— Забавно, что ты спрашиваешь. Этим я сейчас и хочу заняться, — я беру ее руки в свои, прижимая их по обе стороны от ее головы. — Я хочу поиграть.

Между нами повисает тишина, пока мы осознаем сказанное мной. Дженни сдержанно смеется.

— Ты думаешь, я пущу тебя в свой Диснейленд просто ради развлечения? О, Гаррет, ты такой милый. С чего ты взял, что я соглашусь на что-то подобное?

Я прижимаюсь губами к пульсу на ее шее.

— Помимо того факта, что твое тело выдает, насколько сильно тебя интригует эта идея? Наша химия зашкаливает, тебе не кажется? У меня заплетается язык, ты выкрикиваешь мое имя, пока тебе не станет жарко и не надоест, а я все это время думаю о том, чтобы закинуть твои ноги на плечи и полакомиться своим любимым десертом, — я целую впадинку под ее ухом, наслаждаясь ее дрожью. — Это ты, солнышко. Ты мой любимый десерт.

Положив руку ей на горло, я притягиваю ее к себе, пока ее губы не оказываются прямо под моими, ногти впиваются в мои плечи. Затаив дыхание, она прижимается ко мне, когда я шепчу свои следующие слова.

— Ну же, Дженни. Поиграй со мной.

ДЖЕННИ

Этот ублюдок думает, что я сдамся.

— Это мило, но на самом деле ты не в моем вкусе, большой парниша, — я надеюсь, что ложь не так очевидна, как кажется, но шансы невелики. Мой взгляд становится горячим, когда он сползает вниз по его телу, медленно возвращаясь обратно, и мой язык рассеянно скользит по нижней губе, когда я вспоминаю вкус его рта. Когда глаза Гаррета вспыхивают, я понимаю. Я вовлечена также, как и он. Он этого хочет, и он это знает.

Его большой палец нежно касается моей нижней губы.

— Тебе это нравится, не так ли? Напускное безразличие, поддразнивание. Это часть того, что делает отношения между нами такими напряженными.

Упомянутое электричество жужжит во мне, как провод под напряжением, опущенный в воду, но я продолжаю играть.

— Тебе, должно быть, невероятно трудно собраться с мыслями. Богатый, успешный, сексуальный хоккеист, и все же я не могу быть менее заинтересована.

— Богатый, успешный и сексуальный, — бормочет он. — Звучит так, будто я арендую место в твоем мозгу, солнышко.

— Вы же не позволяете нескольким простым прилагательным забиться в вашу чрезвычайно большую голову, не так ли, мистер Андерсен?

Его ухмылка становится злой, и я ахаю, когда он сжимает волосы у меня на затылке, натягивая мою голову. Его затуманенный и горячий взгляд опускается, и он с пьянящим, изголодавшимся видом наблюдает, как моя нижняя губа скользит между зубами.

— Что-нибудь еще?

— Ты слишком робкий и нежный, — шепчу я, уколов его, пока играю с цепочкой на его шее. — Ты не знаешь, как получить чего хочешь.

Мое сердцебиение останавливается в ложбинке между бедрами, когда он без предупреждения разворачивает меня, прижимает к стене, его грудь оказывается на одном уровне с моей спиной. Я слегка покачиваю своей задницей, чтобы посмотреть, как далеко я могу его толкнуть, и сдерживаю свой стон от тяжести его желания, прижимающегося ко мне все глубже.

Его губы задерживаются у моего уха.

— Эта моя внезапная уверенность? Все благодаря тебе, Дженни. Зная, что ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя, я чувствую себя на вершине мира.

— Я не хочу тебя, — выдыхаю я, даже когда опускаю голову ему на плечо, наши пальцы переплетаются, когда он оттягивает ворот моей рубашки.

Его зубы скользят по моему плечу.

— Нет?

— Н-нет.

Пальцы Гаррета танцуют по моему животу, и каждый мускул сжимается, когда он расстегивает пуговицу на моих джинсах. Мой резкий вдох перерастает в бесстыдный стон, и я выгибаюсь дугой у него на груди, прижимаясь к его руке. Я умоляю о внимании там, где хочу этого больше всего.

А потом он отпускает меня.

— Ладно.

Я резко оборачиваюсь как раз тогда, когда он поправляет стояк в своих джинсах.

— Ладно? Что «Ладно»? Что ты делаешь? — я в ужасе смотрю, как он тянется к двери. — Куда ты идешь? Ты не можешь… Ты не можешь этого сделать. Гаррет!

Он нежно, медленно целует меня в щеку.

— Наслаждайся ночью, солнышко.

Я ненавижу его.

Я чертовски ненавижу его, его глупое, горячее лицо и его глупое, горячее тело.

ГАРРЕТ

Черт возьми, она так сильно меня хочет. Это написано на ее лице, на румянце на ее высоких скулах, в убийственном взгляде, которым она смотрит на меня каждый раз, когда замечает, что я пялюсь, потому что она злится на меня за то, что я не закончил то, что начал.

Кара шлепает Дженни по заднице, проходя мимо нее, отмечая, как потрясающе смотрятся ее джинсы, и я готов прямо сорвать их с нее нахрен.

Должен ли я сказать ей? Я должен сказать ей.

ДЖЕННИ

— Ты выглядишь сердитой.

— Я зла, — ворчу я Каре. Я прижимаю руки к груди, затем быстро опускаю их при виде одобрения на лице Гаррета, когда приподнимаю свои сиськи. «Пошел ты» говорю я ему одним ртом.

— Злой секс — это лучший секс, — искренне говорит мне Кара.

— Мне-то откуда знать.

— Ты можешь узнать, — Кара подмигивает, приложив палец к губам. — Я отлично храню секреты.

Иногда избегание — лучшая тактика, поэтому я тянусь к ближайшему предмету, которым оказывается дверца холодильника. Я открываю ее, уставившись в пустоту.

Подбородок Кары опускается на мое плечо.

— Вынужденная близость творит чудеса с двумя горячими возбужденными одиночками.

— Я не… ц.

Еще одно подмигивание, прежде чем именинница уходит, и я поворачиваюсь обратно к холодильнику, довольствуясь тем, что позволяю прохладному воздуху пощипывать мои разгоряченные щеки.

Я понимаю, что в ту же секунду он оказывается за моей спиной. Мое тело реагирует раньше, чем разум, и это раздражает. Я бы хотела послать его к чертовой матери, но мой рот не может произнести ни слова, а мое тело содрогается от желания. Желания прикасаться, чувствовать, позволить себе потеряться в этом мужчине, пока все остальное не потеряет значения.

Гаррет склоняется надо мной, делая вид, что лезет в холодильник, его пальцы порхают над бутылками пива, хотя он так ни одну и не берет. Его бедра прижимаются к моей заднице, когда он шепчет:

— У тебя есть предпочтения в том, как я сниму это с тебя позже? Я могу попытаться быть нежным и снимать их очень медленно, но я склоняюсь ко второму варианту.

Я сглатываю.

— Какой второй вариант?

— Я уничтожу их. Так или иначе, сегодня ночью они будут на полу моей спальни, а ты будешь подо мной произносить мое имя, — его губы опускаются ниже, когда он скользит по моей обнаженной талии своими ледяными кончиками пальцев. — Снова и снова.

ГАРРЕТ

— Не мог бы ты провезти нас через «Макдоналдс» для машин?

Я бросаю взгляд на Картера на моем заднем сиденье.

— Пристегнись.

Ему каким-то образом удается втиснуть свою фигурку снежного человека между передними сиденьями, прямо между мной и его сестрой.

— Я пристегнусь, если ты отвезешь нас к «Макдаку».

— Ты, должно быть, шутишь. На вечеринке было так много еды.

— Я хочу орео Макфлурри, — он пятьсот раз хлопает Оливию по плечу. Она рядом с ним, вот-вот уснет. — Хочешь, тыковка? Побольше орео? Медвежонок Гарри завезет нас.

Она сонно приоткрывает веки, улыбаясь мне в зеркало. Вздыхая, я меняю полосу движения. Беременной женщине, которая хочет мороженого, не откажешь.

— Слабак, — бормочет Дженни себе под нос.

Картер раскидывает руки по обоим сиденьям.

— Я так счастлив, что вы теперь друзья. Это делает меня таким счастливым. — Его лоб прижимается к моему плечу. — Я так счастлив.

Я счастлив, когда он исчезает в своем доме, а Оливия, жуя мороженое, выкрикивает извинения и благодарность.

Дженни рядом со мной выглядит полной противоположностью счастья, сердито глядит на меня, но, с другой стороны, она выглядит так почти всегда.

— Не смотри так мрачно, солнышко. У нас будет приятная, тихая поездка домой, только мы вдвоем.