– Нет, к сожалению, пока мне нечем вас проинформировать и обнадежить, – она кивнула, откидываясь в кресло, плечи упали назад, все тело как будто расслабилось, – Но я надеюсь в скором времени это исправить. У меня хорошая репутация. Искренне жаль, что ваша семья не смогла обратиться ко мне раньше.

– Вы находите всех пропавших живыми?

– Я нахожу всех. А состояние человека, в котором он находится, уже определяет Господь, – при упоминании Господа дама невольно скривилась, я тут же поспешил сбавить пафосный тон, – Расскажите мне, что тогда случилось.

– Я тысячу раз рассказывала все полиции.

– Я знаю, но мне хотелось бы услышать все именно от вас. Ведь Сэм уходил отсюда тогда?

Престарелая леди замялась, о чем-то размышляя и глядя выше моей головы, ее руки при этом перебирали край пояса зеленого платья с запахом в чудовищных ромбах.

– Хотите что-нибудь перекусить? – наконец, произнесла она. Что показалось странным, но неизвестно, что может твориться в голове человека в девяносто три года, а может воспоминания слишком болезненными, и она пыталась оттянуть неприятный момент.

– С удовольствием! – широкой улыбкой попробовал я подбодрить старушку.

– С утра я приготовила свой любимый пирог, сейчас принесу, – с этими словами она легко поднялась с кресла и растворилась в недрах огромного дома. Что, признаюсь, вызвало волну легкого недоумения, особенно если вспомнить, как я сам утром поднимался с «кровати». Смущали и ее, по девичьи, легкая походка, и слова «с утра приготовила», и лицо, явно выдававшее завсегдатая пластической клиники, и цепкий взгляд выцветших глаз. Человек, перешагнувший девяностолетний рубеж, по моим представлениям, должен был сидеть в инвалидной коляске, ронять слюну себе на штаны, кушать с ложечки, поднесенной заботливыми родственниками, которых он давно перестал узнавать. А не носиться по дому, с утра что-то готовя.

Запах чеснока заполнил комнату задолго до того, как появился его непосредственный источник на огромном блюде с цветочками, который дама вкатила на небольшом столике на колесах. Рядом с ядром зловония расположился чайник с аккуратными чашечками из венского фарфора. Когда она достала из-за спины огромный нож, мое сердце дрогнуло. Через мгновение огромный кусок оказался на тарелке перед моим носом, а весь пирог порезан на ровные части. К сожалению, даже аромат бергамота, поднимавшийся вместе с паром из чашек с чаем, не мог перебить запах пирога.

Максимально контролируя мышцы лица, чтобы не выдавать эмоций, я откусил небольшой кусочек, в надежде задобрить пожилую женщину, и приготовился к худшему. Мысли о ее возрасте не давали покоя, рисуя в мозгу картины того, что сейчас может со мной произойти, одна страшнее другой. Забавно будет, если я не переживу старушку.

– Ну как? – осведомилась дама.

На удивление, пирог оказался очень вкусным. Я с нескрываемым аппетитом умял три куска, нахваливая хозяйку.

– С чесноком не все любят. Отпугивает аромат, а зря. Это прекрасный антиоксидант, убивает все вредные бактерии в организме, делает непробиваемым иммунитет и продлевает молодость.

– Расскажите мне о том, что произошло тогда? – решился я задать вопрос, вытирая салфеткой крошки со рта и отпив глоток из чашки.

– Хорошо. Да Сэм вышел от меня в последний день, когда его видели. До сих пор себе этого не прощу. Вы знаете, у меня пятеро детей, и четверо внуков. Сэма, его мамы Мари и моего сына Люка уже нет с нами. Но… у меня все равно пятеро детей и четверо внуков. Хотя, может быть, вы и найдете что-нибудь о Сэме… Просто я – реалист, и… Знаете, какое чувство гложет больше всего, когда близкий человек пропадает и ты не знаешь, с кем он и где, не можешь ему помочь?

– Беспомощность.

Затронутая тема как будто обрушила плотину в глубине пожилой женщины. Она стала дерганой, нервной, то улыбалась, то уголки ее губ стремительно начинали ползти вниз, она забывала слова и, казалось, с трудом могла сосредоточиться.

– С тех пор как умерла Мари, – она продолжила, – Сэм большую часть времени проводил у меня. Ему нравилось бывать здесь, он помогал мне в оранжерее и по дому, я готовила ему завтраки. Я хотела, чтобы он и жил здесь, но его отец… – воспитание снова взяло свое, и неодобрение выразилось лишь поджатыми губами, – Он жил у меня уже три дня, мы готовили доклад по биологии, я много рассказывала ему. Для него это было важно. Утром он уезжал в школу, а вечером возвращался обратно. Это был последний день, по договоренности, после школы Сэм должен был пойти в дом отца. Я проводила его, покормила завтраком, он съел тосты с печеньем, пил апельсиновый сок… Я собрала ему обед с собой. Я рано встаю, много всего успеваю напечь, но ему не все нравилось, дети… Школьный автобус приезжает не сюда, надо немного пройти до конечной остановки, это около десяти минут. Оттуда обычно забирали его и еще нескольких мальчиков, когда он оставался здесь. Этот автобус, он не от его школы, но мы договорились с водителем, благодаря мне… Я дала несколько редких кустов роз его жене, еще давно, мы дружим, точнее в приятельских отношениях. И он согласился высаживать Сэма на повороте, там совсем недалеко до его школы, там всегда много людей, огромная толпа, многие ходят пешком, оживленный район. А здесь – тишина, на этом маршруте никогда ничего не случалось.

– Простите, вы не водите машину?

– Я? – казалось, вопрос поставил даму в тупик, или же она была так далеко в своих воспоминаниях, – Нет. Сейчас нет. Права есть, и я вожу. Просто, видите ли, возраст… Мне стало сложно удерживать внимание на дороге, и еще несколько лет назад я отказалась от вождения. Тем более не стоит рисковать в машине с ребенком. Если мне куда-то нужно, меня отвозят дети или водитель. Если бы была необходимость, он возил бы и Сэма. Но ее не было! Все всегда было так хорошо!

– И что же случилось потом? Как вы узнали, что Сэм пропал? Он не опаздывал в тот день?

– Нет. Вышел как обычно, с большим запасом времени. Я, знаете ли, люблю делать многие вещи заранее, и под это подстроен распорядок дня… Нет, он вышел рано, все было хорошо. Он должен был позвонить мне вечером, когда увидится с отцом. Мы так договорились. Что он звонит мне после школы, чтобы я знала, что все в порядке. Это не более, чем формальность, и когда он жил у отца мы созванивались просто, время от времени, или когда он хотел приехать ко мне. Было уже шесть часов вечера, и он не позвонил. Я не сильно беспокоилась, все-таки ребенок, забыл, наверное. Позвонила сама, телефон был недоступен. Позвонила его отцу, хотела попенять Сэму, и чтобы отец немного поругал его, построить из себя строгую бабку. Кливлен удивился, что Сэм не у меня. Вроде возраст еще не тот, но он постоянно все забывает. А своего ребенка и тем более. Вот поэтому я и хотела, чтобы Сэм жил со мной… Мы, сначала, даже не испугались. Может быть, заигрался где-нибудь, или пошел к кому-то в гости, а телефон просто не зарядил. В девять вечера он так и не появился. Мы обратились в полицию. Вот и все.

Она по-прежнему рассматривала свои руки, как и во время всего разговора, изредка вскидывая глаза куда-то к потолку, и снова начиная одной рукой накручивать вокруг пальцы другой руки.

– Остальное вам, наверное, сообщили в полиции? – наконец, она подняла на меня глаза.

– Да! Он сел в автобус, вместе с другими детьми, доехал до нужной остановки, вышел, но в школе так и не появился. К сожалению, хватились его уже после вашего звонка его отцу. Судя по всему, что-то произошло на участке дороги от автобуса до школы. Идущим там его видел один мальчик, после чего Сэм пропал. Зацепок у полиции нет.

Бабушка судорожно вздохнула, глядя на свои сцепленные в замок, руки. Нужно было срочно менять тему разговора, еще не хватало, чтобы престарелая знаменитая родственница решила от волнения отойти в мир иной прямо сейчас. В таком возрасте много не надо, и что угодно может случиться.

– Вы хотели показать мне оранжерею?

– Я? Да! – она резко встала и направилась к выходу, я последовал за ней.