Не понимаю, зачем ты брал меня с собой. Бесцельно слоняясь по округе я собирала полевые цветы, а потом, когда ты заканчивал мы садились на плед и плели венки друг для друга. Ты крайне быстро перебирал в руках длинные стебли, делал это так аккуратно и умело, а я старалась подражать тебе, но ничего не выходило. Иногда я садилась сзади и вплетала цветы в твои волосы. Те, что были голубыми тебе особенно шли, будто бы они принадлежали тебе по праву рождения, только тебе одному. Цветы всегда предавали тебе утончённости и женственности, хотя ты и без того, ей никогда не был обделён. Моим острым чертам полевые цветы вовсе не шли и казались неуместными. Но мне нравились ромашки и лаванда, они пахли спокойствием, я ставила их в вазу и оставляла на подоконнике. Каждый принесённый мной букет не успевал засохнуть и потерять свою неповторимую красоту, прежде чем оказывался в мусорном ведре. Ты так бездушно выбрасывал цветы, которые мне нравились, говоря, что они бесполезны в отличие от твоих растений в горшках стоящих рядом. А я молчала и сдерживалась чтобы не сказать о тебе того же, ведь по началу всё так и было.
С твоим появлением в этом доме мне пришлось распрощаться с дорогой сердцу тишиной. Хоть твой голос и был мил мне не меньше, говорил ты всё равно уж слишком много и слишком часто приставал ко мне со своей болтовнёй. Ты задавал много вопросов, трепался о чём-то незначительном, но о себе почти ничего не рассказывал. И от того мой интерес лишь возрастал, всё-таки ты был моим подопечным. Настолько необычайно взрослым, что у тебя должно было быть прошлое, о котором мне хотелось знать. Нет, я должна была его знать и потому в один из вечеров решила тебя о нём расспросить.
Кажется, моя инициатива тебе совсем не понравилась. Ты замер, а потом посмотрел на меня как-то странно, будто бы испуганно и сказал, что не хочешь говорить об этом. Моя настойчивость была безрезультатной, бессмысленной. Ты отнекивался, игнорировал мои вопросы, а со временем просто начал сбегать, оправдываясь якобы неотложными делами. После, ты переставал быть собой, становился каким-то печальным и я сдалась, прекратив попытки разузнать о твоём прошлом, ведь не хотела видеть тебя таким.
За домом ты сделал маленький огород с тем, что нельзя было отыскать в лесу или за его пределами, несколько рядов грядок выстраивались друг за другом. Там росло то, чему уже не хватало места в доме. Травы с пряным запахом кустами разрастались за окном, а ты, не собираясь останавливаться, сажал новые. Вечерами, дочитывая очередной раздел в учебнике, ты набирал в ванной ведро и нëс его на задний двор, переклоняясь от тяжести, шатаясь и расплёскивая воду по пути. Там становился на колени, пачкая светлые джинсы, набирал в ладони воду из ведра и бережно, стараясь не задеть молодые листья, поливал растения. Иногда наклоняясь слишком низко, ты нашёптывал что-то взошедшим росткам. Что-то похожее на молитву или же на приветствие. Это не казалось странным, я тоже так делала когда, была младше. Рассказывала своим цветам о мире за стенами, пока не покинула их. Они умерли от жажды.
Тогда ты ещё не знал, что тебя я тоже однажды покину. Но ты не умрёшь, так же как не умерла и я когда меня бросили. Ты сумеешь приспособиться к одиночеству, хотя вряд ли сможешь отыскать в нём что-то близкое душе. Я знаю, что ты справишься со всем тем, что будет её терзать, также как делал это раньше. Ты всегда слишком умело находил способы забыться. Тебе это было нужно как глоток свежего воздуха, как ангелам нужны их крылья и как богам нужны верующие в них. Ты не мог, но должен был забыть собственное прошлое, ведь воспоминая слишком болезненно ударяли в голову.
Иногда мне казалось, что ты был пьян с рождения. Это наверно от того, что ты находился в подобном состоянии неделями или даже месяцами, а я к этому привыкала. Привыкала видеть тебя чуть шатающимся и слегка неуклюжим, слушать как заплетается язык и повторяются слова. Кажется, я даже смогла привыкнуть к тому, как затекает моя рука пока я держу твои волосы. Ты так мерзко избегал нашей реальности, но это было так важно для тебя. Ты не имел достойных оправданий для своей зависимости, но не позволял себе аморальных поступков, жестоких высказываний или эмоциональных всплесков. Ты много пил и оставался спокоен, так спокоен словно был в порядке. Но ведь это было не так, я видела, как кожа со временем приобрела желтоватый, неестественный оттенок, а глаза часто были покрасневшими вовсе не от бессонницы. И как бы ты не пытался это скрыть, я всё же замечала дрожь в твоих руках.
Пить ты начинал с самого утра. Ещё за завтраком открывал первую бутылку светлого пива. Разваливался на диване закидывая ноги на подлокотники обитые бледно-фталевым флоком и ставил на журнальный столик тарелочку с имбирём. Ты любил использовать его как закуску, съедал кусочек за кусочком, пока читал, оставляя пятна на углах страниц. Имбирь окрашивал кончики твоих пальцев. Это напоминало лёгкий румянец и потому мне нравилось. Иногда ты отводил взгляд, смотрел через полосы деревянных перил на берег, солнце слепило глаза, заставляя щуриться. Это утомляло, и ты засыпал, вновь раскинувшись на диване. Когда книга выпадала из рук ты просыпался пугаясь неестественного для этого места звука и вновь принимался за чтение. Ты был не самым ответственным человеком и самым неприличным учеником. Вечно оставлял недопитую бутылку пива на солнце, от чего она перегревалась и обжигала кончики моих пальцев, когда я убирала со стола. Сам ты этого никогда не делал.
Зато каждое утро готовил для нас завтрак. Каждый раз омлет с зеленью, иногда со специями. Думаю, что-то другое ты попросту не умел готовить, но это единственное блюдо всегда получалось отменным. Я каждый раз благодарила тебя, хотя от подобных завтраков меня воротило. Не знаю, боялась ли я тебя обидеть или попросту не хотела самостоятельно заниматься этим, особенно в такую рань. Всё же омлет далеко не самое ужасное, что мне приходилось есть, особенно на заданиях. Да, твоя стряпня уж точно лучше любых сух пайков.
Каждое утро я просыпался от твоего крика: Кэтрин, завтрак готов. Ты всё же запомнил моё имя. Я спускалась и наблюдала за тем, как ты расставляешь тарелки на журнальном столике, достаёшь столовые приборы и снимаешь с себя розовый фартук с белыми рюшами на плечах и нижней части. Как аккуратно вешаешь его на крючок рядом с гарнитуром, а потом садишься на диван пододвигая тарелку ближе. Тянешься за бутылкой пива и открываешь её такими привычными, непринуждёнными движениями рук. Я слышу шипение и вижу как на внешней стороне стекла проявляются капли. Ты делаешь несколько больших глотков и начинаешь есть только когда я сажусь рядом. Мы никогда не завтракаем молча.
– Та книга, которую ты вчера принесла…
Я прервала тебя, и раньше времени начала отвечать, ведь знала, что ты хотел спросить.
– Ах да, это не учебник, кажется сборник сказок. Мне просто понравилось оформление.
– Ты его уже прочла?
– Что? Нет конечно. – Я рассмеялась и чуть склонив голову добавила с удивительной лёгкостью в голосе. – Я не умею читать.
Ты так резко изменился в лице и кажется не смог поверить в мои слова.
– Как ты можешь не уметь читать?
Я улыбаюсь и отвлекаюсь от завтрака, кажется этот разговор будет долгим. Поджимаю ноги и усаживаюсь поудобнее.
– Знаешь, ваши символы на самом деле очень сложны. Ты вряд ли когда-либо обращал на это внимание раз изучил их ещё в детстве. Моя мать с самого начала знала, что я буду воином, потому меня было ни к чему обучать грамоте. А сейчас, когда я выросла, даже не знаю… Это правда кажется слишком сложным.
– Как ты выбирала для меня учебники, если не умеешь читать? Как ты понимала, что найденные книги связанны с медициной?
– Всё просто, я искала в книгах изображения анатомии человека, каких либо растений или же графические формулы химических веществ. В общем, я ориентировалась по картинкам.
Удивление всё ещё не было стёрто с твоего лица. Кажется, это моё признание было чересчур неожиданным. Но я никогда этого не стыдилась, ведь обладала другими преимуществами.
