Пусть сам молодой Иннокентий был совсем невысокого роста, щуплым и с юных лет активно лысеющим, но он, вполне, мог бы заинтересовать своим неприглядным и таинственным внешним видом любую даму. Он считал, что перед ним бы не устояла и почти каждая непорочная девушка, и такая красотка, которая знакома с некоторыми особенностями мужского организма не по любовным или сентиментальным литературным произведениям массового зарубежного и отечественного производства.
Одним словом, понятно, не красавец, но и не Квазимодо, и, вполне, мог бы стать мужем для любой представительницы так называемого слабого пола, даже получившей в эротическим плане удовольствие на триста лет вперёд. В общем, притягательный пацан. Так ему казалось, так он считал. Потому Кеша, окончательно и серьёзно влюблённый в светлый и неповторимый образ бледной Изы, думал только о ней и не считал свои желания патологическим эгоцентризмом .
Уважающий себя Маздонов, втайне почти не сомневался, был уверен в том, что она тоже полюбит его. Прикипит к его открытой душе и пылкому телу нежно, страстно и, возможно, безумно.
Этому славному парню, по его устоявшемуся мнению, для женитьбы подходила не всякая девушка. Наверное, до сих пор и не женат был по той причине, что боялся совершить роковую ошибку – связать свою жизнь с вредной, капризной и заносчивой особой. Маздонов не приветствовал того, что немалое количество прекрасных и загадочных дам справедливо и честно считало, что активный творческий сексуальный поиск и постоянная практика гораздо эффективней и полезней для здоровья, чем даже самая гениальная пьеса Ульяма Шекспира под названием «Ромео и Джульетта».
Впав в некоторую задумчивость от нахлынувших на него впечатлений, Иннокентий вернулся домой. Пришёл, как раз к обеду, где его ждали сердобольные родители с кастрюлей свежего борща с капустой, свеклой и морковкой, но без мяса. Всякий ведь знает, что оно вредно для здоровья, тем более, тогда, когда на его покупку не всегда имеется достаточного количества денег.
Само собой, его родители почти с порога начали активно жаловаться на свою нелёгкую жизнь, которая абсолютно не сложилась. Так обычно и начинались их разговоры об обязательной и скорой женитьбе их сына. Но они, явно, прибеднялись, постоянно напоминая сыну о том, что в продовольственных магазинах цены растут, как дрожжах.
Но сейчас его мама и папа наперебой говорили о том, что, наверное, только йогам под силу питаться три-четыре раза в месяц. Но когда же у некоторых субъектов водятся некоторые денежные накопления и они не иссякают, то свинина и даже баранина приносят лично их организмам заметную пользу. О других гражданах они, как правило, ничего не знают и не желают знать.
Ведь если внимательно приглядеться к магнатам, большим чиновникам и депутатам, да и, вообще, к ворам широкого размаха, то не скажешь, что они страдают от регулярного недоедания. Утверждать, что эти господа опухли от голода, просто не прилично, не солидно и не ново, ибо все мы и без того пропитаны ложью, которая грязным потоком втекают в наше сознание, сердца и души из внешнего мира.
Ещё его папа с мамой заметили, что ложь льётся и на незащищённых и до нитки ограбленных людей с экранов телевизоров и почти становится их сущностью.
Ибо тот, кто свято верит вракам, по сути, тоже обманщик. Самый первый из тех, кого он вводит в заблуждение, он сам и есть. А потом к нему примыкают и все остальные из тех, кто почти систематически варит борщи, супы и похлёбки без присутствия в них мясных продуктов. У каждого если не в душе, то в духовной субстанции под воздействием вдохновенной пропаганды, формируется своя ложь. Да и цепную реакцию не стоит исключать, которая всесильна и неукротима.
Глубоко погружённый в свои лирические мечты Иннокентий сидел за круглым столом рядом с родителями и с аппетитом ел борщ. Он улыбался, находясь под впечатлением от фотографий той прекрасной девушки Изольды, которые лежали у него в кейсе, а по сути – у самого сердца.
– Чему ты радуешься, Иннокентий? – сурово спросил его отец, Антон Куприянович. – Может быть, ты услышал, что, наконец-то, разумные и справедливые правители отменили странную пенсионную реформу, которая внезапно омолодила стариков на целых пять лет. Это не хухры-мухры!
– Если это так, Кеша, – оживилась его мать, Варвара Ибрагимовна, – то и мы начнём веселиться и завтра же отправимся, как раньше говорили добрые люди, на заслуженный отдых. Мы с твоим отцом готовы хоть сейчас погрузиться в положенный нам… период доживания.
– Это верно. Нам с Варей уже давно категорически осточертело вкалывать за мелкие копейки на овощной базе разнорабочими, – пояснил Антон Куприянович. – Больше ведь и податься некуда. Нормальные заводы и фабрики в городе превратились в отхожие места. Что-то похожее показывают в американских фильмах ужасов.
– У тебя очень короткая память, Антон, – упрекнула Варвара Ибрагимовна мужа, – примерно такая же, как у иностранного бройлера. Ты совершенно забыл о том, что неделю назад тебя и меня уволили с овощной базы. Мы не подходим им по возрасту, уже старые и не годимся для тяжёлого физического труда.
– Я, как раз, помню, Варвара, что мы с тобой теперь безработные! – Антон Куприянович так ударил кулаком по столу, что струя борща из его чашки ударила ему в лоб. – На пенсионный отдых нам, получается, идти рано, а для работы – мы старые. Дай же великого здоровья и процветания всем главным проходимцам нашей непонятной страны! Что бы им…
Частично и фрагментами понимая печали своих родителей, Иннокентий постарался сделаться серьёзным, и продолжил методично черпать из алюминиевой чашки деревянной ложкой съедобную, питательную и полезную для здоровья жидкость бурого цвета и методично отправлять её в рот.
Ведь в своё время его отец и мать трудились инженерами-технологами на заводе отопительного оборудования, производственные корпуса которого стали огромным складом промышленных и продовольственных товаров китайского производства.
Нашли, слава богу, применение зданиям данного загубленного производства потрошители, то есть предприимчивые представители странноватого капитализма, точнее, своеобразной рыночной экономики.
С блаженной улыбкой Иннокентий заметил, что жизнь, даже при всех её странных обстоятельствах, прекрасна и удивительно. Кстати, его ведь пока не уволили. Он – фрезеровщик и будущий токарь, и ему за это платят зарплату.
– Не называй это зарплатой, Иннокентий, – сурово заметил отец. – Не живи фантазиями! Не криви душой! Будь, в конце концов, реалистом.
– Не гневи Бога, Кеша! – поддержала мужа Варвара Ибрагимовна. – Нормальные деньги выглядят совсем иначе.
Но живущий предвкушением не скорой, но возможной встречей с прекрасной Изольдой, самой красивой и умной девушкой на Земле, Иннокентий только махнул рукой.
– Дорогие папа и мама, – мудро изрёк он, – неужели вы до сих пор не поняли, что деньги – это зло?
– Совершенно верно, Иннокентий, – согласился с ним отец. – Деньги – страшное зло, когда их не наблюдается в наличие. Как раз, этого самого зла нам систематически и не хватает.
– Ещё какое жуткое зло! – поделилась и своими впечатлениями мать. – Я начинаю беситься, когда я вижу, что сосед по подъезду Кульков, долбанный персональный пенсионер, просто не знает, на что потратить свои сбережения.
– Между прочим, Ефим Аркадьевич Кульков, – напомнил родителям Иннокентий, – ещё и предприниматель. Он всегда что-то покупает и тут же продаёт, с выгодой для себя.
– В старые добрые времена, – заметил Антон Куприянович, – разного рода спекулянтов дружно и организовано отправляли на специальные зоны, на долгий срок.
– А вот теперь они – уважаемые господа, – констатировала Варвара Ибрагимовна, – и называются предпринимателями и менеджерами.
– Зато мы живём в очень интересное время! – Иннокентий не торопился вставать из-за стола. – Можно сказать, обитаем в сказочной стране.
