Дмитрий недовольно взглянул на часы и взял в руки мобильник. Но не успел он набрать номер, как к дому на большой скорости подъехал серебристого цвета Ауди. Визг тормозов распугал гревшихся неподалёку на солнышке воробьёв. «А вот и мама», – Дмитрий повернулся к Соне и выдавил из себя подобие улыбки. Из распахнутой двери автомобиля выбежала взъерошенная, запыхавшаяся Антонина и прямиком бросилась к дочери. Она крепко обняла Сонечку, и стала безудержно целовать её пухлые розовые щёчки, маленький курносый носик, нежные белые ручки, каждый крошечный пальчик. «Мама очень любит тебя – ты слышишь?» – шептала Тоня, – «Ты моё самое дорогое сокровище, малышка моя, солнышко мамино, ты побудешь у бабули немножко, а через два дня я заберу тебя и…» Но Соня резко оттолкнула мать: «Уйди. Ты меня всю помадой испачкала. Помаши мне «пока-пока», и мы поедем к бабе». Тоня опешила. Она нехотя отстранилась от дочери и послушно помахала ей «пока-пока». «Поехали, пап». – Скомандовала Соня и отвернулась. По лицу Антонины покатились слёзы, она из последних сил пыталась улыбаться, но это ей практически не удавалось. Дмитрий грустным и сочувствующим взглядом посмотрел на жену, тяжело вздохнул и повёз ребёнка к бабушке.
Тоня долго смотрела вслед удаляющемуся автомобилю, а перед глазами стояло равнодушное лицо дочери. Слёзы текли, не останавливаясь. Казалось, рухнул Тонин маленький мир, и построить его заново невозможно. Сонино «уйди» ударами отбойного молотка стучало в голове, разбивая последние кирпичики. Тоне стало очевидно – Соня не любит мать, а если любит, то как-то по-своему с долей детской неосознанной жестокости. Но откуда могла взяться жестокость в трёхлетнем ребёнке? А ведь Тоня так и не успела ощутить себя матерью по-настоящему. Всё время что-то мешало. Сначала модная послеродовая депрессия, жуткая усталость и бессонница, постоянное навязчивое желание спрятаться от всех на необитаемом острове, от людей, от шумного города, от вечно недовольной и постоянно раздающей советы свекрови, от периодически соглашающегося с мамой и всё время чего-то требующего мужа, от практически непрерывно орущего ребёнка. Потом с появлением в доме няни, Антонина маниакально стала использовать каждую свободную минуту для себя лично, для своего отдыха, для общения с подругами, для редких встреч с сестрой, для походов по салонам и магазинам. Она делала это с такой жадностью, будто в ближайшие дни её должны были посадить в тёмный подвал под амбарный замок на веки вечные. Тоне казалось, что нужно успевать жить для себя, пока ребёнок совсем маленький, что потом такой возможности уже не будет, что материнство полностью поглотит её. Но не поглотило. Ни через год, ни через два…Чем больше Тоня спешила жить, тем больше Сонечка отдалялась от неё. Конечно, Антонина любила дочь, но между ними не было той невидимой, завязанной на инстинктах и духовности детско-материнской связи. Несколько месяцев назад пришло осознание, что всё это неправильно, что так быть не должно. Тоня корила себя за то, что она плохая мать. Но не знала, как исправить.
На ватных не слушающихся ногах Тоня поплелась в дом.
Горячая вода мощным напором взбивала густую мыльную пену. Тоня лежала в ванне и молча разглядывала потолок. Ни одна эмоция не отображалась на её красивом лице. Ей хотелось стереть из памяти всё произошедшее и начать жить заново. Чтобы в той новой жизни муж любил и ценил её, а не гнался за деньгами, постоянно пропадая на работе, чтобы дочь уважала её, а не била игрушками при любом удобном случае, чтобы она – Антонина – была хозяйкой своей жизни, а не жила под диктовку подруг, свекрови, общества. Жаль, это невозможно. Тоня ещё сильнее ощутила свою беспомощность и неспособность влиять на судьбу. Она набрала полную грудь воздуха и с головой погрузилась в пену.
4
Вера на кухне жарила яичницу, напевая мотив весёленькой песенки. Она сегодня с утра была в хорошем настроении: наконец-то выспалась, видимо соседей не было дома, закончила последнюю работу, которая ещё с начала создания стала её любимой, в жизни появились новые заманчивые перспективы. Ей скоро 30. Жизнь налаживается. Вчера они договорились встретиться с сестрой и провести вместе целый день. Такого не было со дня окончания школы. Сестра-близнец Веры – Тоня уже состоявшийся семейный человек, у неё муж, дочка, свой дом, своя жизнь. У Веры – работа и картины. И съёмная квартира-студия. Тоже неплохо, она не жалуется. Конечно, к тридцати годам хотелось бы большего: хотелось бы семью, детей, любимого мужчину рядом. Это в дополнение к работе и картинам. Но…видимо, всему своё время.
Раньше Вера и Тоня были очень близки, почти неразлучны. Они понимали и чувствовали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Они делились самым сокровенным, и были друг для друга больше чем сёстры. Они были половинками единого целого. Невероятно похожими друг на друга, и одновременно такими разными. Тоня и Вера дополняли друг друга. Антонина всегда была заводилой и генератором различных весёлых и не очень, иногда просто сумасшедших идей. А Вера – глазами, руками, и голосом разума в их дуэте. Когда-то они сводили с ума преподавателей и одноклассников, притворяясь друг другом, а потом весело обсуждали произошедшее: «Когда я была тобой…», – «А когда я была тобой…»
После замужества Тони что-то изменилось. Теперь её семьёй стал Дмитрий, а позже – и малышка Сонечка. Они заняли в жизни Тони большую часть места, ранее занимаемого одной Верой. И Вера не стала соперничать, она просто потихоньку ушла в тень. Она знала, сестра любит её, и дорожит ей, просто изменились обстоятельства. И прошлого не вернуть. Нужно приспосабливаться и жить дальше. И Вера жила. Она устроилась на работу, которая доставляла истинное удовольствие, она посещала различные выставки, галереи, музеи искусства, общалась с творческими людьми и давала выход накопившейся энергии и нахлынувшему вдохновению в своих картинах. Часть места Тони в жизни Веры теперь занимали работа и живопись. Природа не терпит пустоты, сказал когда-то мудрец. Он, несомненно, был прав.
Вера с нетерпением ждала встречи с сестрой. Она приготовила кучу вещей и фотографий из прошлого, чтобы посидеть – повспоминать, подурачиться как раньше. Она была в предвкушении предстоящего общения с её родной, любимой Тонечкой. Всё-таки здорово, что она решила наконец-то прийти в гости. Жаль, что одна – Вере очень хотелось потискать племяшку – ну да ладно, в следующий раз она не впустит Тоню без Сонечки. Вера задумчиво улыбнулась.
В дверь позвонили.
– Тонька! – с радостным криком Вера бросилась встречать сестру.
– Привет, Верунчик! – Тоня обняла Веру и крепко прижала её к себе. – Я так соскучилась! Мне так тебя не хватало. Если б ты только знала.
– Какая ты красивая! Правда. Я тебя сто лет, наверное, не видела. Ты прямо такая вся…неземная, блондиночка с обложки журнала, – восхищённо щебетала Вера, увлекая сестру вглубь комнаты.
– Ух ты! Сколько новых, – окидывая взглядом произведения Веры, воскликнула Антонина, – Ты – талант, сестрёнка. Не то, что некоторые.
– Чай? Кофе?
– Давай чай, а потом поедем кое-куда. Ты не против? – загадочно улыбнулась Тоня.
– С тобой – хоть на край света, – весело рассмеялась в ответ Вера.
Вечером уставшие, но довольные сёстры вернулись домой к Вере, они без умолку тараторили, осыпая друг друга комплиментами и отпуская в адрес друг друга весёлые шуточки. Они беззаботно смеялись, будто не было другой, новой жизни, не было преград и расстояний, не было обстоятельств, не было никого кроме них двоих. Как раньше. Только они друг у друга, самые родные.
Тоня достала из сумки бутылку вина.
– Есть повод.
– Я улетаю в Бразилию. С Сэмом. Он художник.
В комнате повисла тишина.
– Подожди! С каким Сэмом, в какую Бразилию?! Ты в своём уме? Ну вот зачем ты портишь такой прекрасный день? А?
– Выслушай меня, сестрёнка. Только не перебивай.
– Но…
5
Телефон звонил, не переставая, уже несколько минут. Вера пристально смотрела на него, не решаясь поднять трубку. На душе нарастала тревога, сердце с каждым ударом ускоряло свой ритм.
