«Сверхъестественный ужас», однажды один из величайших основателей жанра ужасов назвал исконных обитателей планеты именно так.
Увеличение объемов, постоянные мутации и трансформации, наращивали первозданную мощь материи, что приводило к еще большему росту омерзительной массы субстанции и количеству производимых соединений.
Материя экспериментировала постоянно. Комбинации созданных сплетений и сращений тут же распадались, заново объединялись в совершенно другом порядке, что приводило к формированию более сильных и мощных форм.
В непонятно откуда взявшихся снах Клеон видел истинное начало, зарождение планеты. Застывший и заледеневший внутри, он наблюдал весь процесс само-рождения и саморазвития материальной живой субстанции.
***
Клеон в холодном поту сидел на кровати, пытаясь унять бешено бьющийся пульс. Он пока еще не видел закономерность, связывающую последние исследования мест пропажи девочек и неописуемые видения, от которых после пробуждения крик застревал в горле ледяным комом. Клеон долго сидел неподвижно, пытаясь вспомнить, как дышать и подсознательно боялся, что однажды после подобных кошмаров вообще не сможет вздохнуть.
Не мог назвать он то, что видел снами. Просто не мог.
Известнейший антрополог с мировым именем, обладатель десятков самых престижных наград, не был легковерным и не впадал в панику по пустякам. Хотя память отказывалась сохранять в сознании образы увиденного, Клеон точно знал, что видел не просто страшные сны. Слишком детальными были видения, сковывающие ужасом отказывающийся работать мозг.
Резкий звук телефона вывел Клеона из застывшего состояния.
– Старшенький! Привет! Слышал ты в родных пенатах? – в трубке звучал беззаботный голос младшего брата Клеона, Павла.
Павел сильно отличался от Клеона по всем параметрам, и прежде всего, легким и беззаботным характером.
– Павел! Привет! Рад тебя слышать! – Клеон попытался унять дрожь в голосе после ужасного пробуждения.
– Что ты делаешь в городе? – Павел сильно любил старшего брата, демонстрируя гораздо большую привязанность, чем обычно принято в семьях.
– Так сразу и не расскажешь, – Клеон потер виски, – кое-какие дела появились, видел Отри, накормил своей вкуснейшей лазаньей.
– О, это да! Ради его лазаньи стоит проехать несколько сотен километров. – Павел рассмеялся. – Ты надолго там? Можем увидеться, я на выходных буду свободен, могу приехать.
– Было бы здорово! – Клеон понимал, что надо изобразить радость, тем более он и на самом деле безоговорочно любил младшего брата, между ними была какая-то невидимая связь, которой многие удивлялись. – Я останусь на выходные. Приезжай. Погуляем, вспомним прежние времена.
– Супер! Жди меня! – Павел быстро отключился.
Клеон улыбнулся. Постоянством и хорошими манерами его младший брат не отличался. Он положил трубку и пошел на кухню выпить стакан воды.
Он думал, что разговор с братом отвлечет его от тяжелых сновидений, благодаря которым он вскочил посреди ночи, думая, что в этот раз сердце точно остановится. Он не помнил полностью свои сны. Слава Богу.
Клеон старался забыть свое детство, но знал, что разрывающие мозг сны он видел с самого раннего возраста. С трех до шести лет. Никто не знал почему. Он просыпался с диким криком посреди ночи, пугая маму, и долго не мог прийти в себя от сковывающего ужаса. Он просто застывал, мама и врачи видели перепуганного ребенка в неестественно выгнутой позе у раскрытого окна.
Детям всем сняться страшные сны. Рассказать взрослым, что тогда проносилось в трехлетнем и даже в шестилетнем сознании, он не мог.
– Громадный, выше всех домов … он обволакивает весь город…, – проносились в сознании фразы далекого детства. Он пытался объяснить и тогда, что видел в черной пелене за окном, только никто не слушал.
По рассказам мамы Клеон знал, что в детстве прошел всех врачей и психологов, даже священников, пока однажды страшные сны не прекратились.
Сейчас он был взрослым. Ученым. С рациональным мышлением. С кучей дипломов и наград крупнейших научных организаций. Он убедил себя, что просто был впечатлительным ребенком и видел в детстве страшные сны.
Отвлечься не получилось. Клеон подошел к окну и поразился кромешной тьме, хотя, перед тем как ложиться точно помнил, что наслаждался яркими огнями засыпающего города. В нереально темной гостиной, мозг продолжало обволакивать темной пеленой, и Клеон теперь был уверен, что видит не сны. Почему он вскакивал среди ночи с бешено бьющимся сердцем, жадно хватая воздух, он не знал. И объяснить, что проносится в затянутом черной пеленой сознании, по-прежнему не мог. Сердце прекращало свой стук, разум отказывался воспринимать поступающую информацию. Органы чувств пытались передать образы, но разум впадал в оцепенение, и не отражал ужасающие картины, преследовавшие Клеона в снах с самого детства.
Вселенский ужас. Сковывающий, холодный ужас, медленно заполнял все внутри, и ничего больше не было ни в сознании, ни вне его. Спина Клеона, стоявшего у окна, неестественно выгнулась назад, и природные кристально-серые глаза медленно затягивало черной маслянистой жидкостью.
Контролировать процесс тотального погружения в дикий ужас он не мог. Он даже описать не мог то, что видел. Мозг отказывался функционировать и передавать команды; даже если бы и мог, тело отказывалось подчиняться.
«ANAS ENERON», – мерзкий хрипящий шелест царапал мозг.
«Erksomay ara melas Eneron», – едва различимый шелест неизвестных слов отдавался молотом в самых глубинах мозга.
Откуда он мог знать слова? Какие слова? На каком языке? Почему мозг так тщательно охранял спрятанные глубоко внутри знания и не пропускал в сознание?
Тотальное оцепенение явно случалось не само по себе, но в результате влияния неизвестного источника. Глубоко внутри Клеон ощущал неизмеримую Волю и могущественный Разум, но не мог вспомнить. Ничего из своих страшных снов детства он не помнил. Память всеми силами защищала личность от безумия.
При этом странным образом мозг сохранил воспоминания детства, как он выбирался из парализующего ужасного состояния. И не один раз.
Смутные картины шевельнулись глубоко в подсознании. Он так уже стоял у окна, вглядываясь в кромешную тьму за окном, не в состоянии пошевелиться. Много раз. И каждый раз из ниоткуда возникал переливающийся светлый луч, не имеющий никакого отношения к звездам. Луч, разгоняющий плотную тьму и избавляющий от наваждения. Расплывчатые воспоминания детства, связанные с диким страхом перед темнотой и светлым лучом, озаряющим комнату, взрослый Клеон, объяснял сильно развитым детским воображением.
Разумный человек, ученый, не мог себе позволить верить в сказки. В какой-то момент Клеон убедил себя, что в детстве придумал и непроницаемую тьму за раскрытым окном, и мерцающий луч, разгоняющий черную пелену.
Только сейчас взрослый разум отказывался обеспечивать планирование действий. В самой глубине подсознания Клеон понимал, что не простоит так долго, человеческое сердце не выдержит напряжения и остановится от дикого ужаса. Нечеловеческим усилием он поднял взгляд и посмотрел на затянутое черной пеленой небо. Что реально он ожидал там увидеть? К кому мысленно обращался за помощью? Как могли помочь детские сказки?
Но он появился. Луч. Переливающийся титановым перламутром луч разрезал непроницаемую пелену, и вместе с кромешной тьмой в одну секунду пропали все видения черной зловонной само-рожденной плоти.
Клеон вздрогнул. За окном мирно переливался огнями северный городок. Огромным преимуществом было то, что он ничего не помнил, когда приходил в себя. Даже если бы и вспомнил, сильный интеллект помог еще раз убедить себя, что это просто сны или работа развитого воображения. Хождение по дому и стояние у окна можно было объяснить обычным лунатизмом, что он обычно и делал. Так было легче, чтобы не сойти с ума.
Клеон закрыл окно, лег и спокойно проспал до самого утра, не зная о том, что все это время гостиная была заполнена приглушенным титановым светом.
