До боли закусываю губу, стараясь дышать ровнее и не снимать маску невозмутимости с лица. Девушки вокруг расслабленно хихикают, переговариваясь, и я тоже начинаю улыбаться за компанию, хотя чувствую, что в моём исполнении это скорее оскал.

– О, игрушки подвезли, – громко хмыкает какой-то мужик, курящий на лестнице.

Поворачиваю голову и натыкаюсь взглядом на небольшую компанию из четырёх человек. Курят, с похабным интересом облизывая глазами толпу девушек, в которой нахожусь и я. Делаю ещё шаг вверх по ступеньке, продолжая разглядывать мужчин, очередь потихоньку двигается. Двое по форме, один в костюме – седой старик уже со смутно знакомым лицом и последнего, высокого брюнета средних лет в белоснежной рубашке с небрежно закатанными рукавами, я узнаю. По телу проходит жаркая адреналиновая волна, вызывая испарину. А он ещё и, будто почувствовав мой взгляд, резко поворачивает голову в мою сторону. Встречаемся глазами.

Это же…

– Эй, девушка, аккуратней! – хмыкает Тимур Керефов в короткую ухоженную бороду, успевая в последнюю секунду поймать меня за локоть, когда я, споткнувшись, чуть не распластываюсь прямо перед ним на мраморной лестнице.

– Спасибо, – хриплю, забирая свою руку и потирая предплечье. .

Засмотрелась, чёрт…

Чувствую тяжёлую ауру этого человека и то, как внимательно он на меня смотрит. Внутренне тянет съёжиться – не уверена, что привлекать к себе внимание одного из главных подозреваемых – хорошая идея…

– Казалось бы, не на каблуках. В отличие от остальных, – цепкий взгляд мужчины быстро проходится по мне снизу – вверх и обратно, и уголок его губ дёргается в снисходительной усмешке.

В ответ коротко улыбаюсь и пытаюсь ретироваться. Не даёт. Внезапно снова крепко хватает за локоть, от чего кожу печёт даже через рукав шубы и кофту. Кошусь на его смуглые пальцы, поднимаю глаза к лицу.

– На автобусе же приехала? – вкрадчиво интересуется мужчина, чуть ко мне наклоняясь.

Щеки греет чужое дыхание, нос щекочет запах сигарет и бергамота, а внизу живота образуется сосущий вакуум, потому что я улавливаю на самом дне его чёрных глаз ленивый интерес.

И от этого интереса подташнивает так, что кружится голова.

Лихорадочно пытаюсь придумать, как этот интерес заглушить, и одновременно боковым зрением улавливаю, что наша пара привлекла внимание Каперского. И мне не остаётся ничего, как молча расплыться в глупой улыбке – не хватало ещё получить выговор от «сутенёра», не успев даже войти в дом.

Мужчина тем временем продолжает со скучающим любопытством изучать меня. Как кусок мяса на прилавке. Задерживает взгляд на серой вязаной кофте, виднеющейся из распахнувшейся шубки, и снова смотрит в глаза.

– Выбиваешься из общей массы. Подружки твои как ёлки новогодние, праздник…– тянет мужчина насмешливо низким вибрирующим голосом.

– У кого праздник, а у кого рабочие будни, – бормочу сквозь пластмассовую улыбку, от которой уже щёки болят.

Чёрные глаза напротив лукаво сверкают, отражая свет развешенных вокруг гирлянд.

– Судя по твоему виду, работа – нелюбимая.

– У каждой профессии свои издержки, – вздыхаю.

Чёрные брови Керефова, а я уверена, что это точно он, хоть и видела его только на фото и видео, удивлённо взлетают вверх. Кривая усмешка становится шире, обнажая ряд белоснежных зубов. Чувствую себя забавной зверушкой перед ним. И уверена, что воспринимает меня он сейчас именно так.

Это хорошо – обычно трахают не потешных, а сексуальных....

– И что заставило её выбрать, несмотря на издержки? – мужчина чуть склоняет голову набок, продолжая просверливать во мне дыры своим жгучим взглядом.

– Приехала из деревни, не поступила, из квартиры выгнали, – хлопая глазами, выдаю золотую версию всех обездоленных работниц индустрии.

– Аха-ха, – он вдруг громко смеётся, запрокинув голову. Низко и бархатисто, а у меня поджилки начинают дрожать.

Может, именно с ним я ошиблась, и он дрочит не на конкурс «Мисс Мира», а на «Камеди Вуман»? Чёрт…

Но, похоже, всё-таки не ошиблась, потому что Керефов, отсмеявшись, отпускает мой локоть и отступает на шаг.

– Как зовут? – щурится, доставая пачку сигарет из кармана и ловко выбивая одну штуку.

Интерес в чёрных глазах горит гораздо ярче, но явно насмешливый и снисходительный, и от этого легче дышать.

– Арина, – съедаю первую букву своего реального имени.

– Как нянечку, – хмыкает и, чиркнув зажигалкой, делает глубокую первую затяжку, – Куришь? – протягивает пачку мне.

– Нет.

– Ну хоть не куришь, – бормочет, – Что ж, удачно смену отстоять…Арина. Не перерабатывай, профессиональное выгорание – страшное дело.

И выразительно кивает в сторону последних девушек, проходящих досмотр на входе, намекая, что разговор окончен.

– Если только за двойной тариф, – глухо отзываюсь.

В спину мне прилетает ещё один короткий смешок. Незаметно вытираю влажные ладони о кожаные штаны, только сейчас до конца осознавая, как была всё это время дико напряжена. Он мог в любой момент просто кивнуть мне, чтобы я…И как бы я выкручивалась?! Дыхание рваным облачком срывается с губ, в груди сердце ходуном ходит…

Буду по стеночке передвигаться, глаза только в пол. Я так одета, что меня легко примут за непонятно что забывшую здесь домработницу. Столько красивых девушек вокруг – словно райские диковинные птички. Кому я нужна?

Надо просто больше не привлекать ничьё внимание.

Встаю в очередь к металлоискателям. Нас осталось человек шесть – остальные уже внутри. Иррационально тянет обернуться на Керефова и проверить – смотрит или нет. Спина так деревенеет, будто да, провожает взглядом. Но узнать точно я не решаюсь. Ещё примет за приглашение, если заметит.

– А ты шустрая, – фыркает девушка, идущая рядом.

– Прости, что? – поворачиваюсь к ней.

– Шустрая, говорю, сразу сама посимпатичней выбираешь, – девчонка, совсем молоденькая очень красивая блондинка, наклоняется ко мне, переходя на заговорщический шёпот, – Я тоже как зайду, лучше сама кого-нибудь склею, чтобы потом не обслуживать вялый у какого-нибудь потного старика. Я кстати Нэлла.

– М…Арина, очень приятно, – рассеянно отвечаю на её улыбку, думая, что работа у этих девочек и правда так себе.

– Содержимое сумки высыпаем, – равнодушный приказ, от которого у меня стынет кровь.

Выворачиваю свою сумочку на ленту, сама иду через металлоискатель, а потом послушно стою в течение минуты, пока меня то ли лапает, то ли досматривает секьюрити. Ощупывает грудь, живот, мнёт задницу, ведёт по бёдрам, ногам. Хуже, чем охрана в аэропорту, только эти ничего не спрашивают. Молча. Лишь глаза похабно горят, говоря о том, что профессия входящих в дом девчонок для них не секрет.

Кошусь на свою пустую сумку. Сглатываю, когда охранник её встряхивает и бьёт по дну – в эту секунду сердце в пятки уходит. Но нет – везёт, и мужик ничего не замечает, небрежно кидая сумочку на стол и кивком предлагая мне забрать с ленты её содержимое.

Сразу после меня досматривают Нэллу, и вот с ней охранники уже шутят, залезая лапами под короткую золотую юбку. Она заливисто смеётся, даже не пытаясь увернуться, а я тем временем, чиркнув непонятную закорючку в подсунутом общем договоре о неразглашении, спешу ретироваться и смешаться с толпой, в очередной раз радуясь, что здесь буквально все женщины ярче и красивее меня.

Шубу оставляю в гардеробной комнате. Поправляю в очередной раз съехавший на плечо ворот серой вязаной кофты и, крепко прижав к себе сумку, поднимаюсь по парадной лестнице в просторный холл.

Почему-то я ожидала, что внутри дом генерала будет более современный, чем снаружи. Зря. Ощущение, что я на экскурсии в одном из петербургских дворцов так и не покидает. Золотая лепнина, художественная роспись, статуи, картины, хрустальные громадные люстры, мрамор и тяжёлый бархат портьер.