Узнав голос, я взвизгнула от радости: «Это ты, Суслик? Как я рада!»

«Кто-кто?» – обиженно спросил мой проводник, вновь ставший плоским, как при первой нашей встрече.

«Ой, прости, не хотела тебя обидеть. Просто ты напомнил мне суслика, когда мы были в саду… Я же не знаю твоего имени».

«Ладно уж, называй как угодно, я не обидчивый. Имён знать не обязательно».

«А как же Гу?..» – спросила я.

«Это я его так зову. Настоящих имён здесь никто не говорит».

«А, ясно! Тогда я буду звать тебя Сусл!».

«Тогда уж лучше Лик. А ты будешь Тёпа».

«Тёпа?!»

«Недотёпа», – буркнул он.

«Вот тебе раз! То миры творю одной лишь мыслью, то вдруг – недотёпа!»

«Одно другому не мешает».

Мы замолчали, и я стала осматриваться. Толком я не увидела ничего, кроме таких же деревьев, покрытых золотой, словно металлической, листвой.

«Что делать будем?» – спросила я.

«Будем ждать Гу. Он все лунки знает, он нас найдёт. Нужно только подождать».

«Что такое «лунки»?»

«Долго рассказывать… и не положено нам!»

Я почувствовала, что он колеблется, и поднажала: «Если я не буду знать, что это такое, то могу снова провалиться».

Он глянул на меня масляными глазами и устроился на своём суку поудобнее.

«Пустошь сама по себе не опасна, она вроде шестерёнки: в ней есть лунки и зубчики. Так вот, лунки позволяют проникать в другие миры. То есть как бы часть другого мира ненадолго попадает в Пустошь».

«А потом куда девается?» – не удержалась я.

«Либо остаётся на месте, либо переносится Пустошью в другой мир. Не перебивай, я сложные вещи рассказываю, боюсь сбиться! Так вот, а зубчики создают нечто абсолютно новое, то, чего никогда и нигде не было».

«То есть зубчики – что-то вроде двигателя прогресса?» – спросила я. В ответ послышалось утвердительное мычание.

«Лик, а можно ещё вопрос? – я умоляюще посмотрела на него. Он проворчал что-то нечленораздельное, но не отказал. – Ты говоришь «миры», а сколько их? И как это вообще всё устроено?»

«Хм, это уже два вопроса! Ладно, – сжалился он, – так и быть, попытаюсь объяснить доходчиво». Он прислушался к звукам леса, потом закатил глаза, что-то промычал и только после этого начал: «Мир, весьма приблизительно, но всё же можно сравнить с механическими часами. То есть, это диск или тарелка, в которой есть всякие винтики, оси, камешки, шестерёнки, мосты».

«Понятно, – протянула я, – то есть, нет… Смотри, шестерёнки – это Пустоши, так? – он кивнул, – мосты… Мосты и есть мосты, они соединяют. С осями тоже всё более-менее ясно… А вот что такое «тарелка» и «камень»?»

««Тарелка» – материя мира, его основа, а «камень» задаёт принципы, как всё это будет функционировать, что-то вроде свода правил», – и он замолк. У меня было ещё много вопросов, но я тоже молчала. Спустились густые сумерки, я размышляла над услышанным и не заметила, как уснула…

Проснулась я от светившего в глаза солнечного лучика. Он уже порядком нагрел мне лоб, и я подняла руку, чтобы заслониться. Движение далось мне с трудом, руки казались деревянными. Я попыталась встать, но тело не слушалось, ноги будто вросли в дерево. Я начала причитать и звать Лика на помощь, сначала тихо, потом громче и громче, но мне никто не ответил. Тогда я решила не тратить силы на крики, а приложить их для своего освобождения, но дерево было сильнее. Я чувствовала, как оно врастает в меня, поглощая и делая меня ещё одной своей ветвью. Я уже готова была сдаться, как вспомнила свой Яблоневый сад и если я его создала неосознанно, может получиться сделать что-то сознательно. Я сконцентрировалась и представила, как Пустошь поворачивает свою лунку и переносит её на другое место вместе со мной и этим злостным деревом.

«Шестерёнка поворачивается… – твердила я, наблюдая, как мои руки покрываются жёсткой металлической листвой, – поворачивается, поворачивается, пово…». Я закрыла глаза.

И вот я уже дерево, я следую за солнцем и протягиваю свои прекрасные листочки к его свету. Мне хорошо, впереди много лет счастливой спокойной жизни. Но идиллия прекращается: мой лес исчезает, всё приходит в движение, и вот уже холодный ветер треплет мою крону, гнёт ветви… Тяжко.

«Куда идём мы, трум-ту-тум, большой-большой секрет…». Песенка из мультфильма эхом отзывалась в голове, и я не могла понять, слышится она мне на самом деле или это отголоски старых воспоминаний.

Открыв глаза, я поняла, что сижу на земле, укатанная в тёплый плащ и прислонившись спиной к дереву. Рядом, что-то мыча под нос, возилась какая-то горбатая фигурка. Я подобралась, готовясь к быстрому действию в случае опасности. Фигурка выпрямилась, и на меня зыркнул чёрный масляный глаз.

«Ах, это ты! Как ты мог меня бросить?! – негодовала я. – Я чуть не стала деревом!»

«Вообще-то, стала. А почему ты решила, что я тебя бросил? Иначе как бы мы сюда попали?»

«Я… я… я думала, что смогла силой мысли повернуть шестерёнку, и мы перенеслись», – я растерянно смотрела на него.

«Ну, сдвинуть Пустошь тебе одной не под силу. Я помог, конечно же! Но всё равно молодец, вспомнила мои слова в такой сложный момент». Он подошёл и похлопал меня по плечу. Теперь он походил на садового гнома, только без колпака и лопаты.

«Пойдём, надо успеть до темноты».

«Успеть куда?»

Честно говоря, я только сейчас задумалась о том, куда мы вообще идём, о цели нашего путешествия.

«И куда мы вообще идём?» – подбоченясь спросила я.

«Не куда, а зачем» – со значительным видом поправил он. Я открыла было рот, но он меня опередил: «А зачем – это мы узнаем в конце пути».

Вот так, приплыли!

Пока в моём мозгу происходили процессы по поиску смысла в его словах, он, воспользовавшись ситуацией, ушёл вперёд. Тропка, по которой мы шли, уводила вниз по холму, с которого открывался чудесный вид на небольшой, окружённый городской стеной, городок.

«Нам туда нужно успеть до темна?» – крикнула я на бегу Лику. Пока я любовалась пейзажем, он успел прошагать довольно большое расстояние.

«Не ори!» – резко ответил он. Потом, смягчившись, добавил: «Здесь не надо кричать, мы никогда не знаем, одни ли мы тут. После того, как мы сюда попали, у меня ощущение, что за нами наблюдают. Нам надо успеть до темноты в город и, желательно попасть на мост».

Одни загадки. Я трусила за Ликом и гадала, где же мы очутились. Почему-то это место не внушало мне страх: наоборот, я чувствовала огромное воодушевление, будто вновь очутилась в родимых местах.

Мы спустились с холма и вошли в небольшой редкий лесок, пересекаемый дорогой, ведущей, как мы предположили, к городу. Странно, но по пути нам никто не встретился, лишь пару раз мелькнула чья-то тень в кустах. Без приключений и разговоров мы дошли до реки, на том берегу которой стоял город. Неподалёку от нас была переправа. Видимо, не только стена была средневековой: средневековье здесь царило повсюду.

На причале суетились люди. Тут, как обычно бывает, раскинулась торговля. Кто-то торговал рыбой, кто-то снастями, кто-то пытался продать старые заржавевшие вилы. Я же заинтересовалась стеклянными бусами. Когда я спросила цену, торговка, увидев меня, отшатнулась в ужасе. За ней последовали и другие. Вскоре, на пристани воцарилось молчание: все смотрели на меня.

Лик, распихав зевак, подошёл ко мне и та же торговка пронзительно завизжала. К ней присоединился хор других голосов, и нам пришлось поспешно ретироваться. Подбегая к причалу, мы увидели огромного человека в кожаном коричневом плаще. Он как раз отвязывал лодку и махнул нам. Под нескончаемый хор голосов мы, не задумываясь, прыгнули в неё и поспешили отчалить.

Незнакомец сел на вёсла, и его единственный глаз (второй скрывался под чёрной повязкой), смотрел на меня цепко, словно ощупывая. Как мне показалось, Лик несколько оробел в его присутствии. По крайней мере, пока он был нем, как рыба.

«Зачем вы едете в город?» – спросил мужчина, не сводя с меня взгляда.

Я покосилась на Лика, у того вид сделался придурковатый, но он таки промямлил: «Едем в гости, к куму».