– Но ведь тебя мгновенно уволят, – заметил Феликс, очень приятный парень лет двадцати четырёх. – Ты этого добиваешься?

– Нет, конечно! Зачем мне это? Я ведь могу уволиться и сама, что скоро и сделаю! Мне работать там невозможно. Они сознательно портят всё, что делает меня мной, начиная с ног и кончая музыкой! Зло должно быть наказано. Фотографии наберут пару миллионов просмотров – если, конечно, будут иметь высокое качество и идейную обоснованность. Вот для этого нужен ты.

– Пару миллионов просмотров? – переспросила Наташа с огромным скепсисом. – С какой стати?

– Больше, – вдруг сказал Феликс, сделав глоток красного вина. – Она ведь похожа на Анжелику Варум! Кошмарно похожа. Эротика в таком образе привлечёт большое внимание. Я сниму на айфон, но сниму, как надо. Ты интернет взорвёшь!

– Никакой эротики! – праведно замотала головой Ирка. – Я догола раздеваться не собираюсь!

– Этого и не требуется. Браслетик можно оставить.

Это была, конечно же, шутка. Ирка смотрелась достаточно эротично даже в потёртых джинсах и водолазке с порванным рукавом. Пройдясь по квартире, Феликс велел Наташе убрать предметы с письменного стола в её комнате и красиво расположил на нём Ирку, снявшую обувь. Ирка уселась боком к окну, другим боком к камере, повернув лохматую голову, чтобы взгляд устремлён был немного искоса в объектив. При этом правую ногу она согнула, обхватив голень сцепленными руками, а левую под неё подсунула, чтобы продемонстрировать нижнюю сторону своей маленькой и изящной ступни.

– Да она заклеена у тебя! – вскричала Наташа и, подойдя, содрала с ноги Ирки пластыри. Ирка ойкнула. Присмотревшись к её стопе, Наташа признала, что так и есть, натёртости впечатляют. И отошла.

– Сделай взгляд надменным, как будто смотришь из «Мерседеса», – распорядился Феликс, готовясь фотографировать. – Нет, агрессию убери! Вспомни «Незнакомку» Крамского. Приподними подбородок! Вот так, отлично.

– Да, ничего! Но надо ведь показать и вторую ногу, – сказала Ирка, когда ей дали взглянуть на готовый снимок в айфоне. – Теперь другим боком сесть?

– Да, но сядь лучше по-турецки. Ага, вот так! Наташа, отдери пластыри!

Третий снимок был со спины, с повёрнутой профилем головой и попой на пятках. А для четвертого снимка Ирка легла на живот, уткнув подбородок в приподнятые ладони и согнув ноги в коленях так, что обе её подошвы с кровоподтёками оказались выше растрёпанной головы. Как раз в такой позе её и застали Дунька, Виктор Васильевич и Елена Антоновна, возвратившиеся из долгой поездки в торговый центр, где они покупали Дуньке всякие вещи для заграницы. Ирка смутилась невероятно. Но когда Феликс с Наташей всё объяснили, она краснеть прекратила, так как вошедшим стало смешно. Спрыгнув со стола, Ирка вознамерилась прошмыгнуть между Виктором Васильевичем и Дунькой. Но Гамаюнов вдруг задержал её.

– Как там Рита?

– Я думаю, хорошо, – ответила Ирка. – Женька ей уколола антибиотик, который вы порекомендовали.

– Женька? – напрягся Виктор Васильевич. – Тогда вряд ли всё хорошо! А впрочем, посмотрим. Передай Рите, что я сегодня заглядывал в неврологию, где её подруга лежит с травмой головы. Она уже ходит.

– Кто, голова? – не очень смешно пошутила Ирка. – Или подруга?

– Обе. Но иногда – по разным маршрутам.

Дунька с Наташей заржали так, что матери сделалось за них стыдно.

– Витя, что ты несёшь? – крикнула Елена Антоновна. – Ты ведь врач!

– Да шучу, шучу! Не всё так кошмарно. Потеря памяти минимальная.

– Преогромное вам спасибо, Виктор Васильевич, я всё Риточке передам, – заверила Ирка и убежала, забыв про шлёпанцы. Ей пришлось за ними вернуться.

Наташа тут же ей скинула фотографии на Ватсап, и она их выложила везде, где только было возможно, снабдив подробными объяснениями, откуда взялись на её ступнях кровавые раны. Женьки в квартире не было. Вероятно, она отправилась утешать своего приятеля. Рита тихо спала, завернувшись в толстое одеяло. Даже под ним её бил озноб. Легла спать и Ирка. Но вскоре ей пришлось встать, потому что к Рите вдруг заявилась её подруга – очень красивая молодая блондинка Света, работавшая судебным секретарём. Ещё у неё был маленький бизнес, а также съёмки в голом и полуголом виде для «Космополитен» и других глянцевых журналов. После того, как она поболтала с Ритой и приготовила ей эквадорский кофе, Ирка с ней поделилась своей воплощённой уже идеей по поводу размещения фотографий. Свете эта идея очень понравилась.

– Молодец, – сказала она. – А они – ублюдки! Я ненавижу тех, кто людям мешает жить, навязывая дурацкие правила. Вот такие мрази приделали всей стране вместо головы телевизор, и она рада! Я из-за них потеряла всё!

– Потеряла всё? – удивлённо переспросила Ирка. – Что же у тебя было кроме того, что осталось?

– Ирочка! У меня была вещь, которая стоит невероятно дорого, но продать которую можно только за три копейки. Ты догадалась, что это?

– Нет, – со стыдом ответила Ирка после минутного напряжения всех ресурсов своего мозга.

– Да это не что иное, как чувство собственного достоинства.

Выпив с Иркой по рюмочке коньяка, Света удалилась, позвякивая ключами от «Мерседеса». На смену ей притащилась Женька, пьяная в хлам. С большим наслаждением дав ей в рыло, на что никакой реакции не последовало, студентка консерватории вновь направилась спать, надеясь на то, что Женька уснёт под столом на кухне, куда она завалилась.

И Ирка не просыпалась десять часов. Её младшая сестрёнка припёрлась и легла рядом только под утро. В семь сорок пять Ирка погнала её в колледж, хоть это было чистой воды садизмом. Справиться с шестнадцатилетней кобылой помог шантаж. Старшая сестра пригрозила, что если та не пойдёт учиться, то холодильник будет заперт на ключ – приделать к нему замок проблемы никакой нет. Угроза сработала.

А у Ирки день был свободный. В одиннадцатом часу ей вдруг позвонили из ресторана. Это был менеджер по работе с сотрудниками.

– Завтра у тебя последняя смена, – сообщил он. Ирка поперхнулась горячим кофе.

– Как? Почему? Я чем-то проштрафилась?

– Завтра у тебя последняя смена, – повторил менеджер и ушёл со связи. Не допив кофе, Ирка уселась за ноутбук. Всё стало понятно сразу же. Ресторан, в котором она работала, за ночь стал знаменитым на всю страну. Несколько сот тысяч интернет-пользователей запальчиво обсуждали её ступни, натёртые туфлями. Тогда Ирка ринулась к Рите. Та не спала. Курила, лёжа в постели.

– Как самочувствие? – первым делом осведомилась Ирка.

– Получше. Чего тебе?

Ирка рассказала всё в двух словах. Её рассказ вызвал глубокое недоверие и иронию.

– Пошла вон! Я тебе что, Женька – вешать мне лапшу на уши?

Пришлось сбегать за ноутбуком и чашкой кофе, которую попросила Рита.

– Мать твою в жопу! – вздохнула та, пройдясь по рунету и осознав, что Ирка не брешет. – Зачем ты всё это сделала? Дура, что ли?

– Они меня задолбали!

– Так чем же ты сейчас недовольна, Ирочка?

– Всем!!!

Рита поняла. Выпроводив Ирку вместе с её ноутбуком, она спокойно допила кофе, после чего взяла телефон и набрала Танечке Шельгенгауэр. Но у той был эфир. Она позвонила Рите через пятнадцать минут.

– Дроздова, привет! Как ты себя чувствуешь?

– Как акула, вытащенная на берег. Хочется всех сожрать, но как-то уж очень трудно пошевелиться.

Танечка засмеялась. Она, судя по всему, курила на лестнице.

– А вторая акула как?

– У неё, по словам врачей, провал в памяти. Кто она – понимает, и где находится – понимает, и где живёт – понимает, и почему она там живёт – тоже понимает, а вот почему прыгнула с моста – вообще не в курсах!

– Серьёзно?

– Да. Говорит – не помню, и всё, хоть режьте!

– Какой у неё диагноз?

– Да самый обыкновенный. Частичная амнезия от сотрясения мозга.

Кто-то с Танечкой поздоровался, и она пискляво ответила. Потом вновь обратилась к Рите:

– А ты догадываешься, почему она прыгнула с моста?