Мама поступает очень плохо – и очень глупо. А вдруг что-то пойдет не так с Гарри Элтоном? Она ведь не может все время убегать! Ей нужно посмотреть правде в лицо. Монахини всегда говорили, что жизнь не должна быть легкой. Господь дал нам неугомонность, чтобы потом, когда мы в конце концов попадем на небеса, мы бы успокоились и познали умиротворение. Похоже, так оно и есть, особенно про неугомонность, она присуща всем. Так почему же мама ей поддается, а все остальные как-то справляются?
Элизабет вздохнула, собираясь вскипятить воды и заняться уборкой, но вдруг разозлилась еще сильнее. Отец любил ее не больше, чем маму. Он вообще не способен никого любить, он настолько занят самим собой и собственными проблемами, что даже не замечает присутствия кого-то еще.
Она поставила кастрюлю на место. Долгие месяцы она переживала за него, пыталась утешить, играла с ним в шашки, не упоминала ничего, что могло бы его расстроить, сглаживала углы и старалась поддерживать в доме видимость нормальной жизни. Да только нет тут ничего нормального! Они с мамой терпеть друг друга не могут. Оба говорят, что любят ее, и, надо полагать, желают ей только добра и чувствуют себя виноватыми за то, что все вышло совсем не так, как надеются молодые родители, когда у них появляется ребенок.
И если все в жизни вверх дном, если мама и папа целую неделю решали совершенно ненормальный вопрос о том, должен папа развестись с мамой из-за ее измены или повести себя как джентльмен и съездить в Брайтон с какой-нибудь дамой, притвориться, что провел с ней ночь, чтобы следователь мог сказать, что это отец совершил измену, то что тут вообще осталось нормального!
Элизабет решительно встала. С какой стати она должна притворяться, что все в порядке? Почему она одна из всех должна делать вид, что ничего не случилось? Теперь она поступит так, как ей самой хочется. Похоже, все остальные о других вообще не думают и что хотят, то и творят. Так чего же ей хочется? Именно так и надо будет сделать!
Убегать в Килгаррет неохота. Во-первых, поднимется слишком много шума, будет настоящая истерика, и тетушке Эйлин придется успокаивать маму и папу, которые будут дружно писать, звонить, а то еще и сами в Килгаррет примчатся. К тому же Эшлинг может не обрадоваться приезду подруги, у нее уже свои планы на лето вместе с Джоанни Мюррей, у которой появились новые друзья Греи, живущие за городом в огромном особняке с конюшней. Возможно, отношения с Эшлинг уже не будут прежними, так что не хотелось бы путаться у нее под ногами. В монастыре тоже будут проблемы. Сестра Катерина захочет знать, почему она вернулась, монахини ничего не поймут про развод и уход мамы к Гарри Элтону, а уж почему Элизабет уехала от родителей, им и вовсе никак не объяснить. Дядюшка Шон? Он всегда любил Элизабет; наверное, он скажет, что английская империя совсем дошла до ручки, раз даже браки там распадаются. Но можно ли попросить его оплатить ее проживание? Оно же денег стоит… А отец может рассердиться и не послать ни пенни.
Нет, поездка в Килгаррет навредит слишком многим людям. И толку от нее не будет. Переехать к Хартам тоже нельзя. Они не согласятся, да и как-то странно переезжать из дома на соседнюю улицу, будет слишком много пересудов. С мамой и Гарри она жить не хотела, ведь тогда она как бы одобряет их действия, а это неправда. К тому же они слишком много хихикают и отпускают непонятные для нее шуточки, а потом извиняются. Однако оставаться тут тоже не дело. Она так и будет бесконечно наводить порядок, заботиться об отце, стараясь его развеселить, а взамен не получая ни любви, ни благодарности.
Элизабет взяла со своего письменного стола блокнот и старательно написала три письма.
Мама, папа и Гарри,
вы все говорите, что желаете мне только хорошего. Спасибо, я тоже желаю вам всего наилучшего.
Я вернулась в холодный и грязный дом без всяких объяснений с вашей стороны. Это хорошо, по-вашему? Мне кажется, не очень.
Я ухожу обратно к Хартам. Скажу им, что поживу у них еще недельку, пока вы определитесь с планами на будущее. Я вернусь в следующую субботу, чтобы посмотреть, к чему вы пришли.
Мне осталось два года учебы в школе, и к концу летних каникул мне нужно будет найти место, где я смогу спокойно жить и учиться, не отвлекаясь на житейские проблемы. Я бы предпочла остаться в Кларенс-Гарденс с отцом, но не желаю убирать этот свинарник, чтобы здесь можно было жить. Если вы решите, что я остаюсь здесь, то, пожалуйста, наймите кого-нибудь для уборки и сообщите, что вы собираетесь делать со стиркой белья в дальнейшем. Я не против готовить для себя и отца, но я собираюсь усердно учиться, и у меня не будет времени стоять в очередях, поэтому нужно что-то решить с покупками.
Простите за столь деловой подход к делу, но меня неприятно поразило и обидело, что никто не задумывается о том, как жить дальше.
Вы все скажете, что я расстроена. Разумеется, я расстроена. Я взяла пятнадцать шиллингов из копилки, потому что собираюсь попросить у Хартов разрешения пожить с ними еще неделю, а значит, следует подарить им что-то. Об этом тоже почему-то никто не задумывается.
Когда я вернусь в три часа дня в следующую субботу, будет здорово, если вы все здесь будете. Не надо ходить к миссис Харт и обсуждать проблемы там, так вы только хуже всем сделаете.
Эта история тянется уже много месяцев, так что еще одну неделю можно и подождать.
Элизабет
Она нашла три конверта, один адресовала отцу и положила возле грязной бутылки из-под молока. Потом пошла в меблированные комнаты, где жила мама, и оставила второй конверт в дверях. Третий просунула в щелку двери фургона Гарри Элтона, припаркованного возле меблированных комнат. Конверт упал на пол, где Гарри его наверняка увидит. Подтянув сумку на плечо, Элизабет зашагала к дому Хартов. Увидев ее, обрадованная Моника примчалась открывать дверь. Элизабет усмехнулась, подумав, что Эшлинг гордилась бы ей.
В следующую субботу Элизабет проснулась, переполненная ужасом перед предстоящим днем. Поздно вечером в прошлое воскресенье под дверь дома Хартов кто-то подсунул записку, которая звучала столь же бесцеремонно, как и письмо Элизабет.
Ты безусловно права, никто не озаботился решением насущных вопросов, о чем ты нам всем и напомнила. Джордж, Гарри и я будем рады обсудить с тобой планы на будущее в следующую субботу. Можешь заверить Хартов, что к тому времени все проблемы будут решены.
Вайолет
Читая и перечитывая записку, Элизабет почувствовала острый укол боли. Должно быть, она и в самом деле повзрослела, если мама называет отца Джорджем, а себя – Вайолет…
Всю неделю Элизабет рассеянно сопровождала Монику на встречи с не одобряемым родителями парнем. Они часто ходили в кино, где Моника и Колин целовались, пока Элизабет сидела, уставившись на экран. Моника предложила сказать ее родителям, что Элизабет выдали пятнадцать шиллингов на развлечения для них обеих. Миссис Харт решила, что это вполне разумно и даже щедро. Мистер Харт поворчал и предупредил, чтобы они не задерживались допоздна и не сидели слишком близко в моргающему экрану, а то глаза испортят.
А теперь пришло время идти домой и лицом к лицу встретиться с тем, что там ожидало. Элизабет помыла голову и вышла посидеть в саду, чтобы обсохнуть.
– У тебя очень красивые волосы, – одобрительно заметила миссис Харт, – как шелк.
– Спасибо! А мне кажется, они какие-то бесцветные.
– Да что ты! Женщины специально красятся в такой цвет льна, а тебе повезло, и краситься не надо.
Миссис Харт шелушила горох. Элизабет принялась ей помогать.
– Ты такая услужливая девочка! – воскликнула миссис Харт.
Моника сидела у себя в комнате наверху, читала журнал про кино и продумывала сложный план по организации свидания с Колином на следующей неделе.
