– Когда ты неожиданно появился вчера ночью, я не сразу даже поняла, что произошло, что со мной рядом в кровати почти совсем незнакомый мужчина, а в дверях стоит мой муж…
И Катя опять разрыдалась. Во время её монолога Григорий не смотрел на Екатерину, и ему было по-настоящему противно всё это слушать и слышать. Но он знал, на что шёл. Через всё это пройти было необходимо. Теперь он видел её рыдающей, и ему самому стало плохо. Любимая женщина, с которой не так уж мало лет и душа в душу, и супружеское ложе. Теперь осквернённое. Как же быть теперь?
– Понятно. Алкоголь – типа, зло? Это он во всём виноват. И тамада ещё этот немного, да? Как его зовут хоть?
– Да, я уже и не помню точно… Гриша, прости меня… Я больше ничего не могу говорить тебе, кроме этих слов «прости, прости, прости…».
Екатерина положила свою руку на руку Григория. Он свою руку не убрал. Так они сидели молча несколько минут.
– Ладно. Мы сейчас пойдём к дому. Ты мне вынесешь мой чемодан. И ещё кое-какие вещи побросай в мою спортивную сумку. Сообразишь. Тоже вынеси её вместе с чемоданом. Я в дом заходить не буду. Не могу. Ну, что? Идём?
–Да, идём…
Екатерина встала из-за стола и направилась к выходу. Григорий подозвал официантку. Ту, что сверлила его взглядом, и попросил счёт. Уже через минуту счёт был на столе у Григория в специальной такой папке. Сумма счёта была невелика, Григорий достал купюру, положил её в папку и стал писать на счёте «сдачи не надо». И тут он заметил в папке ещё один листок. На нём были цифры и имя. Имя было женское, а цифры безусловно были номером телефона. Так и не дописав свой текст на счёте и не глядя в сторону официантов, Григорий довольно стремительно покинул кафе. Да, записку с номером телефона и с женским именем он не забыл захватить с собой. Григорию вспомнились слова из известного фильма: «Бабу не проведёшь. Она сердцем видит». На улице его ждала Екатерина.
На ночёвку Григорий отправился к своему другу, снимавшему квартиру всего в паре кварталов от дома…. Будет ли этот «свой» дом вновь своим? Ответа на этот вопрос у Григория не было. Впереди маячила, раскачиваясь, как лодка в шторм, огромная неопределённость. По делам службы – тоже. Всё сразу. А ведь можно было бы и частями..
Друг – на то и друг, что уже знал обо всех проблемах Григория. Правда, пока лишь в общих, но зато в самых отличительных, чертах. Хотя говорят, что дьявол кроется в деталях, но и в общей конструкции крылись черти. Много чертей.
Полночи Григорий корпел над особым мнением и в результате остался доволен содеянным. Но задача была другой – чтобы довольной была С.Ю. В любом случае, всё, что касается далеко идущих выводов, то всегда можно внести коррективы. Самым главным было несоответствие якобы фактических данных между собой.
Спать оставалось три часа. И Григорий сделал это – он смог выспаться за три часа.
Утром он был на рабочем месте за целых 20 минут до начала трудового дня. Но С.Ю. уже была в своём кабинете, ибо первое, что увидел Григорий на столе, включая компьютер, была записка от начальницы «Жду Вас в моём кабинете! 08ч.15м. С.Ю.» А так хотелось ещё чашечку кофе. Но времени на это не было. Взяв бумаги, Григорий отправился на своё испытание на прочность.
Начальница встретила Григория настороженно.
– Ну, что, Григорий, вышел у тебя «каменный цветок»? И что-то поздновато ты прибыл…
– Работал, Светлана Юрьевна, не покладая… ничего не покладая, Светлана Юрьевна. (Григорий волновался, и у него вылетело из головы, что именно полагается в таких случаях не покладать. Или не класть).
– Большой материал получился?
– Около четырёх страниц.
– Давай перешли мне. И будь на месте. (С.Ю. тоже не выглядела спокойной).
Григорий быстро переправил файл по назначению и, несмотря на предупреждение, быстро направился на перекур. Мальборо сгорело за полминуты. Пришлось выкурить две подряд. В такие волнительные минуты лучше бы подошёл Беломор, но Беломора не было… Григорий вернулся на своё, пока ещё законное, рабочее место.
Время шло. Мысли Григория постепенно перетекли от дел служебных к делам сердечным. Конечно, если тема постельной измены имеет отношение, в первую очередь, к сердцу, а не по другим соображениям. А соображения Григория были пока размыты и никак не могли приобрести чёткость. С чувствами разобраться было ещё сложнее. В отличие от мыслей, контролировать эмоциональную составляющую – это слишком большое и высокое искусство. Сейчас Григорий испытывал просто гремучую смесь чувств: тихую неприязнь к Екатерине, резкое отвращение к «тамаде» …. Или наоборот? А также печаль и грусть по отношению к себе, к своему неопределённому будущему.. Виноват ли каким-то боком он сам в том, что случилось? Случилось… Случай? Закономерность? Свобода воли? Осознанная необходимость? Эмоции и мысли сплелись в один клубок. С ума можно сойти.
Григорий вздрогнул, когда раздался звонок по внутренней связи. Начальнице потребовалось не так уж много времени для изучения особого мнения. Надо было собраться и быть готовым к учёному разговору.
– Как Вы понимаете, Григорий, рассмотрение «особого» мнения, не видя и не слыша основного мнения, дело такое, – неблагодарное. В первую очередь, для Вас, Григорий. В общем, впечатления Ваш опус на меня не произвёл. Брать его за основу для дальнейших разборок в высоких кабинетах я не решусь, и никто не решится. И Вам не советую, – потеряете всё. Правда, очень маленький шанс есть выйти победителем. Ну, очень маленький. А если оставить всё, как есть, то рекомендую по приезду Юрия Борисовича повиниться перед ним и подписать отчёт о проверке молча, без всяких комментариев. Если, конечно, Ю.Б. разрешит. Вопросы?
Григорий во время этого короткого монолога С.Ю. напряжённо размышлял, и по итогу он понял, что вопросов здесь быть не может. Ю.Б. должен был вернуться из командировки сразу после выходных. А выходные начинались завтра. «Понедельник начинается в субботу», – писали умные люди, а у Григория понедельник начинался на один день раньше. То есть, сегодня, в пятницу. Пятница была, слава богу, не 13-ое.
Больше на работе делать было нечего. Поэтому Григорий сухо попросил начальницу отпустить его домой после обеда. С.Ю. была человеком, понимающим и к жёсткой бюрократии относящимся с некоторым чувством отвращения.
– Да, Григорий, побудьте дома, проведите время с семьёй. И думайте! Думайте! Посоветуйтесь, в конце-то концов. Я помню Вашу супругу по новогоднему корпоративу, она у Вас умница. Давай, иди, Гриша домой, не дожидаясь обеда. И помни: главное – это семья, а не работа! Хотя работа – тоже важно.
При упоминании семьи лицо Григория изменило своё выражение не в лучшую сторону, и для С.Ю. это не осталось незамеченным.
– Дома проблемы, Гриша?
– Есть немного, но всё решаемо. До понедельника, Светлана Юрьевна.
Григорий шёл и думал. Но не о работе. Погода не благоприятствовала.
Может ли любовь одномоментно перерасти в ненависть, в равнодушие? В равнодушие – точно нет, это процесс продолжительный: неделя за неделей, день за днём, час за часом. А что с ненавистью? Тут сложнее. Тем более, что вчерашняя ненависть к супруге начала уступать место какому-то безразличию. Да, и безразличие явно ненадолго.
Надо не только думать. Надо говорить. Нужная обратная связь. Со своим другом, у которого Григорий переночевал, разговаривать было мало толку – он был отчаянным бабником, и такого рода проблемы его, если и интересовали каким-то образом, то с совсем другой стороны. Он должен постараться понять Катю, если это вообще в принципе возможно. Понимание – это же не просто осознание логики принятия того или иного решения. Понимание – это её логика, её мораль и своя собственная душа. «Звёздное небо над головой и нравственный закон внутри», – как сказал некогда один философ совсем по другому поводу. Хотя, постой, повод же всегда один и тот же, если поразмыслить.
Григорий остановился, полез в карман за сигаретами. Когда он доставал пачку, из кармана выпорхнул небольшой листок бумаги. Григорий не поленился поднять его. На листке был номер телефона и имя «Даша». «Что это? Кто это?», – никак он не мог сообразить, закуривая. Только третья затяжка просветлила память Григория – он вспомнил и усмехнулся. Но выбрасывать листок не стал. Мысли медленно поползли в другую сторону.
