С Гончарской улицы во двор завернул молодой человек. Ему было около двадцати. Коротко стриженый парень в чёрных спортивных штанах и кроссовках. Через его плечо была перекинута спортивная сумка, лямка которой натирала кожу сквозь мокрую от пота серую футболку-безрукавку. Электронная музыка, которая звучала в его накладных наушниках, задавала темп ходьбе. Пролетев мимо четвероногой парочки, он вызвал лишь толику интереса у пса. Тот приоткрыл было глаза, но узнав силуэт и запах, решил дать тревоге отбой. Парень спешил к шестому подъезду – спрыгнул с тротуара, пересёк проезд и оказался на детской площадке. Эта территория была ограждена декоративным заборчиком из досок, окрашенных в яркий жёлтый цвет. Вокруг неё садоводы-любители разместили несколько клумб с цветами, дав вторую жизнь протёртым автомобильным шинам. Покрышки, до жути пёстро раскрашенные в разные цвета, нравились пенсионерам. Остальные жители дома просто привыкли к этим арт-объектам, тем более, что краски понемногу выцветали на солнце, и со временем перестали бросаться в глаза. А вот что выходцам из советского прошлого не нравилось, так это повышенная активность детворы и их игры возле цветов. Как раз сейчас несколько мальчишек и девчонок бегали вокруг клумб, прыгая через вкопанные покрышки с криками: «Ты – вампир! – Нет! Ты – вампир». На самой площадке, в песочнице сейчас играли трое малышей, с интересом роющие ямки и лепящие куличики. Рядом с ними, на скамейке сидели две молодых мамочки в очень свободных лёгких платьях и что-то неторопливо обсуждали. Проходя мимо, парень узнал в одной из них соседку сверху и кивнул ей. В шестом подъезде медленно открылась дверь. Он пошёл ещё быстрее, надеясь успеть до того, как доводчик вернёт металлическое полотно обратно в положение «закрыто». Соскочив с бордюра на асфальт, молодой человек в два прыжка преодолел узкий проезд и оказался у железобетонного козырька. Перехватив тяжёлую дверь и потянув на себя, он тем самым помог открыть её хрупкой на вид девушке. Это оказалась малознакомая школьница невысокого роста с приятными, тонкими чертами лица, каштановым каре, пирсингом в левой брови, одетая в белой майке, покрывающей её небольшую грудь, и короткие джинсовые шортики. Он видел её здесь всего пару раз.

– Ой, – смущённо сказала девчонка, за долю секунды переведя свой взгляд с лица молодого человека вниз, на свои сланцы. Парень улыбнулся. Девушка сделала шаг в сторону и быстро пошла куда-то по своим делам, не думая оборачиваться. Случайное столкновение закончилось, не успев начаться. Пока дверь медленно закрывалась, парень уже вовсю бежал по ступеням вверх. Поднявшись на родной третий этаж, он нажал на чёрную кнопку звонка и сделал шаг назад. Спустя несколько секунд щёлкнул замок и дверь открылась. На пороге квартиры стояла женщина лет пятидесяти в халате и домашних тапочках. Парень был очень похож на неё. Женщина всплеснула руками и подалась вперёд:

– Никита, сынок, как я рада!

Парень улыбнулся, обнял мать. Валентина Ивановна увидела спортивную сумку, опомнилась:

– Ой-ой, что мы тут-то? Заходи, солнце моё! А что ты так рано-то? Что не позвонил? – вопросы один за другим начали сыпаться на Никиту, пока он заходил в квартиру. Наконец, парень скинул сумку с плеча на пол и стянул пропитанную потом обувь.

– Я последний экзамен досрочно сдал, в конце семестра ещё. Хотел тебе сюрприз сделать, – он понёс сумку в свою комнату. Улыбка не сходила с его довольного лица.

– А что не позвонил? – мать побежала на кухню и начала что-то искать в морозилке. – Я же не сготовила ничего! Я сейчас тебе пельменей отварю! Будешь? – спросила она громко.

– Да, давай, – ответил ей из комнаты Никита. Он сел на свою кровать, застеленную покрывалом, и осмотрел комнату, в которой давно не был. На стенах ыисели плакаты с изображениями боксёров, сценами из компьютерных «стрелялок» и некоторых фильмов. На столе стопочкой лежали книги про джедаев, одна тетрадь на 48 листов и пластмассовый органайзер с ручками. Как будто молодой человек и не уезжал на учёбу в другой город: в квартире всё было так же, как и всегда. Парень пододвинул к себе сумку, открыл и начал доставать оттуда одежду.

– Мам, я тут пару вещей грязных с собой привёз, постираешь?

– Конечно! В корзину бросай! – Валентина Ивановна заглянула в комнату сына. – А ты чего не сказал-то? Тебя бы дядь Витя с собой взял на машине – он вчера со смены вернулся.

– Говорю же, сюрприз хотел сделать.

– Ну, тебе-то я всегда рада буду! – сказала женщина и снова побежала на кухню.

***

Бука сидел на полу у стены. Он заливал в себя крепкое тёплое пиво, которое Штырь вчера забыл убрать в холодильник, когда притащил несколько банок из магазина. Ходил туда «кореш» день назад, но казалось, что с того момента прошло несколько недель. Тело наркомана, давно пропитанное одурманивающими веществами, устроило сознанию такую пытку, что секунды растягивались до часов. Бука не помнил, чтобы «кумара» проходили у него настолько плохо. Даже находясь в тюремном заключении, он испытывал меньшее количество страданий, временно «спрыгивая» с серого порошка. А сейчас было очень тяжело. Но клин клином вышибался: на мгновение мерзкая хмельная жидкость, которую Бука пил через силу, приносила облегчение, и к нему возвращался рассудок. «Скололся, окончательно скололся! Впереди теперь только могила!» – такие неприятные мысли возникали в его блестящей от мокрого липкого пота голове. Суставы снова закрутило. Бука смял опустевшую банку и кинул её в противоположную стену. На белых обоях появились жёлтые капли пенящейся жидкости. «А-а-а!» – от боли, поселившейся в каждой клеточке тела, наркоман сжал зубы. Из закрытых глаз снова полились слёзы. Кости будто раздувались, расщеплялись и их осколки резали нутро, как зубья двуручной пилы. И так было во всём теле. Бука заскулил и начал глубоко дышать – стало чуть легче. Шлёпая мокрыми ногами по полу, в комнату вошёл Штырь. Он, голый и мокрый, схватил товарища за плечо и потянул на себя.

– Братан, пошли, пошли в ванную. Пошли, там полегче будет, – Штырь вёл скрюченного плачущего Буку в санузел. – Вот, вот так. – Штырь усадил товарища по зависимости на край ванны и начал аккуратно опускать его в жидкость, несмотря на свои трясущиеся от судорог руки. – Сейчас легче станет, сейчас.

Он открыл холодную воду и добрал объём до верха бортика. Пол в ванной сразу залило. Штырь и не думал вытирать утечку: так было проще стоять, дышать, жить в эти тяжёлые часы. Холодная лужа остужала горячие стопы. Бука понемногу успокоился. Он всё ещё сжимал кулаки и зубы, но по лицу было видно, что его муки ослабли. Штырь поворотом перевёл длинный кран к умывальнику и подставил голову под струю воды. Приятная прохлада полилась на раскалывающийся от боли затылок. Её потоки проходили по вискам и заглушали пульс – Штырь перестал слышать, как его сердце качает кровь, как она течёт по венам.

Буке начало казаться, что вода постепенно превращается в кислоту. Его кожа стала гореть, будто её что-то жгло. А ещё она вся чесалась, особенно предплечья, кисти и пах. Появилось огромное желание найти одноразовую иглу для шприца. Самую большую и острую, и воткнуть её в себя. Ему казалось, что если проткнуть какую-нибудь артерию – станет хорошо. Тело требовало укола. В животе даже что-то заурчало от предвкушения. Бука начал царапать плитку стены в ванной. А на плитке не было шприцов, не было и спасительного жгута, за который можно было бы потянуть, как за спасительный трос, и прекратить мучения, выбраться из беды. Бука вдруг понял, что сейчас умрёт. Он застонал:

– Штырь! Штырь!

– А? – раздражённо ответил ему товарищ по несчастью.

– Штырь, я помру! Нужно лекарство! Лекарство, Штырь! Не слезем так!

– Заткнись! Два дня терпели, – голос соупотребителя стал подавленным.

– Штырь! Не слезем: доза была слишком большая! Мы с ума сойдём! – из глаз Буки полился новый поток слёз. – Я тя прошу! Давай подлечимся!

– Так, а на хрена всё это было нужно? – наркоман ударил кулаком по борту умывальника, но из-под струи воды голову не убрал.