонила голову, прислушиваясь к нему. А через секунду развернулась. Ее глаза тревожно расширились, но потом она увидела его там же, где оставила.

– Идем, – крикнула она, ободрительно улыбаясь.

Он поджал губы.

– Я не знаю, смогу ли, – прокричал он в ответ. – Это идет вразрез со всеми правилами.

– Попробуй, – уговаривала она его.

Тристан раздраженно вздохнул. Он обещал Дилан попытаться. Закрыв на мгновение глаза, он сосредоточился на ногах. Двигайтесь, подумал он. Он предполагал, что ничего не произойдет; что останется на месте, словно его удерживало какое-то давление.

Но вместо этого он легко ступил на тропинку.

И тут же остановился. Он едва осмеливался дышать, ждал удара молнии, вспышки боли. Думал, что-то накажет его за то, что не подчинился невысказанным приказам. Ничего не произошло. Тристан не мог в это поверить и настороженно пошел к Дилан.

– Это странно, – тихо признался он, как только дошел до нее. – Так и жду, что меня что-то остановит.

– Но пока ничего?

– Пока ничего.

– Отлично.

Дилан смело обхватила его пальцы.

Она начала идти, потянув его за собой, и Тристан последовал за ней.

Равнина не вызвала никаких трудностей. Даже казалась почти приятной. Они могли бы сойти за молодую пару, за руки гуляющую по сельской местности. Никаких призраков или шумов от призраков. Дилан беспокоило, что они могли парить над ее плечом и надеяться, что она отвлечется и отвернется от своего шара. Она хотела спросить Тристана, что он видел сейчас – сочную траву и покрытые вереском холмы, которые видела она, или пустошь, которая была на самом деле. Но что-то держало ее язык. Она нервничала, что, если заговорит об этом, если привлечет к этому внимание, мираж распадется и они вернутся под палящее красное солнце. Дилан знала, что такой пейзаж будет сложнее пересекать. Нет – счастье в неведении.

После равнины простирался широкий простор болот. Мягкая погода никак не просушила застойные водоемы или хлюпающую грязь. Дилан посмотрела на нее с неприязнью, вспомнив, как она хватала ее за лодыжки. После прогулки по равнине жестоко напомнили ей, что она в пустоши, что опасность дышит ей в спину.

Тристан громко вздохнул. Она посмотрела на него, звук сбил ее с толку, и заметила его веселый взгляд. Он снисходительно усмехнулся.

– Как насчет прокатиться на спине? – предложил он.

– Ты потрясающий, – сказала она.

Он закатил глаза, но повернулся, чтобы она забралась на его спину.

– Спасибо, – пробормотала Дилан ему на ухо, когда устроилась.

– Ага, – кисло ответил он, но она увидела, как его щеки приподнялись в улыбке.

Она тяжело повисла на его спине, руки вскоре устали держаться, но Тристан не жаловался и шел по самой худшей из грязи. Несмотря на дополнительный вес, он как будто даже не погружался в илистую трясину. Вскоре болото осталось позади, и перед глазами Дилан возник огромный холм, терпеливо поджидающий ее. Она наморщила нос и тяжело задышала – сомневалась, что Тристан согласится донести ее до верха.

– О чем думаешь? – спросил он.

Дилан не хотела озвучивать свою затею. Вместо этого задала вопрос, который мучил ее.

– Я тут думала… куда ты пошел? После того, как оставил меня за чертой.

Прошлой ночью она рассказала ему свою историю, но специально не задавала вопросов. Она не хотела поднимать тему того, что он сделал, как обманул ее. Предал.

Тристан услышал настоящий вопрос.

– Мне жаль, – сказал он. – Жаль, что пришлось так сделать.

Дилан тихо шмыгнула носом, приняв решение не расстраиваться. Не хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым, чтобы знал, как ранило ее его предательство. По крайней мере, он не видел, как она сломалась.

– Все хорошо, – прошептала она, сжимая его плечи.

– Это не так, – не согласился он. – Я соврал тебе, и мне жаль. Но я подумал… Я подумал, что так лучше для тебя. – Последние слова прозвучали неестественно, и Дилан почувствовала, как сжалось горло. – Когда я увидел твои слезы, услышал, как ты зовешь меня… – Его голос надломился. – Это все причинило боли больше, чем любые призраки.

– Ты меня видел? – тихо спросила Дилан.

Он кивнул.

– Всего минуту или около этого. – Он мрачно хохотнул. – Обычно это моя любимая часть. Целая минута, когда я отвечаю лишь за себя. И вижу, что происходит за чертой. Всего лишь вспышку. Того, что душа называет домом.

Дилан напряглась на его спине. Вспомнила, как Джонас говорил, что тут же попал домой, в Штутгарт.

– Со мной такого не произошло, – произнесла она. – Я не покинула пустошь.

– Знаю, – вздохнул он.

– Почему? – задумалась она. – Почему я никуда не попала?

Она отсчитала три длинных шага Тристана, и только потом он ей ответил.

– Не знаю, – пробормотал он, но в его словах слышалось сомнение.

Тристан опустил ее, как только земля под ногами стала твердеть. Сначала Дилан надулась, лишившись его тепла – и такой роскоши, – но он снова взял ее за руку и улыбнулся ей. Она ответила ему, но улыбка тут же пропала, как только она посмотрела на крутой склон.

– Знаешь, я ненавижу подниматься в горы, – произнесла она.

Тристан сжал ее пальцы, но тоскливо посмотрел на нее.

– Мы всегда можем вернуться.

Он махнул рукой на болото.

– Мы не доберемся, – ответила Дилан. Ярко светящее на безоблачном небе солнце уже покинуло пиковую точку.

– Не доберемся, – согласился Тристан. – Ты права.

– И там для меня ничего нет, – закончила она. – Я не вернусь, если не могу пойти с тобой.

Тристан поморщился, но не стал спорить.

– Тогда идем, – сказал он и двинулся вперед, таща ее за руку.

Вперед, вперед, вперед. Вверх, вверх, вверх. Вскоре икры Дилан горели, дыхание стало неровным. Чем выше они забирались, тем сильнее дул ветер, день клонился к вечеру, и над их головами начали формироваться густые серые комочки. Несмотря на холод изменчивой погоды, Дилан потела, и из-за смущения ей пришлось вырвать руку из руки Тристана. Утро было теплым и ярким, но она почувствовала знакомый дискомфорт, когда из-за холодной росы промокли штанины.

– Мы можем замедлиться? – произнесла, задыхаясь, она. – Может, немного передохнуть?

– Нет, – коротко ответил Тристан, но она, с удивлением оглянувшись на него, увидела, что он смотрел на небо, а не на нее. На его лице отразилась тревога. – Скоро вечер. Не хочу, чтобы ты здесь застряла.

– Всего минутку, – взмолилась Дилан. – Мы даже пока их не слышим.

Но как только слова сорвались с ее губ, шорох ветра изменился. Добавился второй шум, более пронзительный. Вой и крики. Призраки.

Тристан тоже это услышал.

– Идем, Дилан, – приказал он и, проигнорировав, как она попыталась вырваться, крепко сжал ее руку и продолжил взбираться на холм.

28

Тристан понимал, что Дилан устала. Слышал ее тяжелую поступь, учащенное дыхание; ее рука задерживала его с каждым шагом. Он знал это и переживал, но, если они останутся на холме, когда опустятся тени, демоны не дадут им пощады. Дилан как будто совсем их не боялась – возможно, считала, что он защитит ее от их голода, – но играла с огнем. Он понимал, что она этого не чувствовала, но призраки были разгневаны. Им не только не удалось схватить ее по пути через пустошь, так она еще и вернулась. И превзошла их. Одна. Без проводника, который встал бы между ней и их хватающими когтями.

Они были полны решимости заставить ее заплатить за высокомерие. Тристан вспомнил, как заверял Дилан, что никогда не потеряет ее, никогда не отдаст призракам. Тогда он был абсолютно уверен в этом, но не сейчас. С возвращением Дилан игра изменилась, и он не знал правил новой. Но начинал кое о чем догадываться, и это никак не снимало сомнений.