– Ты забыл о Стоценко, – напомнил я. – Согласится ли он на вашу авантюру?

– Главное – ты, а с ним и разговаривать не будут. Он виноват перед «Посохом»: зачем написал письмо отказное от имени старухи? Зачем нарушил устав старателя? Куда он денется!

– Дело ваше, конечно, но мне требуется дней десять. Потом беру Милку – и в Сибирь. Думаю, мистики не успеют нас отыскать.

– Дадут тебе недельку-другую. Но потом надо обязательно прокатиться в Ленинград – это главное. «Посох», запутывая следы, подкинул мистикам несколько адресов, ложных разумеется. Пока они их отработают, выяснится, что вы «сумасшедшие», и все забудется. Надо любым способом сбить с толку любопытных.

– А чижики что знают про Архелаю? Еремеев усмехнулся, похлопал меня по плечу:

– Они своего не упустят, будь спокоен. Им только шепнули, и всё – один в Болгарии, двое в Чехословакии, четвертый взял деньгами – умная голова: зачем брать академический отпуск?

Кончился наш разговор затемно. Еремеев сел на велосипед, махнул рукой и укатил.

Старуха лежала на кровати и постанывала. Увидев меня, сказала, что Жорка ушел.

– А вы из-за этого расстроились? – спросил я.

– Приболела… Знобит, и голова разламывается.

– Может, травки какой? – всполошилась Милка. Забегала по комнате: занавески на окнах задернула, подушку под старухиной головой поправила. – Сейчас… Сейчас я грелку… – метнулась к печи.

– Годы-то мои, – прошептала баба Аня. – А грелку надо, хоть ноги… Как в проруби ноги-то, и поясницу погреть.

«Нет, – подумал я, – надо срочно к Якову». Не дело, если старуха умрет. Вопросы, вопросы – а главный ответчик к праотцам собрался. Милка выслушала меня и согласно кивнула. Хотела что-то сказать, но в ее глазах блеснули слезы, и промолчала. Я разделся – и на топчан. Отдал приказ хозяину мозга готовиться к переходу в мир Якова. Кастаньеты… Не забыть бы ритм звучания.

Несколько минут тщетно пытался отыскать Якова. Звал его, кричал… Летая над верхушкой холма, вглядывался в зеленые заросли – хоть одно живое существо заметить. Словно вымерло все. На южном склоне холма, обнаружил деревеньку – около десятка дворов: низенькие, крытые соломой избушки, побеленные известью, аккуратные палисады и огородики – ухожено, улажено, чисто и… пусто… В меня вселилось смутное чувство тревоги. Судорожно махнув крыльями, полетел к озеру. Опустился на берег и стал звать русалок. Тишина в ответ. Однако через некоторое время поверхность воды вспучилась и показалась голова речной женщины. Русалка быстро подплыла к берегу. Поправляя руками волосы, подошла ко мне.

– У вас что-то случилось? Куда все подевались? – спросил я.

– Идет совет. Яков – там, как и другие. На южном берегу озера Инари гномы отыскали следы больших людей.

– Бигфут? Вернее, снежный человек? – удивился я.

– Большими людьми мы называем вас. – Поймав мой нескромный взгляд, она нахмурилась, закуталась в свои пушистые волосы. – Кроме следов там есть еще одна загадка, насторожившая троллей. Они и объявили об опасности.

Я подумал, не Черный ли наследил там, но вспомнил, что он, как и мы, не оставляет следов.

– А если и на том озере живут русалки? Ведь у тебя довольно большая ступня.

– Тише… – прошептала водяная женщина. – Сейчас все, кто живет на планете, – как один мозг. Никаких чувств, восклицаний – это сейчас помешает думать… Мои ноги – это мои ноги, а там, на берегу Инари, прячется зло, тролли знают.

Русалка перекинула волосы на правое плечо, расчесала их пальцами и принялась заплетать косу. Как ловко она работала руками… Если Яков задержится на собрании, старуха может умереть. В ее возрасте даже самое легкое недомогание может обернуться трагедией. Люди ее возраста умирают быстро, как пчела или птица.

Не знаю, могли ли меня загипнотизировать движения пальцев водяной женщины, но я очнулся, когда совсем стемнело. Берег озера был пуст. Ветерок гнал по тихой воде мелкую рябь.

– За бабу Аню беспокоишься напрасно, – услышал я голос. Обернулся и увидел Якова. – Она принимала участие в совете.

– В совете? Она?.. – Я облегченно вздохнул. – И что же вы решили?

– К сожалению, мы не умеем изменять свой облик, как делаешь ты… И нам пока не удалось проникнуть в логово Черного – мешает неизвестное – может, электрическое – поле. Если бы ты согласился помочь…

– Получается, у Инари обнаружены следы Черного?

– С тобой будут Махишасура, я и тролль Пельдоиви. Утром надо быть у истоков Туломы. Пригласить еще кого-нибудь?

Меня несколько удивил строгий голос Якова. Лесной человек был явно чем-то встревожен. Неужели Черный совершил преступление?

– Лететь прямо сейчас? – спросил я. – А ты? – Яков не имел крыльев. – Да и где Махишасура?

Лесной человек показал пальцем в темноту. И я увидел силуэт… Человека?.. Нет, что-то демоническое.

– Обожди немного на холме, – сказал Яков. – Надо посовещаться перед полетом.

У костра на верхушке холма ждала Стеша. Она ворошила сучья в костре и что-то напевала тоненьким голоском. Увидев меня, одернула платье. Я успел заметить мелькнувшие птичьи лапки и немного смутился.

– Сегодня опять русалку видел, – сказал я, не глядя на Стешу. – Удивительно, как они под водой дышат? Жабр-то у них, как мне представляется, нет.

– Яков велел костер запалить. – Крохотуля красавица глянула на меня жалобно, спросила: – Может, надо чего?

– У тебя приятный голос. Уважь, спой песенку, – попросил я. Наверняка среди лесного народа живут неведомые нашему миру песни. Слух у меня хороший, запомню и слова. При случае передам Володе Бахтину. Пусть поищет подобные в своем архиве. Глядишь – отыщется корешок, общий для обоих миров.

– Пойду я. Поздно уже. – Стеша как-то бочком, бочком двинулась к кустам.

– Песенку-то… Боишься меня?

Но она не слышала вопроса. Только веточка хрустнула в черной глубине зелени. У костра сидеть одному не хотелось. Однако делать нечего. Забравшись в кусты, притаился, вслушиваясь в голоса засыпающего леса.

И вдруг я увидел Стоца – он подошел к костру. Захотелось зловеще подшутить над приятелем: я решил превратиться в Черного. Если могу обернуться белым ангелом, то почему бы не сменить цвет перьев?.. Или даже стать аморфным и бугорчатым? Интересно, как отреагирует Стоц? Ведь он так и не рассказал мне о своих встречах с Черным… Я тотчас почувствовал, как в мозг приливает холод.