— Уже как бы за ум вроде бы как беремся, — развел руками он. — Да вот подрядчики желают поговорить, я уж всевозможно извиняюсь за этакую внезапность.

Под взглядом графа подрядчики встали и подошли поближе, затянув унылую песню о совершенно невообразимых расходах, чудовищной бедности людей строительной специальности, бездельниках камнетесах с неправдоподобным аппетитом и, внезапно, невообразимой для графа выгоде, если граф допустит глупость присоединиться к открытию новой каменоломни.

Граф задумчиво выслушал подрядчиков и посмотрел на бургомистра.

— А сколько податей от каменоломни в казну отходит? — спросил у того, на что он лишь развел руками.

— Такого у нас не заведено.

— Что же так? — удивился граф. — Хозяйство должно прибыток приносить.

— Откуда же прибытку браться, ежели едва концы с концами сводим, — пискнул один из подрядчиков.

Граф повернулся к говорящему.

— Концы ты будешь с женой сводить, если ее мигрень не догонит, а городу без казны великого добра не видать. Уяснил?

Подрядчик тоже развел руками.

— Так не было такого порядку.

— А каков был? — поинтересовался граф.

— Так порядок прост, камнетесов мы кормим. А с камню, что добыто, ведем строительство городское. За то казна нам платит.

Граф прошелся по кабинету и задумчиво покосился на швабру, что стояла у двери. Бургомистр, отметив взгляд графа, внутренне подобрел. Бог с ними, прибытками, но если граф отоварит шваброй измучивших его подрядчиков — это будет полная душевная радость и даже, может быть, внезапный подарок судьбы. Не для подрядчиков, конечно, но в Брехте с подарками вообще было скудно.

Граф, тем не менее, вернулся в кресло.

— И что же вы, паскуды, толику малую для городского процветания жалеете?

Видя, что беседа пошла совершенно не туда, один из подрядчиков выступил вперед и скромно поклонился,

— Мы, господин, не толику малую, а очень серьезный прибыток желали с вами проговорить. Если организуем модную в иных землях концессию, так будет вам отходить треть всех прибылей с карьеру… вот…

Граф удивленно посмотрел на подрядчиков.

— А городу сколько?

Подрядчики разом поскучнели.

— Так нет такого порядку же…

Самый догадливый из подрядчиков из угла пискнул:

— Можно только представить, господин, что из вашего прибытку вам будет полный резон чего-нибудь оплачивать в казну. Но это не через нас, это через господина бургомистра. Так сказать, по правилу городского этикета.

Граф снова встал, задумчиво прошелся по кабинету и, остановившись в дверях, взял в руки швабру.

— Диалог еще возможен или переходим к этикету?

— Нам неинтересно говорить за этикет с такой палкой в ваших руках, — покосился на предмет уборки подрядчик.

— А за этикет разговоров и не предполагалось, — вздохнул граф и сделал свой коронный выпад…

Минут через двадцать потрясенные до глубины души, а также иных внутренних органов, подрядчики с удивительной легкостью согласились с необходимостью пополнения городской казны, с открытием новой каменоломни, с обращением «паскуды» в свой адрес и всем прочим, о чем граф их мог попросить.

Когда кабинет бургомистра опустел, граф положил треснувшую у основания швабру на стол и внимательно посмотрел на своего собеседника.

— Ты скажи, чего в кабинете швабра-то делала?

— Так… подумалось просто… случайно… перст, так сказать, Божий…

Граф вздохнул.

— Примерь его пока к своей заднице. Потому как заставив меня сделать свою работу, ты меня очень расстроил. А ты знаешь, что бывает с людьми, что меня расстраивают.

При этом он очень грозно посмотрел на притихшего Ленского. А тот смотрел на графа, как мышь смотрит на кота. О графе ходило много слухов и все противоречивые. И среди них было очень мало хороших и то, хорошие казались простой выдумкой. Энццо был стремителен как змея и столь же ядовит. Попавших к нему в руки он уже не отпускал, вытягивая из них все, что могло переварить его жадное нутро. И он бы никогда к нему не обратился, если бы его буквально не схватили за горло — поставки камней прекратились, стройки зависли, а деньги из казны были освоены. И если задержка продлится, то приедет имперская комиссия, что мигом вычислит, сколько средств и к чьим рукам прилипло в процессе стройки.

— Собственно, это и ваша работа тоже, -набрался он смелости возразить. — Вы отвечаете за градостроительство.

— Что⁈ Хочешь сказать, что я допустил подобное⁈

— Я лицо официальное — империя выделила деньги, я заключил контракт с вашим родом. Вам и отвечать, если что. Вместе на плаху пойдем.

— Вот ты как заговорил? Смелый стал? С чего бы это? А не с того ли, что твоя дочка, о которой мы уже сговаривались, стала крутить шашни с Нагибиным? Не делай такое лицо — я знаю все, что происходит в городе, и мне не нравится его приезд. Сделай так, чтобы он сменил место жительства и не подходил к Александре. У меня на нее планы.

— Граф, ты палку-то не перегибай, -нашел бургомистр в себе силы посмотреть тому прямо в глаза. — Нагибин неприкосновенен, и ты сам это знаешь. Тронь его, и даже ухнуть не успеешь, как будешь болтаться в петле. А то, о чем мы сговаривались — так это был просто разговор, и никаких обещаний я не давал. Моя дочь сама решит, с кем ей связать судьбу, и я не буду в это вмешиваться.

— Вот значит как. Уже все решил? Уверен, что сделал правильную ставку? Я ведь молчал до поры, потому что думал, сладится у нас с тобой. А ты сейчас сам рубишь дерево, на котором спрятался. Ты же понимаешь, что теперь с тобой будет?

— Знаешь Эццо, я, пожалуй, тебя грохну. И все огрехи скину на тебя. Надоел ты мне, как кость в горле сидишь. Совсем совесть и разум потерял. Ко мне уже приехал граф и дожидается меня. Скажу ему о твоей угрозе дочери. Что, думаешь, он с тобой сделает? Или не так — что от тебя останется, когда он все же сделает?

— М-да. Я помню, ты недавно болел? Всегда думал, что простуда затрагивает легкие, но никогда не думал, что еще и мозг, как в твоем случае. Ты реально веришь, что Нагибин ради тебя что-то сделает? Нет, серьезно? Они абсолютно неуправляемы. И если с побочной ветвью еще можно вести дела, то с прямым наследником невозможно. Самовлюбленные эгоисты, делающие лишь то, что хотят они, и никогда не делающие то, чего от них просят другие. И ты думаешь, что-то изменилось? Ему понравилась твоя дочь? Возможно.

И знаешь, как это будет? Он с ней переспит, а потом бросит, потому что они не способны на чувства. Скоро он уедет — не знаю точно, когда именно, но срок зарядки столбов приближается, а дальше-то что? Уверен, что он вернется сюда? Уверен, что встанет на твою защиту? Он будет там. А я здесь, и кто после этого будет гнуть и перед кем колени?

— А вот давай пойдем к нему и спросим, — бургомистр встал и твердой походкой направился к двери. Уверенность, с которой он говорил с Эццо, таяла на глазах, но он этого не показывал. Ему осталось лишь верить в то, что рассказала ему дочь, а так же те, кто следил за графом и его приехавшей семьей. Информация ему более чем нравилась и он, когда вызывал Эццо, предполагал, что дойдет до открытого противостояния. Он не мог позволить себе отдать Сашу в руки этой твари, что носила человеческий облик. А значит, вся надежда на того, кто даже еще не показал намерений в ее сторону. Он поставил на джокера и очень надеялся, что не зря это сделал.

Глава 22

— Ямир! — Саша стремительно ворвалась в комнату, где я уже по десятому кругу изучал фрески на стенах. Вопреки обычаям, меня почему-то никто развлекать не спешил, пока бургомистр задерживается. Причем я не приехал раньше — это можно было бы уже расценить как оскорбление, но я сегодня добрый, поэтому терпеливо ждал. И как оказалось, не зря.

Пара шагов, и вот наши губы слились в жарком и жадном поцелуе.

— Я соскучилась, — шепнула она, едва оторвавшись от меня.

— Ты даже не представляешь, как я соскучился.