Оливии требуется примерно десять секунд, чтобы перейти от непринужденности к рычанию. Она запихивает попкорн в рот и что-то бормочет себе под нос, хмуро глядя в телевизор.
— О чем ты, Пип? — Спрашиваю я, забирая у Кары чипсы с начос, покрытые сыром.
Оливия дико жестикулирует в сторону телевизора.
— Посмотри на них! Проклятые стервятники. Налетают на нас.
— Кто? — Я получаю ответ на свой вопрос, когда камера показывает наполовину раздетых женщин, размахивающих плакатами за стеклом.
«Беккет, покажи мне хет-трик, и я покажу тебе секс-трюк!»
«Ты можешь положить его в мою 5-лунку, № 87!»
Я морщу нос от отвращения.
— Фу. Не волнуйся, он не обращает на них внимания. — На самом деле, он подкатывается к одной из камер у стекла, и когда он останавливается там, чтобы поговорить с девушкой, основной кадр на телевизоре переключается на него.
— Привет, принцесса! — кричит он из-за стекла. — Скучаю по тебе! — Подмигнув, он уносится прочь, и лицо Оливии светится.
— Видишь? Беспокоиться не о чем. Нам даже не пришлось лететь в Монреаль, чтобы ты смогла надавить на них своим животом и показать, кто здесь главный.
— О, смотри. — Кара хватает меня за предплечье. — У Гаррета сегодня тоже своя секция поклонниц.
Я ненавижу то, как кружится моя голова, и безумное «Что?» срывается с моих губ. Но хуже всего? Я уронила чипсы.
Мои глаза следят за катком по телевизору, где я нахожу Гаррета. Он высокий и широкоплечий. Он скользит по льду, и врезается в Картера сзади, прижимая его к бортам. Следом Эммет прижимает их обоих к борту, а Адам наваливается сверху, когда они опускаются на лед, и я слишком раздражена группой женщин двумя рядами выше, чтобы посчитать это милым.
«Женись на мне, Андерсен!»
«Можно я возьму твою палку, Малыш Г?»
— Глупо. Это дурацкие плакаты. Никакой оригинальности. — Я хватаю упаковку конфеток с кофейного столика, открываю ее и вываливаю половину содержимого в рот. — Взять его палку? Окей. Что это вообще значит? Взять его палку. — Я фыркаю. — Окей.
— Ты сказал это дважды, — бормочет Кара.
— Нет, не сказала.
— Вообще-то, ты это сделала, — замечает Оливия, прищурившись и изучая меня.
Я мотаю головой, снова переводя взгляд на телевизор. Неподходящий момент: одна из женщин спустилась ко льду, и мой брат, кажется, поддерживает разговор между ней и Гарретом.
— Пописать. — Я вскакиваю на ноги. — Мне нужно пописать. В туалете. Извините меня. — Я превращаюсь в мужчину, который тычет в меня своим членом, перенося меня в рай удовольствия. Становлюсь очень неловкой.
Я остаюсь там на пять минут, до тех пор, пока не уверена, что могу безопасно вернуться. Когда я это делаю, я приклеиваю на лицо свою лучшую беззаботную улыбку, беру тарелку с поп-тартс и протискиваюсь обратно на диван между своими друзьями, которые обе крадут поп-тарт.
— Передай Гаррету спасибо за поп-тартс.
Это говорит не Кара. Это Оливия.
* * *
— Я горячая.
— Мы любим королев, осознающих свое превосходство, — шепчет Кара мне в волосы. — Да, Дженни, ты великолепна.
— Нет, я имею в виду, я физически чувствую, что горячая.
В настоящее время я зажата между двумя женщинами — миниатюрной и беременной, высокой и долговязой, — они обе решили сделать меня своей сучкой на ночь. Слова Кары. Оливия сказала мне, что ей просто не хватает объятий с мужем. Она уже говорила мне, что плохо спала без Картера, и темные круги у нее под глазами были тому доказательством.
Поэтому, когда она протянула мне пижаму, надула губки и попросила остаться на ночь, я не смогла отказать. Кара сказала, что если Оливия с кем-то будет ночевать, то и она тоже присоединиться. И вот мы здесь, втроем, прижимаемся друг к другу в одной возмутительно большой кровати, после разговора, который длился слишком долго, по FaceTime с Картером, Гарретом, Эмметом, Адамом и Джексоном, и Картер один раз попросил Оливию улизнуть одну в ванную, а Кара и Эммет на самом деле улизнули.
— Это я, — говорит Оливия со вздохом. — Мне все время жарко. Я как печь. Я не могу это выключить. — Она приподнимается на локтях, ее глаза танцуют в лунном свете. — Эй, помнишь, Картер купил мне печь, когда мы начали встречаться, потому что моя была сломана, и он не хотел, чтобы мне было холодно?
— Он такой выпендрежник.
— Ему нравятся его широкие жесты. Но он такой внимательный. — Еще один вздох, на этот раз счастливый, и Оливия плюхается обратно на матрас и просовывает одну ногу между моими, прижимаясь ближе и повышая температуру моего тела еще на десять градусов. — Вы, Беккетты, лучше всех умеете прижиматься.
Чувство полноты и удовлетворения разливается в моей груди, и заставляет меня улыбнуться.
— Кара, я не ожидала, что ты будешь такой уютной.
— О, я растяпа. Да, мне нравится забираться прямо на Эммета и просто спать на нем всю ночь. Не могу сказать тебе, сколько раз этот парень просыпался с головой, запутавшейся между моих ног, и не по той самой причине.
Я хихикаю, и мои мысли возвращаются к Гаррету. Я бесчисленное количество раз засыпала, обняв его, просыпалась посреди ночи с его головой между моих ног по той самой причине. Но каждое утро я неизменно просыпаюсь одна, пытаясь вспомнить ощущение его теплого тела, прижатого к моему, ощущение его пальцев, скользящих по моей спине, его губ, скользящих по моему плечу.
До сих пор моя жизнь была одинокой. Я не осознавала тяжести пустоты, пока Гаррет не заполнил ее с такой легкостью, сняв все тяжелое с моих плеч, с моей груди, позволил мне расправить плечи и дышать глубже.
Ночь тиха и неподвижна вокруг нас, тихий звук ровного дыхания у моего уха, плавный подъем и опускание грудных клеток по обе стороны от меня, и я сижу в тишине, в любви, купаясь в ней.
Пара рук сжимается вокруг меня, и когда я открываю глаза, я обнаруживаю, что темные глаза Оливии сонно смотрят на меня.
— Как дела, Пип?
— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — шепчет она, и в ее голосе слышится что-то тяжелое и уязвимое, что-то на грани срыва. — Я не хочу, чтобы ты уезжала в Торонто, когда закончишь школу, и я чувствую себя такой эгоисткой из-за этого. — Лунный свет, проникающий через балконные двери, освещает единственную слезинку, которая скатывается по ее переносице. — Я хочу, чтобы ты добилась успеха, и больше всего я хочу, чтобы ты был счастлива. Но, Боже, как я не хочу, чтобы тебе приходилось уезжать ради этого.
Я думаю, Кара спит, но она переплетает наши пальцы.
— Мы всегда будем вместе, где бы мы ни были. Но когда мы рядом, это всегда приятный бонус.
И, может, не обязательно всегда быть одинокой. С окружающими меня людьми, я точно не ощущаю этого.
* * *
Каре пришла в голову забавная идея.
«Забавной» я её называю очень мягко.
Она разбудила нас этим утром, ухмыляясь как какая-то невменяемая преступница, которая только что нашла своих следующих жертв.
«Давайте заставим мальчиков работать на нас», — сказала она с маниакальным хихиканьем.
Очевидно, это означало принарядиться, выйти из дома прямо перед тем, как мальчики приземлились, чтобы они вернулись в пустой дом вместо переполненного, где мы должны ждать их, чтобы поприветствовать после долгой разлуки.
Я не возражаю. У меня полный живот, на мне обалденные алые сапоги на высоком каблуке, и я чертовски хорошо выгляжу в этих джинсах, волосы волнами ниспадают на спину. Мне не терпится увидеть реакцию Гаррета.
То есть, их реакцию, когда они нас наконец найдут.
Другая часть плана Кары включала отправку им видео-подсказок в нашем групповом чате, пока мы гуляем по городу. Они шли по следу, и было очень забавно читать их взволнованные сообщения, когда они поняли, где мы находимся, за чем последовала куча ругани, ведь они обнаружили, что мы уже ушли. Мы были по крайней мере на два шага впереди них весь вечер.
И вот я посреди танцпола в «Сапфир», чертовски потная, когда кружусь по залу, миниатюрная беременная женщина танцует активнее, чем я когда-либо видела — она под кайфом от десерта, — а Кара дважды осушила мартини.
