— Ты в порядке, Дженни?

— Я… — нет. Я не в порядке. Саймон забрал то, что ему не принадлежало. Кевин забрал то, что ему не принадлежало. Единственный человек, которому я охотно отдала частичку себя — это этот мужчина прямо здесь. Я сделала это не вслепую или неосознанно. Я делала это медленно, осторожно, иногда смотря страху прямо в лицо, осмеливаясь на это, чтобы доказать, что я ошибалась насчет Гаррета. Этого так и не произошло. Каждый раз, когда я давала ему очередную фигурку, он осторожно брал ее в руки, как будто каждая фигурка была из тонкого стекла, чем-то таким, чем можно любоваться.

Но что теперь? В каком мы положении? Отдала ли я все свои надежды тому, кому они больше не нужны? Потеряла ли я единственного человека, который когда-либо принимал меня целиком?

— Нет, — наконец шепчу я. — Я не в порядке.

Твердость в его глазах исчезает, уступая место мягкости, которую я узнала, нежности, которую я люблю.

Прежде чем он успевает что-либо сказать, появляется Адам.

— Извини, что прерываю. Картер только что подъехал ко входу, Дженни. Он зовет тебя.

Я хочу, чтобы Гаррет сказал «нет». Я хочу, чтобы он отвез меня домой и сказал, что он не имел в виду ничего из того, что сказал вчера. Я хочу, чтобы все вернулось на круги своя.

Но он кивает, и Адам кладет руку мне на поясницу, уводя меня прочь.

Что-то цепляется за мой мизинец, и я оглядываюсь назад, наблюдая, как рука Гаррета сжимает мою, прежде чем ускользнуть, и где-то глубоко внутри меня мое сердце начинает биться чаще.

* * *

Мы тихо едем в ресторан, мама, Оливия и Хэнк обсуждают, какой красивой я была на сцене. Картер продолжает открывать рот, прежде чем высказать второе предположение, что, вероятно, к лучшему. Девяносто девять процентов слов, которые слетают с его губ, в любом случае неправильные.

Когда все выходят из машины, я переодеваю другое платье, прямо здесь, на переднем сиденье, пока Картер передает ключи парковщику.

Он берет меня за руку, помогает выйти и притягивает к себе для объятий.

— Ты прекрасно выглядишь, Дженни, — он целует меня в висок. — И ты надрала задницу всем на сцене. Я горжусь тобой.

Нахальная восьмилетняя девочка прижимается ко мне, пока хозяйка ведет нас к нашему столику.

— Ты так сильно зажгла, тетушка Джей, — на самом деле Аланна не моя племянница; она племянница Картера и Оливии. Но мне нравится быть тетей Джей, и я думаю, что она самый крутой ребенок на свете. — Если бы я уже не была классным хоккеистом, я была бы танцовщицей.

— Ты могла бы делать и то, и другое, — слабо предлагаю я. — Может быть, ты станешь моей первой танцовщицей, когда я открою свою студию.

Она морщит нос.

— Дядя Картер сказал, что ты переезжаешь в Торонто, чтобы стать танцовщицей.

— Я не знаю, что я буду делать… — ход моих мыслей сходит с рельсов, когда я замечаю светловолосого гиганта, который уже сидит за нашим столом, озабоченно барабаня пальцами по белой скатерти, и я спотыкаюсь о собственные ноги, отскакивая от маленькой фигурки Оливии.

Взгляд Оливии перемещается между мной и Гарретом, пока мы смотрим друг на друга. Она не говорит ни слова, но выражение ее лица смягчается, прежде чем она выдвигает стул рядом с ним, жестом приглашая меня сесть.

— О, я… я должна…

Кара хватает меня за плечо, толкая на пол.

— Тебе следует сесть.

— Подожди, — Джексон поднимает меня обратно. — Ты не сняла пальто, — он сбрасывает его с моих плеч, кончиками пальцев проводя по моим рукам. Он смотрит прямо на Гаррета, ухмыляясь при этом. — Потрясающе, — бормочет он со свистом. — Правда, Андерсен?

Между нами появляется лицо Картера.

— Ты только что свистнул моей сестре?

Лицо Джексона бледнеет. Он пихает мое пальто в грудь Картера.

— Нет.

— Отлично, — Картер садится рядом со мной, и теперь я застряла между своим братом и мужчиной, я… я… я действительно не знаю, как закончить это предложение.

Что ж, это ложь. Я знаю, как закончить это. Я просто отказываюсь, теперь, когда я… мы… теперь, когда мы…

— У тебя такой вид, будто ты вот-вот заплачешь.

— А? — моя голова поворачивается, когда я вижу, что Картер изучает меня. — Нет, — о, черт. Я точно собираюсь заплакать. — Я не очень хорошо себя чувствую.

— Это иногда случается со мной, когда я слишком усердно играю на льду, тетя Джей, — подхватывает Аланна. — Обычно это проходит после еды, но иногда мне нужно подольше вздремнуть.

Я изо всех сил пытаюсь улыбнуться в ответ через стол, чувствуя на себе пристальный взгляд Гаррета или, скорее, его руку, лежащую у меня на коленях ладонью вверх. Моя ладонь ярко-красная и все еще болит от силы моей пощечины. Я касаюсь подушечек под каждым пальцем, каждая из них слегка припухла. Пока Аланна продолжает, я ненадолго подумываю о том, чтобы опустить всю руку в ведерко со льдом, в котором стоят бутылки шампанского и газированной воды.

— Дяде Картеру, наверное, тоже нужно плотно поесть и вздремнуть. Он выглядел довольно сердитым, когда тот парень поцеловал тебя, и он всегда становится счастливее после того, как поест и вздремнет с тетей Олли. Но он дал мне двадцать долларов после того, как закончил с видеокамерой.

Джереми, отец Аланны и брат Оливии, заливисто смеется.

— Я почти уверен, что дядя Картер раздавил видеокамеру в своих руках.

— Я не раздавил ее, — слабо возражает Картер.

— О, мои извинения. Ты выкрикнул несколько ругательств, а затем закончил словами: «Черт возьми, я разбил камеру».

— Я обрежу последнюю часть. Ничего особенного.

— Ты знаешь что-нибудь о редактировании видеоматериалов, Картер? — спрашивает Адам.

Он подпирает щеку кулаком и хмурится.

— Я заплачу кому-нибудь. Возможно, тебе удастся вырезать С-Т-И-В-А прямо сейчас.

— Я не собака, Картер, — наконец вмешиваюсь я. — Ты не можешь произнести его имя по буквам и ожидать, что я не смогу соединить буквы вместе, как ты делаешь это с Дублином и словом «прогулка».

Картер что-то бурчит про то, что у Дублина характер лучше, чем у меня, и когда остальные втягиваются в разговор, я просто отстраняюсь. Вместо этого меня поглощает одиночество, которое с оглушающим ревом вновь ворвалось в мою жизнь.

Раньше я думала, что я одна, но именно Гаррет показал мне, что это не так, что я окружена людьми, которые любят меня, которые хотят разделить со мной пространство.

Но когда я оглядываю стол, все, что я вижу, — это пространство, которому я не принадлежу. Влюбленные пары. Друзья с большими связями. Куда я вписываюсь? Я думала, что это единственное место, которому я принадлежу, здесь, с этими людьми, но теперь я просто не уверена.

Мое сердце умоляет меня поспорить с разумом, но сил на это уже нет. Не сегодня, и больше никогда. Каждый дюйм моего тела ноет, когда я сворачиваюсь калачиком, отчаянно жаждая уединения, что, как ни странно, иронично: я больше не хочу быть одна. Но я также не хочу исчезнуть.

Мое внимание привлекает звякающий звук, и я с любопытством наблюдаю, как Гаррет зачерпывает лед из своего неиспользованного стакана и заворачивает его в матерчатую салфетку, лежащую у него на коленях. Бирюзовые глаза встречаются с моими, и он берет мою руку в свою под столом, прижимая к ней лед и обхватывая его моими пальцами.

Моя воспаленная кожа мгновенно успокаивается, и на мгновение Гаррет сжимает меня чуть сильнее, его теплая ладонь на тыльной стороне моей ладони, прежде чем он отпускает. Он тянется за бутылкой газированной воды, наполняет мой и свой стаканы, прежде чем отдать бутылку другим.

Я смотрю, как он подносит бокал к своим мягким губам, прежде чем положить обе руки обратно на колени, и, Боже, я хочу прикоснуться к нему. Так сильно я хочу, чтобы его руки были на мне. Я хочу того полного ощущения безопасности, которое приходит, когда мои пальцы переплетаются с его пальцами.

Я не готова сдаться. Меня не волнует, если это делает меня наивной. То, что у нас есть, это не то, что можно просто так отпустить. У меня не так уж много опыта в отношениях, но возникает ощущение, что такое случается раз в жизни.