Саня вздохнул.

– Ну, как сказать, – Саня помолчал немного, – наверно, есть. В молодости в драке убил человека.

Валерий Иванович усмехнулся.

– И все? – он развернулся к Сане, – это все?

– Ну, с работы иногда там брал всякое, – Саня замялся, – жене бывшей изменял так, по мелочи.

Валерий Иванович засмеялся.

– Саня, – наконец сказал он, – я тебе что, исповедник? Нашелся тут грешник. По мелочи – это как?

Саня криво усмехнулся.

– Дрочил на порнуху? – Валерий Иванович достал еще одну сигарету, – Будешь?

Он кинул сигарету Сане и снова закурил.

– Одно ясно, – Валерий Иванович развернулся обратно к окну, – мы в жопе. И надо думать, как из нее выбраться.

Человек за окном шагнул вперед и поднял топор.

– Красуется, зараза, – Саня подошел к Валерию Ивановичу и тоже рассматривал странные грациозные движения человека с топором, – вишь как.

Валерий Иванович молчал. Человек за окном опустил топор и подошел вплотную к окну. Он нагнулся, прижал лицо к стеклу и улыбнулся.

Второй дом

Анжела осторожно опустилась на корточки и затихла. В темноте возился с дверью Давид – он медленно закрыл дверь балкона и сел рядом. Грохот из квартиры стал глуше – дверь гасила звуки.

Анжела прислонилась к решетке балкона, прикрыла глаза. Ночной ветер обдувал лицо, приносил запахи еды, дыма и свежести.

– Неужели это моя последняя ночь на земле? – мелькнула тоскливая мысль и Анжела заплакала, не открывая глаз, – так же не честно, не честно.

– Правильно, – раздался шепот Давида, – молись, может мы выживем.

Анжела открыла глаза.

– Господи, еще и рядом с этим идиотом, – Анжела вытерла слезы и встала.

Давид потянул ее обратно.

– К стене прижмись, – зашептал он, – они тебя могут увидеть же.

– Там пока никого нет, – Анжела оттолкнула его рукой и снова прислонилась к стеклу.

В темноте комнаты едва различимыми силуэтами стояли Рустам и Серго. Раздался грохот – уже не такой пугающий. Еще грохот. Кто-то из мужчин в комнате сделал шаг к двери.

– Что там? – шепотом спросил Давид.

Анжела пожала плечами.

– Ничего пока, – также шепотом ответила она, – пока стоят.

– Может они Федоровича убьют и уйдут? – последние слова Давид произнес уже про себя, чувствуя, как начинает гореть лицо.

– Ну да, – протянула Анжела, – может так? Он же уже старый, чего ему жить, действительно.

Давид закрыл лицо ладонями, Анжела тоже молчала.

– Неудачно пошутил, – начал говорить он, когда раздался сильный грохот и в комнате неожиданно стало ярко.

Анжела отшатнулась и с размаха врезалась в решетку балкона. Мешком осела на пол. Мелькнула тень, дверь балкона дернулась, тяжело упало что-то и Давид вскочил.

– Господи, – он застыл на месте.

Прислонился к двери, одновременно запихивая ногой Анжелу в угол балкона. Обернулся – в комнате было трое человек и они неторопливо осматривались. Тот, что стоял посередине комнаты, шагнул в сторону балкона и Давид невольно отпрянул назад.

– Где же Рустам? – Давид перевел взгляд на стоящих людей.

Человек поднял фонарь и что-то отпихнул ногой на полу.

– Боже, – Давид автоматически проследил за движениями человека и узнал в лежащем Серго.

Человек с фонарем повернулся и что-то сказал. Один из незнакомцев убрал топор в кожаную петлю на поясе и нагнулся. Поднял Серго за воротник и вышел. На полу осталась яркая, небольшая красная лужица. Человек с фонарем продолжал осматривать комнату – задержался у картины с цветами, снял ее и осторожно отставил к стене. Второй незнакомец рассматривал половину разломанного шкафа, брезгливо откидывая ногой выпавшие вещи.

– Молись, Анжела, молись, – шептал Давид, разглядывая приближающего к ним человека.

Огромный человек поднял фонарь и посветил в окно. Нагнулся и всмотрелся. Его лицо вжалось в стекло, грубые шрамы на правой щеке медленно поползли вверх – он улыбнулся. Ужас заставлял Давида согнуться, убежать в немедленном желании спрятаться, и он вжался в стену рядом с дверью.

Человек выпрямился, поводил фонарем перед окном и поставил его на подоконник. Снова нагнулся и сел на пол.

Давида трясло. Он не дышал – слился со стеной. Свет от фонаря освещал нагнувшегося человека – заплетенные в аккуратную, толстую косу темно-русые волосы, украшенные какими-то торчащими острыми железками сбоку, ухо с серьгой и часть татуировки, спускавшейся с шеи вниз, под коричневую безрукавку. Незнакомец резко поднял голову. Еще один рваный шрам на левой, гладко-выбритой, скуле переходил в татуировку.

– Господи, сколько ему лет? Шестнадцать? Восемнадцать? Совсем молодой, – выдохнул Давид, сжимая кулаки.

Парень сидел и упорно всматривался в стекло, смешно и немного по-детски прищурившись. Свет фонаря отражался в его глазах стальным, ближе к металлическому, бликом и Давид понял – его не видно – мешал свет.

– Щенок, – Давида трясло от злости, – непуганый щенок.

Его подрывало открыть дверь и дать парню по шее, но ноги не слушались. Все тело не слушалось – оно застыло на месте.

– Он же такой молодой, так спокойно убивает, – мозг Давида никак не мог взять контроль над телом, – как же так можно, это же неправильно. Неправильно. Надо что-то сделать, надо спасти хотя бы Рустама.

Но Давид так неподвижно и смотрел через балконную дверь, даже когда парень резко встал, держа в руках что-то круглое и очень-очень знакомое.

Второй человек громко сказал что-то на непонятном языке и парень около окна звонко засмеялся. Он поставил свою ношу на подоконник, снова нагнулся, поднял молоток и небрежно засунул его в карман. Взял голову и кинул ее второму человеку.

– Меня не видно, – Давид как завороженный смотрел на кровь, оставшуюся на подоконнике, – меня не видно.

Парень перестал смеяться, весело ответил что-то своему товарищу и взял с подоконника фонарь. Грациозным движением поднес его к окну, облизал окровавленные пальцы и вдруг весело подмигнул.

Развернулся, осторожно поднял картину и комната снова погрузилась в темноту.

Давид сполз по стене вниз и тупо смотрел в ночное небо.

– Я никого не спас, – мысли давили и пригибали голову к полу, – никого.

Придвинулась и тихо всхлипывала Анжела – Давид чувствовал, как ее трясет. С соседнего балкона ветер доносил обрывки голосов, но Давид их не понимал. Еще и внизу почему-то стало тепло и мокро.

Дернулась дверь балкона и Давид отрешенно поднял голову. Начинало светать.

– Вернулись, – медленно подумал он, наблюдая как вскакивает Анжела, – сейчас все и закончится.

Его дернули вверх и грубо втащили в комнату.

Третий дом.

– Вот урод, – Саня показал человеку средний палец, – издевается, самым натуральным образом, издевается, скотина.

Валерий Иванович промолчал.

Лицо человека через стекло выглядело немного гротескно – его нос слегка расплющился по стеклу, губы тоже и выглядел он немного по-дурацки. И лоб он сморщил тоже по-глупому. Валерий Иванович разглядел висящий у человека на шее кулон – ромашку из розового камня.

– Кремом мажется, что ли? – Валерий Иванович почувствовал небольшой укол зависти к гладким щекам человека снаружи – у него всегда были проблемы с кожей, – или просто борода еще не растет.

– Шею качает, сто пудов, – Саня отошел на пару шагов назад и демонстративно рассматривал человека в упор, – недобиток. Наш Сашка-то покрасивше будет, этот как курица перекаченная.

Валерий Иванович хмыкнул.

– Наверно каждый смотрит свое, – подумал он, разглядывая парня дальше.

– Странно, – Валерий Иванович попытался сформулировать крутившуюся в голове мысль, – что-то в нем не то.

Он достал из кармана пачку и вертел ее в руке. В чем-то Саня был прав – человек вблизи выглядел очень здоровым, на Скалу похож, –подумал Валерий Иванович мимоходом, – молодого Скалу или Терминатора.