«Чу, пушки грянули! Крылатых кораблей…» Чу, пушки грянули! крылатых кораблей Покрылась облаком станица боевая, Корабль вбежал в Неву — и вот среди зыбей, Качаясь, плавает, как лебедь молодая. Ликует русский флот. Широкая Нева Без ветра, в ясный день глубоко взволновалась, Широкая волна плеснула в острова… Пир Петра Первого Над Невою резво вьются Флаги пёстрые судов; Звучно с лодок раздаются Песни дружные гребцов; В царском доме пир весёлый; Речь гостей хмельна, шумна; И Нева пальбой тяжёлой Далеко потрясена. Что пирует царь великий В Питербурге-городке? Отчего пальба и клики И эскадра на реке? Озарён ли честью новой Русской штык иль русской флаг? Побеждён ли швед суровый? Мира ль просит грозный враг? Иль в отъятый край у шведа Прибыл Брантов утлый бот, И пошёл навстречу деда Всей семьёй наш юный флот, И воинственные внуки Стали в строй пред стариком, И раздался в честь Науки Песен хор и пушек гром? Годовщину ли Полтавы Торжествует государь, День, как жизнь своей державы Спас от Карла русский царь? Родила ль Екатерина? Именинница ль она, Чудотворца-исполина Чернобровая жена? Нет! Он с подданным мирится; Виноватому вину Отпуская, веселится; Кружку пенит с ним одну; И в чело его цалует, Светел сердцем и лицом; И прощенье торжествует, Как победу над врагом. Оттого-то шум и клики В Питербурге-городке, И пальба и гром музыки И эскадра на реке; Оттого-то в час весёлый Чаша царская полна, И Нева пальбой тяжёлой Далеко потрясена. Николай Некрасов Провинцияльный подьячий в Петербурге 1. «Ох, времечко! Скорёхонько…» Ох, времечко! Скорёхонько Летишь ты, хоть без крыл. Уж двадцать лет ровнёхонько, Как в Питере я был. В питейном департаменте Служение имел, На каменном фундаменте Домишком я владел. С особами отличными В знакомстве состоял, Поклонами приличными Начальству угождал. Как всё переменилося! Мне Питер стал чужой; Всё новое явилося, Чуть пахнет стариной! Секрет мой обнародовать Вновь прибыл я в него, Хоть много израсходовать Пришлось мне для того. Одно мне утешительно, Что ведать кой-кому Секрет такой спасительно. Приступим же к нему: Грамматику, эстетику Из мысли я прогнал. Люблю лишь арифметику, От ней богат я стал. Сперва я от деления Немало получил: Начальник отделения Делить меня учил. По мере повышения Мой капитал толстел И рос – от умножения Просителей и дел. Дало плод вычитание, Как подчиненным я Не брать дал приказание, За вычетом себя. Сложив всё, в заключении Сложенье я узнал, И вышел от сложения Изрядный капитал. Хоть шиворот-навыворот Я правила прошёл, Не выведут за шиворот, Куда б я ни вошёл! До Павловска катался я Железной мостовой, Парами восхищался я — Не столько быстротой! В воксале, в упоении, Прослушал я цыган: Вот, доложу, уж пение — Что палкинский орган!.. Смотрел намедни «Фебуса»… В нём Сосницкий лихой… Ну точно у Брамбеуса, Смешливый слог такой. Я надорвал животики, От смеха лопнул фрак! Читая «Библиотеки», Не хохотал я так!.. Пришлося «Титулярных» раз Мне как-то посмотреть, Вот здесь так, уверяю вас, Другому б умереть! Над ними, посудите-ка, Смеются так, что страх; Ну, это просто критика: Я сам в таких чинах!.. Вчера смотрел Тальони я, Притом ещё в «Тени»: В поступках – благовония И прелести одни. Что это за чудесница! Не жаль пяти рублей! Отменно пляшет крестница, — Но далеко до ней… Весь Невский, чудо Питера, На ваньке облетел; На вывеске кондитера Я диво усмотрел: Там в «Пчёлку» с умилением Турецкий франт глядит, Читает с наслаждением Гречанка «Инвалид». Он в красках всё прелестнейших Представил напоказ; Таких вещей чудеснейших И в Пскове нет у нас! Не ждал, чтоб ум в кондитере Был сметлив так, клянусь… Уж подлинно, что в Питере Во всём изящный вкус… Трубой какой-то внутренней На Невский из земли Светящий до заутренней Газ немцы провели. Накрыт стеклянной шапкою, Огонь большой такой Горит гусиной лапкою! Ну так… что день-деньской! Прощайте! оставляю вас. Чувств много, мало слов! В Кунсткамеру бегу сейчас, А завтра еду в Псков… |
