Сколько раз я могу сказать себе, что устала бояться? Что все, чего я хочу, это закрыть глаза и прыгнуть? За исключением того, что мне не нужно закрывать глаза с Гарретом. Я всегда была уверена в том, кто он, что он значит для меня.

Моя рука движется сама по себе, медленно приближаясь к его руке под скатертью. Он разводит пальцы немного шире, как будто его мизинец тянется к моему, и я знаю, что, что бы ни случилось, мы сможем справиться с этим вместе.

— Прости меня. Гаррет, верно?

Мои глаза поднимаются на черноволосую красавицу, стоящую у края стола и ухмыляющуюся Гаррету. Я убираю руку, когда за столом становится тихо, все головы поворачиваются в их сторону.

Женщина прикладывает руку к основанию своего горла.

— Сьюзи. Я была…

— О! — Картер щелкает пальцами. — Ты фотограф! С фотосессии костюмов. Хоккейные задницы! — он самодовольно приподнимает бровь. — Меня зовут Картер Беккет, и у меня хоккейная задница.

Сьюзи хихикает.

— Да, это я. С вами, ребята, было так весело, как никогда раньше на работе, — ее глаза скользят по мне и расширяются. — И, боже мой, привет! Ты та танцовщица! Я только что сфотографировала твое шоу! Ты была потрясающей! Я получила кучу отличных снимков, а этот поцелуй в конце? — она прижимает руки к сердцу. — Полный обморок. Ты действительно можешь почувствовать любовь между вами двумя, — с застенчивой улыбкой она поворачивается к Гаррету, и в животе у меня все переворачивается, вызывая тошноту. — Я была немного расстроена, не получив от тебя вестей.

— О, я… — щеки Гаррета пылают, глаза бегают по столу. Единственное лицо, которого он избегает — это мое.

— Он с кем-то встречается, — подхватывает Картер. — Или больше нет? — он чешет затылок, нахмурившись. — Ты давно о ней не упоминал.

— Я был, — медленно отвечает Гаррет, и я наблюдаю, как сжимаются его кулаки, а у меня перехватывает горло.

— Мне жаль, что у нас ничего не получилось, — говорит Сьюзи. — Может быть, мы могли бы сходить куда-нибудь вечером?

Кажется, вся моя кровь приливает к голове, пока я жду его ответа, но следующим заговаривает не он.

— Давай, Гэр. Сегодня День Святого Валентина. Нужно с головой окунуться в любой шанс на любовь.

Думаю, все когда-нибудь бывает в первый раз. Как и я, прямо сейчас, расстроена из-за Хэнка.

Гаррет колеблется, прежде чем встать. Нежно касаясь плеча Сьюзи, он указывает в сторону вестибюля.

— Почему бы нам не пойти куда-нибудь наедине, чтобы поговорить?

Салфетка соскальзывает с моего стола и приземляется на пол под стулом Гаррета, лед разлетается во все стороны.

— Черт. — Я наклоняюсь, чтобы поднять её, но переусердствую, заваливаясь вперед и оказываясь на полу между стулом Гаррета и моим. — О, черт побери. — Я нервно смеюсь, чувствуя, как напряжение нарастает. Просовывая руку под его стул, я хватаю тающие кубики льда и, поднимаясь, умудряюсь стукнуться головой о край стула. — О, мать твою. — Я хватаюсь одной рукой за голову, другой держу лед, неуверенно улыбаясь. — Нашла.

Меня сейчас вырвет. И я буду плакать. И учащенно дышать. Прямо здесь, за столом. В одно и то же гребаное время. У меня вот-вот начнется кризис, и единственный человек, который мог бы обнять меня в этот момент, — это тот, кто сейчас выводит другую женщину из ресторана.

— Дженни, — зовет Кара, в глазах у нее раскаяние человека, который только что посмотрел старомодный «Стук сердца». — Мне нужно в туалет. Ты пойдешь со мной?

— Да. Нет, — мои руки дрожат, а горло сжимается. Все болит. Так ли это бывает? Почему мне кажется, что все мое тело ломается? У меня горит лицо, и я не знаю, как набрать в легкие достаточно воздуха. — Я действительно неважно себя чувствую, — я прикладываю руку к щеке. Она липкая и теплая. — Кажется, меня сейчас стошнит.

Оливия роется в своей сумочке и достает связку ключей.

— Я отвезу тебя домой.

— Что? — Картер переводит взгляд с меня на нее. — Ты не умеешь водить. Я отвезу ее.

— Сегодня твой день рождения. Ты остаешься. Ее квартира дальше по дороге. Я вернусь до того, как принесут закуски.

— Со мной все будет в порядке. Правда, — я быстро встаю, опрокидывая воду Гаррета. Я беру стакан и вытираю пот со лба. — Просто нужно подышать свежим воздухом. Я сейчас вернусь.

Я прохожу через ресторан, прежде чем кто-нибудь успевает возразить, и выхожу на холодный ночной воздух, ветер хлещет по моей влажной коже.

Чья-то рука ложится мне на поясницу, когда я наблюдаю, как Гаррет и Сьюзи разговаривают на парковке.

— Пошли, — говорит Оливия, зажимая мою сумку и пальто под мышкой. — Давай отвезем тебя домой.

Но когда парковщик подогоняет машину и я забираюсь внутрь, наблюдая сквозь снежную пелену, как Гаррет обнимает Сьюзи, все, чего я хочу, — это оказаться в его объятиях.

* * *

Пять минут. Пять минут езды до дома, и я не могу держать себя в руках.

Я говорю себе, что со мной все в порядке, что я держу себя в руках, что я была в порядке еще до того, как встретила Гаррета и буду в порядке после него.

Но мы в тридцати секундах от ресторана, когда первая слеза скатывается по моей щеке, когда я смотрю в окно. А за первой слезой следует вторая, затем третья и четвертая.

Оливия не произносит ни единого слова, пока мы едем в тишине, и я, должно быть, полная идиотка, если думаю, что она вот так просто выпустит меня из машины, когда мы вернемся домой.

Ее рука обхватывает мой локоть, останавливая меня, когда я тянусь к дверной ручке. Ее большие карие глаза смягчаются, когда она поворачивает меня лицом к себе и берет мои руки в свои.

— Ради моего брака, Дженни, мы не будем сейчас называть друг друга по именам. Когда твой брат неизбежно узнает, я должна буду в состоянии сказать, что не знала, с кем ты встречалась.

Слезы текут по моему лицу быстрее, и я никогда раньше не чувствовала себя такой слабой. Я ненавижу это.

— Ты сделаешь это для меня?

— Я бы сделала для тебя все, Дженни. Я люблю тебя.

— Все было хорошо, — тихо плачу я. — Все было хорошо до вчерашнего дня, когда он вернулся домой. Он забрал меня из школы, и мы поссорились, но я даже не знаю из-за чего. Я думаю, что задела его чувства, но я не хотела этого. Он мой… он мой… — я шмыгаю носом, вытираю глаза, кончики моих пальцев вымазаны тушью. — Он мой лучший друг, и я… Он так много для меня значит. Я бы никогда не хотела причинить ему боль.

Во взгляде Оливии столько сострадания женщины, которая станет самой замечательной матерью, и я так благодарна, что она есть у моего брата.

— Похоже, что где-то на этом пути произошло серьезное недопонимание. Иногда мы совершаем глупости, когда ревнуем и напуганы, когда нам больно или когда страдает тот, кого мы любим. Вам двоим нужно быть честными друг с другом, выложить все начистоту. Вы, Беккеты, хороши в этом. Не бойся показать ему, что ты чувствуешь.

Она убирает волосы с моего влажного лица, заправляя их мне за ухо.

— Твой брат однажды сказал мне, что мы упускаем лучшее в жизни, когда нам страшно. Мне было страшно долгое время, и когда я, наконец, прыгнула, я даже не могла вспомнить, почему мне было так страшно.

— Это потому, что Картер одержим тобой, — выдыхаю я.

— Если я что-то и увидела сегодня вечером, то это был мужчина, который не сводил с тебя глаз каждый раз, когда ты отводила взгляд, человек, который так же одержим, как и мой муж. Если ты прыгнешь, Дженни, я думаю, он будет ждать тебя там, чтобы поймать.

Я так сильно хочу, чтобы она оказалась права.

Хоть раз в жизни я просто хочу, чтобы меня любили. Любили за то, кто я есть, за то, что я могу дать. Я хочу, чтобы кто-то видел все, что я приношу на стол, и охотно садился со мной за стол.

Я потратила слишком много лет, придумывая оправдания и стараясь казаться меньше перед людьми, которые не знали, как справиться со мной такой, какая я есть. С Гарретом мне никогда не приходилось прятаться. Были моменты, когда я двигалась осторожнее, проверяя почву перед тем, как сделать шаг, но Гаррет всегда был рядом, ждал с открытыми объятиями.