Тёмное стекло отражало всполохи синего сигнала сообщений и не гасило, а лишь усиливало звук вибрации. Таис протянула руку и на ощупь нашла телефон: «03:20» – ярко вспыхнуло на экране. Подавив полный разочарования и раздражения стон, она на мгновение прикрыла глаза ладонью и вновь взглянула на экран. Тридцать два пропущенных звонка и восемнадцать сообщений. 32 и 18! И все от девчонок из ковена. Что такого могло случиться? До Самайна ещё дня три! Всё же успеется…

Хотела приподняться и сесть поудобнее, но мужская рука под грудью держала крепко. Таис оглянулась через плечо, лёгкая улыбка тронула зацелованные до боли губы. Это был прекрасный концерт и упоительная ночь. Таис непроизвольно облизнула припухшие губы, будто наевшаяся досыта кошка. Собранной энергии хватит и на Велесову ночь и на Колесо года. Да почти до проводов Морены!

Сила бурлила в крови, будоражила кровь, и Таис уже знала, что с этим делать. Девушка осторожно вывернулась из объятий. Сашина рука скользнула по коже и осталась лежать на ещё тёплой подушке. Таис включила торшер, ни капли не заботясь, что свет может разбудить парня. Не может. Лёгкая усмешка вновь тронула губы. Саша спал так мирно, так беспечно, что она, невольно залюбовавшись, на мгновение забыла про сообщения подруг. Оказывается, у него густые и довольно длинные ресницы. Непривычно. Хотя… У псовых всегда глаза красивые. Девичий пальчик коснулся чёрного «веера». Задумчиво сжав губы, девушка вздохнула, сняла с запястья одну из нитей браслета, ту, что с можжевеловыми бусинами и защитным ставом, и затянула её на мужской руке.

– Впредь не будь таким беспечным, Саша, – едва слышно шепнула ему в ухо и выскользнула из кровати.

На цыпочках прокралась в ванную комнату и уставилась в зеркало. С изумлением потрогала губы, коснулась всклокоченных волос. Ну. И. Видок.

– Однако, – хмыкнула и включила воду.

Можно действительно не беспокоиться, чтобы разбудить парня, – тот проспит до полудня точно, всё-таки забрала она у него немало. Впрочем… Не больше дозволенного. А если нить не снимет, то и в будущем его никто не тронет. Этот браслет ей пару лет назад собрала Люся из Твери. Сильная, старая ведьма. И с иными, и с людьми работала. Нужен сильный, рабочий оберег или амулет – только к Люсе.

Вновь загудел мобильный. Промокнув лицо полотенцем и натягивая, наконец, платье, Таис ответила на звонок:

– Да, Алён. Что?..

Но в ответ раздалось такое рыдание, что Таис на всякий случай взглянула на номер – да нет, точно Алёна из их ковена.

– Ты где?

О. А этот властный голос уже принадлежал Марго – их Верховной. Вообще, странный вопрос. В своё время их ковен собрался скорее для общения, обмена силами, знаниями, поддержки друг друга. Как таковой чёткой иерархии никогда не было, как и правил. Так, слёты на шабаши по поводу особо значимых дат. И уж точно никто ни перед кем не отчитывался.

Марго истолковала молчание Таис верно и тут же смягчила голос, добавив устало:

– Позавчера Люсю нашли мёртвой в собственной мастерской, а вчера – её ученицу. Совсем молоденькую девчонку.

– Что? – переспросила Таис, пошатнулась, но ухватилась за столешницу раковины.

В голове зашумело. «Какой-то бред. Это какой-то бред!»

– Полиция предполагает убийство на почве личной неприязни.

На заднем фоне так громко и сильно рыдала Алёна, что и Марго, и Таис сбивались с мысли. В конце концов, Марго попросила кого-то отвести её на кухню, умыть, дать воды с лавандой.

– Какая неприязнь? – выдохнула Таис.

– Это они так говорят, – понизила голос Верховная. – Тася, у Люси в квартире все зеркала разбиты. Понимаешь?! Все! И у девчонки той, ученицы, тоже. А ещё они пустые! Обе!

Горло сдавило от ужаса. Так что ни сглотнуть, ни вздохнуть.

– Ты же не думаешь, что это они? – шёпот, больше похожий на выдох, и через тысячи километров донёсся до Марго.

– Просто прилетай, Таис. Сразу, как сможешь, прилетай. Никуда одна не ходи. Никого к себе не пускай. Жду тебя.

Экран погас, но голос Марго в голове звучал отчётливо. Открыв на полную кран с горячей водой, Таис приглушила свет и наблюдала, как пар затягивает отражение. Изнутри, с той стороны зеркала, кто-то невидимый со скрипом чертил незнакомые этому миру руны.

– Внутреннее зло. Омрачение. Очернение. Разрушение. Пустота, – вцепившись в холодный гладкий край раковины, Таис едва слышно читала их. – Вот, значит, как.

Резко протёрла ладонью запотевшее зеркало, смахивая начертанное, выключила воду. Её потряхивало от страха, и было за это совсем не стыдно.

Не заботясь больше о спящем ночном любовнике, девушка поспешно покинула номер, не забыв при этом проверить – закрыла ли дверь.

***

«Вставай! Иначе всю жизнь проспишь!» – шептал до боли знакомый голос.

«Сашенька, вставай, обед стынет», – ласково позвал он же.

«Вставай, хватит! Вставай! Саня, родной, вставай! ВСТАВАЙ!!!»

Парень резко разомкнул глаза. Сердце бешено билось в груди, аж больно. Судорожными глубокими вдохами глотая воздух, Саша, поёрзав, приподнялся вверх по подушке, потёр ладонями лицо, окончательно просыпаясь. В голове гудели ночные отзвуки воспоминаний, их было так много, словно пчёл на пасеке. Они будили ужас и отчаяние, которые, казалось, он давно перемолол и принял, как неизбежно свершившееся. Но нет. Всё бе́столку {?}[устаревшая форма данного наречия и сейчас актуально наречное сочетание «без толку», но мы используем именно его]. Хотя с той автомобильной аварии, унёсшей всех его близких, и минуло уже не меньше тысячи дней, ничего в душе не зажило. События почти трёхгодичной давности не давали покоя нигде: ни на поминках, ни на камеди-шоу знакомого стендапера, ни на концерте. Свист тормозов, стеклянное крошево, сверкающее в лучах осеннего солнца, как рассыпавшиеся бриллианты, – красиво. Крупные осколки банок, волосы сестры в малиновом варенье вперемешку с кровью. Всё это никуда не делось. Кто сказал, что время лечит? Плюньте ему в глаза.

Повозив рукой по уже остывшей простыне, Саша разочарованно цыкнул. Ну, этого и стоило ожидать. По Таис изначально было видно, что придумывать имена общих детей после случайного секса явно не к ней. Но где-то внутри свербело сожаление. И досада на себя, как вообще можно было так вырубиться, чтобы не слышать, когда ушла девушка. Не бывало с ним такого. Про него в части даже говорили, что «слух, как у собаки».

– Стыд и срам, – припоминая Мойдодыра, полунапевал, полубормотал себе под нос, пока шёл в ванную комнату, на ходу натягивая на голое тело мятые футболку и шорты. – Та-ра-рам.

Замерев на пороге, он резко принюхался: недавно ушла, часа два назад, не больше.

Взгляд машинально упал на вспыхнувший большими цифрами экран телефона.

– Лять! – в сердцах ругаясь, Саня метнулся в комнату, практически с лёту запрыгнул в джинсы.

Свитер нашёлся в углу под торшером, один носок – под журнальным столиком, второй – на нем. На бегу пакуя чемодан, Саша просто сгребал в него все, что попадалось на глаза. Скоростные, ёпта, сборы!

– С*ка! С*ка, С*ка!!!

Кое-как совладав с треклятой молнией, пулей вылетел из номера, едва не забыв сдать на ресепшене карту.

Менее чем за час до вылета он примчал в аэропорт, где в укромном уголке у крайней стойки регистрации его уже ждала вся команда.

– Сань, ну ты чё? Мы тебе сколько звоним? – недовольно глянул на него Димон, подавая худощавому парню в белой рубашке и синем галстуке паспорт и выкладывая сумку на весы. – С собой только ручная кладь.

– Да, все норм. – Вдох носом – выдох ртом, чтобы восстановить дыхание, подать документы и подмигнуть милой блондиночке за соседней стойкой. – Вроде успел.

Девушка стрельнула глазками в ответ, повязала бирку на чемодан, вернула документы уже с посадочным.

– Замерьте, пожалуйста, ваш багаж, – агент регистрации отрепетированным жестом указал Диме на калибратор{?}[в специальный измерительный прибор для проверки габаритов чемодана или сумки ] позади столпившихся парней. Те засуетились, расступились, давая другу возможность забрать сумку и поместить её в прибор.