Голова Бронсона поворачивается из стороны в сторону, пытаясь определить, где я и что собираюсь делать. Его движения наполнены злостью. Он не проявляет обычного параноидального страха, как другие мои пленники. И это мне нравится даже больше.

— Что ты пришел найти здесь? — снова спрашиваю я.

— Жри дерьмо и сдохни, — отвечает он, как раз в тот момент, когда вдалеке с грохотом открывается тяжелая металлическая дверь.

Боунс, Деррик и я достаем пистолеты, наводя их в сторону звука шагов, доносящихся из того же направления, откуда пришел я. Обученный убийца во мне узнает походку Ребела и звук кожаных подошв его ботинок, касающихся бетона. Если бы Лоренцо разрабатывал план по спасению этого идиота, он бы не отправил одного человека против меня.

Судя по выражению лица Бро, он этого не знает.

На мгновение я замечаю блеск в его глазах, подавленную улыбку, когда он думает, что кто-то, кого мы не ждали, входит на «вечеринку».

Это значит, что он ждет спасения. Это значит, что существует план.

Я держу пистолет наготове, направленным на вход. Если это незваный гость, я могу выстрелить вслепую.

Поэтому я продолжаю следить за Бронсоном, мужчиной, чьи мысли читаются на лице.

Когда в комнату входит Ребел, облегчение на лице моего пленника умирает. Его зрачки расширяются, и я наслаждаюсь моментом, когда в его взгляде появляется страх. Мой любимый источник пищи.

— А кто это у нас тут? — спрашивает Ребел, подходя к Боунсу и Деррику, которые опускают оружие и выстраиваются рядом, стоя с широко расставленными ногами и скрещенными руками.

— Это Бронсон Галло, самый тупой ублюдок на планете, — бормочет Деррик с усмешкой.

— Выудил что-нибудь из него? — спрашивает Ребел.

— Пока нет, — говорю я, снова переводя взгляд на Бронсона. — Если ты не скажешь мне, зачем пришел сюда, я перейду к пыткам. Уверен, в своих исследованиях ты узнал о моих методах, — я глубоко вздыхаю, раздраженный тем, что трачу на это время, когда мог бы уже быть дома с Рыжей в ду̀ше. — Я могу убивать тебя целыми днями. Медленно и очень, очень болезненно. Или ты можешь сказать мне то, что я хочу знать.

— Господь — помощник мой, — бормочет Бронсон. — Я не убоюсь, что может сделать мне человек?

— Послание к Евреям… — мои губы растягиваются в ухмылке. — Думаешь, Писание спасет тебя? Или ты ждешь Лоренцо? В любом случае, Бро, ты в полной жопе.

Выхожу из тени, убираю монету в карман и вытаскиваю нож. Я стою перед подвешенным врагом.

— Писание утешает тебя? Что насчет этого: «Вот, я посылаю вас, как овец среди волков…»? Оглянись, Бронсон, — я широко развожу руки, разворачиваясь к комнате, — ты среди волков.

Быстро поворачиваюсь и с силой бросаю нож. Лезвие с легкостью входит в плечо Бронсона, словно разрезая масло. Он кричит, его руки напрягаются в попытке инстинктивно зажать рану. Цепи, на которых он висит, звенят, издавая звук старого, ржавого металла.

— Что ты искал здесь? — кричу я, волосы падают мне на глаза, когда я теряю терпение.

Подхожу к нему, хватаюсь за рукоять ножа и нажимаю.

— Зачем ты пришел сюда?

Сначала он кричит, слезы текут по его щекам и смешиваются с каплями пота на коже. Затем, сквозь мучительный стон он начинает хрипло смеяться. Между искажением лица от боли и удовольствием, Бронсон просто смеется.

Мои глаза сужаются, и в груди возникает тревога.

— Ты думаешь, что ты самый умный в комнате, — произносит он через кашель, пот льется с его лба на лицо.

— Не самый умный, просто самый способный, — выплевываю я, вырывая нож из его плеча, позволяя крови свободно стекать.

Он кричит, струйки слюны текут по его подбородку. Его голова свисает, грудь вздымается от тяжелых вдохов, адреналин наполняет его тело, притупляя боль.

И тогда он снова смеется, и этот смех подсказывает, что что-то не так.

— Я смеюсь, потому что ты уже проиграл, — говорит он.

Мой взгляд переходит на Ребела, и я вижу тот же дискомфорт в его глазах, который чувствую в груди.

Делая два больших шага, я оказываюсь позади Бронсона. Я держу его голову одной рукой, прижимая нож к его горлу другой.

— Говорит человек, подвешенный на крюке, с моим ножом у кадыка, — я крепче сжимаю рукоять, подавляя желание полоснуть. — Но ради забавы смертника, просвети меня, урод. Почему я уже проиграл?

— Ты когда-нибудь слышал о наживке, Киллиан? — снова смеется он, заставляя меня скрежетать зубами.

Я прижимаю лезвие к его коже, пока капли его крови не появляются вдоль острого края ножа.

— Поясни, — требую я, зная, что всё, что он скажет дальше, может вывести меня из себя.

— Позволь бросить еще одно слово… — его лицо светится удовлетворением, но веки становятся тяжелыми от потери крови. — Отвлечение, — наконец произносит он, ухмыляясь.

Сила, способная сбить меня с ног, заставляет меня потерять равновесие, пока понимание медленно просачивается в сознание.

Изначально он не боялся меня. Он ждет помощи. Он тянет время, вместо того чтобы рассказать мне то, что я хочу знать, чтобы спасти свою жизнь…

Он отвлекает. У него есть цель. И эта цель — отвлечь меня. Отвлечь от чего?

Рыжая.

— Лоренцо всегда отдает долги. Он…

Прежде чем его губы произнесли еще хоть одно слово, мое лезвие пронзает его горло, прорезая вены, мышцы и хрящи, пока не встречает кость. Я вдавливаю нож еще глубже, крича от ярости, разрывая спинной мозг и позвоночник, пока его голова не свешивается назад.

Моя грудь тяжело вздымается, руки покрыты кровью Бронсона, и на мгновение я думаю, что же я натворил, когда понимаю, что теперь не смогу выпытать из него ответы, если что-то случилось с Рыжей.

Я взглядом нахожу Ребела, его глаза расширены от ужаса.

— Бьянка, — выдыхаю я, когда моя ярость начинает спадать, и я осознаю весь ужас сказанного мертвецом.

— Беги! — кричит Ребел.

И я делаю именно это.

Я бегу.

Сую нож в ножны, всё еще покрытый кровью мертвого ублюдка, и бегу. Бегу так охренительно быстро, что рычу, чтобы придать себе сил. Добравшись до машины, я открываю дверь и плюхаюсь внутрь, выуживая телефон из кармана. Привожу машину в движение, выезжаю со стоянки и набираю номер Бьянки.

Звонок уходит на автоответчик, и кровь в моем лице стынет. Я звоню Финну — то же самое. Мой взгляд начинает мутнеть от страха.

— БЛЯ-Я-ЯДЬ! — кричу я, сжимая руль так, что белеют костяшки, и несусь по дороге, направляясь к своему дому.

Если с Бьянкой что-то случилось, весь этот город не избежит моей ярости.

Никто не уцелеет.

Даже я сам.

Я даже не думал воспользоваться лифтом.

Как только я распахиваю дверь своего здания, сразу бегу по лестнице, преодолевая все пятнадцать этажей, чтобы добраться до своей квартиры как можно быстрее. Адреналин и зверь внутри меня захватывают сознание, когда я мчусь к своей двери, пистолет в руке, готовый стрелять. Я даже не пытаюсь возиться с замком или ручкой — просто выбиваю ебанную дверь, зная, что, войдя внутрь, не увижу Финна и Бьянку, смотрящих «Красотку».

Мои глаза настороженно осматривают пространство, пистолет нацелен туда же, куда направлен мой взгляд. Ничего не вижу, ничего не слышу — страх скручивает нутро, заставляя меня чуть ли не согнуться пополам от напряжения. Но я не поддамся страху.

Особенно если это касается Рыжей.

— Бьянка? — кричу я, шагая в гостиную, не находя ничего страшного.

Две пустых банки от пепси стоят на кофейном столике рядом с открытым пакетом Cool Ranch Doritos и телефоном Бьянки.

— Проклятье, — выплевываю я, проводя рукой по волосам, сжимая их у корней в кулак.

Я бросаюсь в спальню и вижу опустошенный рюкзак Финна на полу, его телефон среди разбросанных вещей. Ком в горле разрастается, перекрывая дыхание.

— Блядь! Финн? — зову я, но в ответ тишина.

Мои ботинки скользят по деревянному полу, когда я снова влетаю в гостиную, и взгляд падает чуть дальше — на дверь в мой офис. И тогда я вижу их.