Градова же, будто не замечая его недовольства, с притворным сожалением поинтересовалась, цепко держа своего кавалера за запястье и не давая ему закрыть ей рот, раз глаза не дают:

– И все? Продолжения не будет? Жа-а-аль…

– Ты…

Серьезно, у него даже слов не нашлось! А те, которые вспомнил, в приличном обществе озвучивать было не принято. Хотя где эта ведьма, а где приличное общество, а? Еще и в компании с Хованским, чтоб его!

– Яра, – выдал последний тихо и проникновенно, очень уж точно угадав, насколько убийственно хреновым становится настроение Елизарова. – А ты жизнь любишь?

– Очень. А что? – девушка заинтересованно вскинула бровь, продолжая разглядывать брюнета слишком уж пристальным взглядом. Оценивающим таким. И то, что она видела, не очень-то ей и нравилось.

И это почему-то было даже обидно. Хотя с чего бы, а?

– И я очень. Но сейчас ты на полпути к тому, чтобы наш великий Царь разгневался и…

– Таки закончил представление, которое начал?

– Нет, он…

– А жа-а-аль.

– А ничего, что я здесь стою? – наконец не выдержал Костя. Такой наглости он не видел от девушек уже…

Да, собственно, никогда не видел. И ладно еще Хованский, к тесным “дружеским” отношениям с которым он за последний год уже привык. Но эта…

Эта-то почему так себя ведет?!

А Градова-ведьма тем временем посмотрела на него и, тоскливо вздохнув, заметила:

– В том-то и дело, что ты стоишь и ничего не делаешь. Серьезно, Елизаров, нельзя быть таким безответственным. Особенно в отношении, – тут она кивнула на замерших в сторону девчонок, – собственных фанаток. Хотя, может, и фанаты есть.

– Градова!

– Ну Яра…

Два вопля слились в один. Елизаров и не помнил, когда у него последний раз было такое единодушие с Илюхой. А ведьме и море было по колено, и возмущенные мужчины по большому африканскому барабану. Еще раз вздохнув по утерянным возможностям и чьей-то глупости, она пожала плечами.

После чего развернулась на каблуках и спокойно удалилась, махнув рукой на прощание. Умудрившись, не произнеся ни единого слова, оставить за собой победу в этой словесной пикировке. По крайне мере, Костя так и не смог подобрать подходящих выражений, чтобы передать всю ту бездну офигевания, в которую его окунули. Все, на что его хватило, это задумчиво поинтересоваться у активно фейспалмившего Хованского:

– Признайся честно, ты ее кусал? Или твое бесстрашие и “любовь” к людям уже воздушно-капельным путем передаются, а?

Его старания были награждены. Теперь в стадии охреневания находился не только Костя, но и его визави. Пару мгновений тот, как рыба, открывал и закрывал рот, а потом вдруг раздраженно бросил:

– Я тебе не собака. Это ты своих зай, видно, кусаешь. И вообще. Иди-ка ты нафиг, Елизаров. Пока в другое место не послал.

– По собственному опыту маршрут советуешь?

– По старой “дружбе” предупреждаю. И мой маршрут тебе точно не понравится, – хмыкнул Хованский. И растворился в толпе студентов до того, как разговор свернул в совсем уж опасное русло.

Что поделать, мира между парнями не было. Никогда. И вряд ли что-то сможет изменить эту ситуацию. Не, может быть,при других обстоятельствах они могли бы стать хорошими друзьями. Во всяком случае, несмотря на все терки, Костя уважал своего противника.

Ну так, чисто по-мужски. И тогда, когда тот не лез, куда не просят.

– Вот ты где, дорогой! – на его шее тут же повисла невесть откуда взявшаяся Тамара. Костя недовольно повел плечом, пытаясь стряхнуть свою вроде бы официальную пассию. Не тут-то было! И что она к нему прилипла, как банный лист к тому месту, в которое стоит послать Хованского?

Нет, с ней, в принципе, хорошо. Пока она рот не откроет. И кто бы сомневался, что делает она это слишком часто и не по делу!

– Привет, Том, – устало бросил он. Выспаться ночью не удалось. А тут еще шебетанье под ухом… Аж на пары захотелось, там хоть подремать можно.

– Ты чего сегодня такой бу-ука? – протянула девушка, вставая на своих, и без того невероятных, каблуках на цыпочки и целуя его.

Елизаров хотел было огрызнуться, но как представил, что ему тут же начнут выносить мозг, передумал. Вместо этого заткнул рот девушке поцелуем. Пусть лучше делом занимается. В конце концов, что еще может поднять настроение мужчине в самом расцвете сил?

Ну, не считая костра инквизиции для одной конкретной ведьмы?

Ярослава Градова

– Итак, – на стул рядом со мной приземлилась сумка, а ее владелец встал напротив облюбованного столика в кафетерии. И недовольно поинтересовался. – И что это было?

– Не понимаю, о чем ты, – я невозмутимо пожала плечами, уткнувшись носом в тетрадь с конспектом. Лишь иногда отвлекаясь на новую порцию чудесного кофе.

Единственная радость в моей жизни, ей-богу.

– Да ла-а-адно?

Хорошо, единственная радость, которая хранит молчание и не задает лишних вопросов. Особенно тех, на которые у меня нет ответа.

– Значит так, – наконец, не выдержав пристального внимания старосты, я вздохнула и подперла щеку кулаком. – Это была не я. А если я – то не помню. А если не помню – значит не было. Понял?

– Слушай, как у тебя удобно, – приземлился на стул Илья и как-то даже умиленно на меня посмотрел. – Прямо как я с надоедливыми барышнями. Я тебя не помню, значит у нас ничего не было.

– И ты все еще жив? – почти натурально удивилась, покосившись на парня.

– Я не наш Царь, я с женщинами расстаюсь по обоюдному согласию и в хороших отношениях, – самодовольно заметил Хованский. Но вспомнив что-то, вздохнул и уже куда тише добавил. – Ну или не попадаюсь дважды в одни руки. Тем более в те, которые зачем-то держат монтировку.

– Хммм… – неопределенно протянула я, искренне заинтригованная. – Слушай, я смотрю, ты весело живешь. Познакомишь? Я бы пару уроков у нее взяла…

– Ни за что, – категорически открестился Илья. – А то ты их потом против меня же будешь использовать. Я так пытался в детстве одну научить драться… Две недели синяк под глазом сходил.

– И все? Всего каких-то две недели и один синяк? – не выдержав, я засмеялась, стащив у приятеля кусок булочки с повидлом. – У меня три варианта. Либо ты ей нравился, либо у тебя хорошая реакция, либо ты плохой учитель.

– Почему мне кажется, что независимо от выбранного варианта, я все равно проиграю?

– Может, потому что так и есть?

Хованский на это только фыркнул, незаметно подталкивая мне оставшуюся выпечку. И принялся делиться планами на оставшуюся часть дня, включающую в себя учебу, еще раз учебу и… Ничего кроме учебы.

Впрочем, кто сказал, что я была против?

Втягиваться в учебу было нелегко. Хотя бы потому, что большая часть предметов вызывала у меня здоровое недоумение. Не то чтобы я не понимала, о чем рассказывает преподаватель, но к концу третьей пары я была готова сдаться. Сдаться, побиться лбом о стол и признаться во всеуслышание, что я – слабак.

И что мне требуется доза допинга, чтобы хоть как-то разобраться со всеми терминами-понятиями-объяснениями, обрушившимися сегодня на мою бедную голову.

– Хочу печеньки, на ручки и власть над миром, – страдальчески вздохнула я, следуя за широкой спиной Хованского, ловко лавировавшего среди толпы студиозов. – А вот это вот все – не хочу.

– Ну на ручки я тебя, положим, взять могу, – хмыкнул Илья, обернувшись через плечо. – Вот только ты сама же после этого мне синяк под глазом поставишь.

– И когда ты только успел меня так быстро изучить? – недовольно буркнув, я поморщилась от боли в ноге. Связки ныли, как это чаще всего происходило в пасмурную погоду. Хотя сегодня вроде было солнечно…

Глянув мельком в окно, я вздохнула и покачала головой. Ну да, было. Минут пять назад, а сейчас хмурые, свинцовые тучи прямым текстом намекали на то, что будет дождь. Длинный, затяжной, холодный. И я, как назло, даже не подумала о том, чтобы взять с собой зонт…