– Замечательная закуска у тебя, Егор Филиппович!

– Да как же – на такой случай первейшая, да еще соленые огурцы. Ты попробуй-ка огурцы – рецепт вековой.

– Спасибо, но должен сказать, что за эти два дня я огурцов переел. Надо отдышаться слегка.

И они выпили еще немного.

– А где же, Егор Филиппович, ты сало заготовляешь, содержишь свиней?

– Ну, куда там! Со свиньями хлопот тоже много, минусов, как нынче говорят. Зато уж продукт получается отменный, без подделки, что мясо, что сало. У Фоминых его покупаю. Они уж знают: как колют свинью – тут мне килограмма три-четыре, а я сразу солю. Когда через время – уже не то получается. Да только много мне сейчас нельзя. Ничего много нельзя. А ты закусывай, закусывай! Да давай еще разок поднимем, я – по возможности, а ты – от души! Мне небольшая тренировка потребна. Скоро отпускники приедут – дочка с мужем, может, и внук с ними, если захочет: маленький-то все время сюда стремился. А с годами – нет, скучно тут ему. Ну, а зятю не скучно, если можно сто граммов выпить. Вот, надо форму держать.

И он вновь наполнил стопки.

Силен же Егор Филиппович! Не только он серьезно приготовился с соленым салом, но даже часть его и закоптил; солит, по мере подрастания огурцы, как-то даже сходил по грибы – и удачно, потому что места и сроки знает. Неизвестно как, притащил он в гобовике ведра два груздей, и засолил их, с укропом и без всякого уксуса.

– Шик! – оценил Корнев, попробовав редкую в иных местах закуску.

– Нравится? Вот и славно! – расплылся в ухмылке Филиппович. – Есть еще порох! А вот с копчением что-то не ладится у меня. Что-то не то получается: вроде и вкус, и запах – все на месте, даже и цвет в аккурат, но шибко уж жирное получается. Кусочек-два съешь, больше не лезет! Даже с водкой. Может, если уж совсем без памяти – тогда…

– При копчении-то вода испаряется, остается одно сало, то есть жир – уверенно заметил Андрей.

– Да я вот тоже так подумал, но решил еще разок попробовать. Нет! Один жир, почище рыбьего. И соль. Собаки и то есть не станут.

– А что, Егор Филиппович, если попробовать скормить рыбам? Которые хищные. Например, закинул донку с салом, соль скоро в воду уйдет, а сало, может, им понравится?

– Можно испытать, ради эксперименту. Да вот отдохну еще денек от этих груздей – и можно на реку. Рыба тоже нужна. Хотя с ней делов не меньше, только что не надо отмачивать, да сор соскребать, только чешую.

– А в эту пору ловится?

– Должна ловиться, хотя я давно не заглядывал: то огурцы, то грибы, то дождь – хотя в дождь-то ловится, так мокнуть неохота. Потом еще кости ныть начнут – настынут.

– Я бы к вам присоединился. Уже хотел в этот раз сходить на реку, но моросит. С самой ночи.

– Так завтра сходим, давай, тут недалеко. Длинные-то концы мне только с привалом подходят, а мы недалеко, для почину. Вот часов в десять и забегай – трава, наверное, пообсохнет. Есть лодка, так и с этого берега никто рыбе не досаждает, должна быть. Попросим у реки, а то у меня уже весь запас речного продукта кончился.

Прослушав курс рыболова-любителя ловли на местных водах, Андрей засобирался восвояси, воодушевленный рассказами старого лесовика. Он, укрывшись от моросящей сырости в амбаре, изучил на предмет пригодности старый вентерь и констатировал, что ветеран рыбного промысла на новые погружения уже не годен: слишком слабыми стали нити сетки, а местами порвались. После этого он занялся своим багажом. Тут было все новое, но гораздо менее крупное. Правда, он и рассчитывал на привычные небольшие размеры окуней, карасей и сорог, да, если повезет – щук. Приготовив несколько лесок с крючками, грузилами и поплавками, смотал их по отдельности на кусок бересты. Затем соорудил особо мощную снасть дальнего радиуса действия – нечто вроде перемета с тремя поводками на дальнем конце. Крючки тут пошли самые крупные, леска – полумиллиметровая, в качестве грузила он привязал гайку весом в сто граммов и , оглядев снасть циклопа, усмехнулся. Но готовиться, так готовиться!

За этим занятием время прошло незаметно.

Лишь одна мысль тенью накрывала все позитивные эмоции, которые удалось подарить Выселкам временному поселенцу. Не давало ему покоя соображение, что упущена возможность провести хороший вечер с Анной Звонаревой. Подвернулся такой случай – и на тебе! Как назло, вклинился тут дядька. Не мог повременить еще два дня!

Не один только Андрей Корнев порицал Петра Степановича в эти минуты, тем же была занята супруга последнего, Надежда Ивановна. Взявшись пользовать его сразу по прибытии из Выселок, она как-то упустила все второстепенные обстоятельства ротации супруга. Сегодня же, при виде того, как он вполне бодро поднимается со стула и с кровати, и не пьет алмагель, она поняла, что хвори Клочихина не столь критичны. А потому решила узнать, насколько надежной он считает сохранность имущества, оставленного в Выселках.

– Так а что ему сделается, имуществу, наводнений там не бывает, разных торнадо тоже. Что до воришек – там таких не водится, да и племянник мой, Андрей, дом обживает. Так что все путем, так сказать.

– А ты ему наказал дом запирать и погреб, когда отлучаться будет? Амбар-то обойдется…

При этих словах Петр Степанович изменился в лице, сдавленно охнул и, как помешанный, заметался по дому.

– Ты чего? – опешила Надежда Ивановна.

– Телефон! – невразумительно вскричал он.

– Так вот же телефон, в нагрудном кармане у тебя!

Ни слова больше не говоря, Клочихин выхватил из кармана гаджет и стал с большой поспешностью манипулировать им.

– Алло! – завопил он, лишь только эфир донес ответный сигнал, – алло, Андрей? Слушай: я ведь забыл сказать про погреб, там все продовольствие, потому что электричество часто отключается. И унес туда, от греха, чтоб не прокисло. Ключ на кухне, на подоконнике за цветком, и от дома там же. Ты уж извини, память такая, да еще больной был. Ты, наверное, совсем оголодал?

– Ну что же ты? Разве так можно? – между тем вполголоса корила его супруга.

– Относительно, – отвечал Корнев.

– Чуть родственника не уморил! – продолжала под руку Надежда Ивановна, переполненная чувствами.

Ее вдруг осенило:

– Так может, он уже уехал оттуда?

– Ты, может быть, уже уехал оттуда? – как эхо, повторил Петр Степанович.

– Ну что вы, как можно, договор дороже денег. Я на посту.

– Ой, спасибо тебе! Ну, ты не теряя времени, открывай погреб и ешь, ешь, еще раз ешь? Исхудал, наверное! Ох, грехи наши! И звони, звони пожалуйста!

Сраженные самоотверженностью родственника, супруги некоторое время хранили молчание.

– Скоро забуду, как меня звать, – сокрушенно промолвил затем глава семьи. – Но вот почему он не звонил, не спросил, где что из еды?

– Подумал, наверное, раз ты больной, то и ничего не ешь.

Петр Степанович фыркнул.

Андрей же Корнев, завершив разговор, проследовал на кухню и точно, обнаружил в указанном месте ключи. Взяв спички, открыл дверь подземного хранилища и нашел выключатель. Да, провиантом Петр Степанович запасся основательно. А может, это его половина создала долговременный запас снеди, а Клочихин лишь дополнял по мере надобности. Тут, в заиндевелой пещере с дощатыми стенами, хранились банки тушенки и рыбных консервов, подсолнечное масло в стеклянных бутылках и в стеклянных же бутылках – вино и водка, а в одной – даже коньяк, правда, недальнего производства; в стеклянных банках с винтовыми крышками хранились крупы, в жестяном баке – китайская лапша быстрого приготовления, а также сухой дачный суп, яичный порошок, сухое молоко и какая-то нарезка в вакуумной упаковке; сухари фабричной выработки и кириешки.

Впечатленный богатством продовольственного склада и мерами защиты его содержимого от грызунов, Корнев с благоговением извлек из бака три пачки лапши, немного сухарей, пачку супа, прихватил две банки тушенки и банку сайры в масле. Все это он вынес и сложил за дверью, после чего собрался ее запереть, однако тут его посетила мысль прихватить еще бутылку водки. После минутного колебания он ее отверг, на том основании, что в холодильнике еще есть недопитая чекушка, а там видно будет. Ведь кладовая в его распоряжении, и вряд ли Клочихин срочно соберется вывозить отсюда всю провизиию.