Нет, она не хочет проходить этот самый последний отрезок пути. Она не сможет расстаться с Тристаном.

– Могу я остаться здесь, с тобой? – робко спросила она с надеждой в голосе.

Тристан покачал головой, и она опустила глаза, отчаянно борясь со слезами. Остаться с ним невозможно или он не хочет этого? Она должна знать, но что, если ответ будет не таким, которого она ждет?

– Нет… – Он приложил огромные усилия, чтобы говорить спокойно. – Если ты останешься здесь, демоны рано или поздно схватят тебя и сделают своей. – Он показал за окно. – Ты можешь представить, как это опасно.

– И это единственная причина?

Если бы он не видел, что ее губы двигаются, он бы не понял, что она что-то говорит, настолько тихим был ее голос. Но слова, пусть даже произнесенные неслышным шепотом, превратили его сердце в лед. Настал момент, когда он должен сказать, что она ему безразлична, и убедиться, что она поняла. Ей будет легче сделать последний шаг, если она решит, что он расстается с ней без сожалений.

Молчание Тристана заставило ее поднять голову, зеленые глаза приготовились к боли, зубы впились в нижнюю губу, чтобы не дрожала. Тристан перестал дышать. Она выглядела такой хрупкой… Достаточно одного резкого слова, чтобы нанести сокрушительный удар. Нет, он не может причинить ей боль.

– Это единственная причина, – ответил он, взял ее за запястье и потянул к себе. Когда она села рядом с ним на пол, он прижал руку к ее щеке и провел большим пальцем по гладкой коже. Кожа порозовела и была теплой. – Ты не можешь остаться здесь, Дилан, хотя я хочу этого.

– Правда?

Ее лицо озарилось слабой улыбкой.

Что он творит? Ему нельзя давать ей надежду, зная, что потом придется эту надежду забирать. Он вспомнил выражение ее лица, когда она вышла из тоннеля, – напуганное, но при этом радостное: выбралась же; когда он заставлял ее идти по пустоши, карабкаясь по холмам и застревая в болотах, а потом останавливаться на ночь в старых и неуютных домах; у нее было раздраженное и недовольное лицо, а когда он высмеивал ее – злое и уязвленное; смущенное, когда он выдергивал ее из трясины, и радостное, когда она проснулась и обнаружила, что он вернулся. Нахлынувшие воспоминания вызвали у него улыбку, и он хотел навсегда запереть их в своем подсознании, готовясь к тому, что Дилан покинет его и он никогда больше ее не увидит.

– Ну, скажем так, я к тебе прикипел. – Тристан засмеялся, но она не нашла в себе сил улыбнуться ему в ответ – все еще нуждалась в ответе, находилась на грани. – Дилан, – продолжил он дрогнувшим голосом, – завтра ты должна продолжить свой путь. Именно там тебе место. Ты этого заслуживаешь.

– Тристан, я не могу. Не могу… – взмолилась она.

Он вздохнул.

– Тогда… Я пойду с тобой, – сказал он. – До самого конца.

– Обещаешь? – не веря, переспросила она.

Он посмотрел ей в глаза и кивнул.

Она с мгновение выглядела озадаченной.

– Подожди, но ты вроде говорил, что не можешь.

– Я не должен, но я пойду. Ради тебя.

Дилан уставилась на него, взяла его руку в свою.

– Клянешься? Клянешься, что не оставишь меня?

– Клянусь.

Только после этого она улыбнулась. Так и держала его за руку, не сводя с него глаз, и тепло от ее прикосновения прожигало до самых костей. Она отпустила его, и он тут же затосковал по теплу, но потом она потянулась, и пальцы застыли всего в сантиметрах от его лица. Кожу на его подбородке закололо в предвкушении, но на ее лице отразилась неуверенность, и она как будто побоялась сократить расстояние. Он дернул правым уголком рта, поощрительно улыбаясь.

Сердце Дилан бешено колотилось в груди, мчалось рывками, а потом на долю секунды остановилось. Ей ужасно хотелось коснуться лица Тристана, но она не решалась. И все же желание было сильнее. Она робко протянула руку и кончиком пальцев провела по его щекам, бровям и губам. Она нервничала. Никогда прежде не прикасалась к нему – по крайней мере, не так.

Она заметила его слабую улыбку, и ее пальцы как будто задвигались сами по себе, притянулись магнитом. Она прижала руку к его лицу и почувствовала движение мышц, когда он стиснул и расслабил зубы. Его голубые глаза светились слишком ярко в полутемной комнате, но Дилан это не пугало. Она не могла отвести взгляда, глаза Тристана точно гипнотизировали ее. Он убрал руку с ее лица и накрыл ее руку своей, прижав к щеке. Прошло четыре, пять, шесть секунд, и Дилан вдруг втянула воздух, не осознавая, что задержала дыхание.

Это словно разорвало заклинание. Тристан отодвинулся, всего на сантиметр или около того, и убрал с лица ее руку. Но глаза все еще смотрели на нее с теплом, и он, вместо того чтобы отпустить, поднес ее к губам и поцеловал мягкую кожу костяшек.

После этого они долго молчали, но это молчание не было тягостным. Дилан пыталась остановить или хотя бы замедлить время, вкусить каждый момент. Но это – как сдерживать тонкой бумагой ураган. Время неслось стремительно, и не успели они оглянуться, как сквозь окна начал проникать свет. Огонь в камине давно погас, одежда Дилан просохла, а тело согрелось. Они так и продолжали смотреть на решетку камина, наблюдая за поднимающимся от черно-серых дров дымком. Ночью Тристан положил руку на ее плечо и притянул к себе, отчего ей стало еще теплее. Они сидели и смотрели на решетку камина, наблюдая за поднимающимся от прогоревших дров дымком. Просочившийся утренний свет осветил стену, покрашенную потускневшей желтой краской, на которой висела старая фотография, кто на ней был изображен – не понять из-за осевшего слоя пыли и грязи.

Под солнечными лучами, которые становились все ярче, пыль закрутилась в воздухе и засверкала золотом. Тристан пошевелился первым. Его пугал сегодняшний день. Стоило подумать о том, что он пообещал Дилан быть с ней до конца, как желудок забил тревогу. Его разум сражался с тем, что возможно, что правильно, и с тем, чего он хотел. Все вместе это не складывалось.

Дилан же была удивительно спокойной. Большую часть ночи она думала о том, что несет ей сегодняшний день, и пришла к заключению, что ей остается сделать последние шаги и посмотреть, куда они приведут. Тристан будет рядом. Этого достаточно. Она сможет принять все, что угодно, пока он с ней. А он обещал.

20

– Готова к последнему рывку? – спросил Тристан, добавив беззаботности в голос. Они стояли у дома и готовились к дороге.

– Да. – Дилан натянуто улыбнулась. – Куда пойдем?

– Туда.

Тристан начал обходить дом, отдаляясь от озера.

Дилан в последний раз посмотрела на водную гладь. Сегодня озеро было спокойным, поверхность покрыта легкой рябью, и там, где солнце щекотало крошечные гребни волны, плясали искорки. Она вспомнила, что таится в глубине, и, вздрогнув, поспешила за Тристаном, словно таким образом могла оставить позади дурные воспоминания. Он остановился и ждал ее. Смотрел вдаль, прижав руку ко лбу, чтобы прикрыться от солнца.

– Видишь это?

Дилан посмотрела туда, куда смотрел Тристан. Местность была плоской и голой. К горизонту тянулся небольшой, лениво петляющий ручей. Слева от ручья шла тропа. Больше не на что было смотреть, кроме нескольких кустов.

Дилан озадаченно выгнула бровь.

– Эмм… нет.

Он повернулся к ней и улыбнулся.

– Посмотри внимательнее.

– Тристан, там ничего нет. На что я должна смотреть?

Он вздохнул, но Дилан понимала, что ему нравилось ощущать превосходство. Он встал за ее спиной и наклонился к плечу. Его дыхание согрело шею, разжигая на коже огонь.

– Смотри на горизонт. Видишь эту рябь?

Дилан прищурилась. Вдали, там, где земля встречалась с голубым небом, виднелось какое-то свечение, но это могло быть игрой света, миражом.

– Не совсем, – честно ответила она.

– Вот именно туда мы и направляемся. Это граница между пустошью и… тем, что за ней.

– Ох, – сказала она. – А что произойдет потом?

Он пожал плечами.

– Как я говорил, я никогда там не был. Дальше этого я не ходил.