А еще через два года лубянский киллер, награжденный за свои «подвиги» орденом Боевого Красного Знамени лично председателем КГБ СССР Александром Шелепиным, справедливо испугается, что в КГБ его уберут как опасного свидетеля, и убежит на метро – тогда это еще можно было! – в Западный Берлин. Богдан Сташинский добровольно предстанет перед судом ФРГ и признает себя виновным в двух заказных убийствах с помощью цианида, за что получит от трибунала в Карлсруэ восемь лет заключения, из которых отбудет за решеткой только четыре. По некоторым сведениям, после пластической операции раскаявшегося агента КГБ его западные коллеги спрячут где-то за океаном.

Знаменательно, что экс-шпион пересечет границу между двумя Берлинами всего за сутки до того, как началось возведение знаменитой стены.

… – Старичок, вот моя новая книга. – Юрий Щекочихин показал мне увесистый томик, на обложке которого желтым по зеленому было выписано: «Рабы ГБ». Исследование страшного явления советского быта. О том, как миллионы, в общем-то, приличных людей превратились в СССР в предателей своих родных и близких, в осведомителей госбезопасности.

Мы сидели на террасе парижского кафе. С сухим шелестом шин пролетали мимо нас по ночному Монпарнасу чистые машины (стерильность европейских автомобилей перманентно удивляет россиян), веселые люди о чем-то шумели рядом, а мы пили со смаком красное вино (Юра обожал его) и говорили, говорили… Мы с Щекочихиным много лет когда-то работали бок о бок – поочередно в трех разных газетах, – никогда не были друг другу особо близки, но всегда оставались неназойливыми друзьями. И вот теперь после нескольких лет разлуки встретились: Юра, за время моего отсутствия в Москве ставший сначала депутатом СССР, а затем и российской Госдумы, прилетел в Париж для встречи с коллегами из Национального собрания. Позвал и меня в хорошо знакомый Бурбонский дворец, откуда после скучного официального заседания мы предпочли «по-английски» смотаться… И поехать «квасить» – так Щекочихин называл процесс выпивания с друзьями.

– Держи, старичок! – Юра протянул мне книгу, где было написано на форзаце: «Товарищу по оружию…»

Я знал, что Щекочихин постоянно на войне – с коррупцией, с мафией, с номенклатурой, с той гебухой, которая разлагала Советский Союз на протяжении всех семи десятилетий его сосуществования с цивилизованным миром… Но я не предполагал, что месть за эту принципиальную борьбу нагрянет так скоро и будет столь жестокой.

Он умер 3 июля 2003 года. Это была жуткая смерть. За две недели человек, которому было всего пятьдесят с небольшим, превратился в глубокого старика. По очереди отказывали все внутренние органы Щекоча – так звали его друзья. Клоками сходила кожа, выпадали волосы, все тело горело, как обожженное, и было невозможно дышать, словно в легкие залили расплавленный металл.

Врачи поспешили заявить о естественном характере смерти: дескать, «загадочная болезнь». Весьма редкая форма аллергии – синдром Лайелла. Аллергический дерматит… Оно и понятно, ведь лечение и вскрытие проводились под неусыпным контролем ФСБ России. Однако секрет Полишинеля скрыть не удалось. «Мы знаем – это убийство, но доказать это теперь невозможно, потому что… прокуратура делала все, чтобы исчезли следы преступления», – заявил Сергей Соколов, заместитель главного редактора «Новой газеты», где в последние годы работал Щекочихин.

Как наивно полагают оптимисты: «Все тайное рано или поздно становится явным». Не всегда так… Впрочем, в случае со смертью Юрия Щекочихина эта сентенция сработала ровно наполовину – правда частично прояснилась, но лишь негласно. Один высокопоставленный сотрудник спецслужб сообщил журналистам (он остался инкогнито и отказался свои показания давать официально), что наш друг был отравлен бинарным препаратом. Это когда в организм сначала вводится один ингредиент, абсолютно безвредный, а потом – другой, который, соединившись с первым, вызывает обвальную реакцию. Этот яд поступил в спецподразделения, дислоцированные на Северном Кавказе для уничтожения главарей бандформирований. Часть порций казенной отравы была «утеряна» в начале Миллениума. Отсюда – и «загадочная болезнь» Щекоча.

…«Сфинксом, неразгаданным до гроба» однажды назвал себя Александр I, при жизни прозванный соотечественниками Благословенным. Признавшийся как-то соратникам, что им с Наполеоном тесно на одной Земле, царь пережил разбитого им императора всего на четыре года. Это официальные цифры. А на самом деле?

Последние месяцы жизни Александра были очень странными.

Монарх, не на шутку увлекшийся христианской мистикой, принялся вести жизнь нелюдимого затворника: подолгу молился на коленях перед иконами, встречался с монахами и старцами, передоверил своему временщику Алексею Аракчееву государственные дела… Летом 1825 года Александр неожиданно для всех решил совершить поездку в Таганрог. Почему именно в этот захудалый южный город? Непонятно. Казенным поводом для такого вояжа послужил туберкулез (он оказался неизлечимым) императрицы Елизаветы, которой врачи посоветовали поменять гнилой петербургский климат на сухой и солнечный южный.

Император выехал из Северной столицы 11 сентября, чтобы лично проследить за приготовлением особняка к прибытию супруги. Ехал в Таганрог тринадцать дней. И во время этого неспешного путешествия произошел странный по своим последствиям прискорбный случай.

В тридцати верстах от города Орехова императорский кортеж догнал фельдъегерь из Санкт-Петербурга по фамилии Масков. Он вручил Александру депешу от императрицы. Государь прочел письмо жены, остался им премного доволен и в знак благодарности за усердие предложил гонцу остаться с кортежем. На крутом спуске к мосту ямщик повозки Маскова не справился с тройкой лихих коней – заднее колесо налетело не то на камень, не то на кочку, и бричка подпрыгнула так высоко, что фельдъегеря, как пружиной, выбросило вверх. Он совершил полет на склоне и ударился головой о затвердевшую на солнце землю. Государь видел все. Послал своих врачей справиться о здоровье курьера, но Маскову помощи уже не требовалось. Он умер на месте.

«Какое несчастье! Очень жаль этого человека…» – вечером повторял со слезами Александр при свете камина. О чем он думал? Не появилось ли у него тогда недостающее звено плана, который он давно трепетно вынашивал?

Еще в 1796 году он писал другу юности: «Я знаю, что не рожден для того высокого сана, который ношу теперь, и еще менее для предназначенного мне в будущем, от которого я дал себе клятву отказаться тем или другим способом… Мой план состоит в том, чтобы по отречении от этого трудного поприща (я не могу еще положительно назначить срок сего отречения) поселиться с женой на берегах Рейна, где буду жить спокойно частным человеком, полагая мое счастье в обществе друзей и изучении природы». Или мечтательно: «Я скоро переселюсь в Крым и буду жить частным человеком. Я отслужил двадцать пять лет, и солдату в этот срок дают отставку». Для справки: двадцать пять лет царствования должны были бы истечь у Александра Благословенного вот-вот, всего через несколько месяцев – в марте 1826 года. А тут на тебе: возникла такая оказия!..

Из Таганрога, где царь с царицей вели благостный образ жизни, – прогуливались под ручку по городу, отвечая на поклоны и приветствия обывателей, катались на коляске по окрестностям, завтракали и обедали трогательно, как будто молодожены, вдвоем, без свиты, – Александр отлучался только в Крым. Он совершил инспекционную поездку вместе с генерал-губернатором Новороссии графом Михаилом Воронцовым и в Севастополе почувствовал себя плохо – простыл при переходе в горах. В Таганрог вернулся окончательно больным.

Остальное – со скоростью курьерской эстафеты. Всего за несколько дней император сошел в могилу, не успев составить завещания. 19 ноября в 10 часов 50 минут Александр Благословенный скончался в присутствии супруги, не приходя в сознание. Он умер на сорок восьмом году жизни, хотя отличался отличным здоровьем и никогда ранее серьезно не болел. Рослый, широкоплечий атлет, Александр сгорел буквально за несколько дней. Согласно протоколу вскрытия, царь скончался от желчной болезни с осложнением на мозг.