Тут открылась дверь капитанской каюты, и оттуда, зевая на ходу, появилась Юми. Не глядя протопала полдороги к столу, зевнула еще раз, худо-бедно сфокусировала зрение… и замерла с приоткрытым ртом, глядя на обнаженный торс Вольфрама.

Виктор мысленно выругался. Он явно так же выглядел, когда впервые увидел сногсшибательную секретаршу Шульца. Но больно ущипнуть Юми в отместку за тот раз не получилось — пришлось бы бежать через весь отсек, да еще и с консервой в руках. Обидно получилось.

А не ущипнёшь — так в ступоре и останется. Подумалось вдруг, что Юми на своей космической станции вряд ли видела парней с рельефной мускулатурой. Сила тяжести низкая, все худощавые, чтобы иметь хоть какой-то рельеф, нужно в качалку ходить как на работу. По крайней мере Виктору «с дивана» так казалось. Юми, конечно, рисовала подкачанных парней, но референсы брала то ли в специальной литературе, то ли вообще в эротических журналах.

«Интересно,» — подумал вдруг Виктор — «в сети полно фотографий с красивыми женщинами разной степени обнаженности, на любой вкус. Но это для мужиков. А бабы что тогда разглядывают? Тоже баб? Или для них есть что-то своё?»

Он ни разу в жизни не интересовался этим вопросом. И, похоже, ответ найти будет непросто — самому при случае искать как-то стрёмно, а у Юми не спросишь. По крайней мере пока она из ступора не выйдет.

Положение спас, как ни странно, сам Вольфрам. Он встал из за стола и попытался шутя отсалютовать капитану обеими правыми руками сразу. Руки, естественно, столкнулись. Юми засмеялась, улыбнулся даже Виктор. А Вольфрам еще немного поизображал замешательство, а затем отсалютовал верхней правой рукой.

— Госпожа капитан, корабль на курсе, замечаний нет, расчетная готовность к прыжку через три часа двадцать три минуты.

— А, эм… — задумалась Юми. — Хорошо. Отлично.

— Предлагаю для начала пообедать, — вклинился Виктор, расставляя подогретые консервы на столе. — К тому же нам есть что обсудить.

Вольфрам молча кивнул и вернулся за стол. Аппетит у него был всем на зависть.

— Обсудить? — спросила художница. — Что именно?

— Например, куда будем прыгать, — ответил Виктор.

Он расставил всем по порции, а себе принёс еще и кружку подогретой гадости. При 0,2G расплескать содержимое можно одним неловким движением, но в шкафу нашлась кружка с крышкой.

Некоторое время все молча жевали. Вольфрам ел за двоих и закусывал таблетками. В основном налегал на витамины. Юми жевала крохотными кусочками — похоже, аппетита не было. Виктор первым закончил свою порцию и сидел пил гадость. Надо было с чего-то начинать.

— Итак, — сказал он вслух. — Что дальше?

— Я думаю, ответ очевиден, — ответил Вольфрам.

— То есть? — переспросил Виктор.

Юми прекратила жевать и стала слушать.

— Меня пытались убить, — вздохнул Вольфрам. — Из-за этого пришлось скоропостижно менять место жительства. А у вас есть знакомый, который богат, влиятелен и очень хочет меня видеть…

«Меня пытались убить», — подумал Виктор. — «Меня». Не «нас с тобой». Или он наврал мне, что заказали нас обоих, или не хочет, чтобы Юми об этом знала". Авторучки под рукой не было, и Виктор стал нервно крутить в пальцах ложку.

— Это не означает, что он готов к возможным неприятностям из-за моей персоны, — продолжал Вольфрам. — Но все остальные варианты еще хуже. Значит летим к вашему Шульцу.

— Он говорил, ты разбираешься в артефактах, — осторожно уточнила Юми. — Ну… которые нечеловеческие. От исчезнувшей расы с четырьмя…

Она явно смущалась. Виктор даже удивился.

— Разбираюсь, — улыбнулся Вольфрам. — Уверен, нам с ним найдётся о чем поговорить.

— Значит, Элизиум, — подытожил Виктор.

— Совсем близко. Капитан… Юми?

— Согласна. Прыгаем как только можно будет…

Она явно хотела спросить что-то еще.

— Расскажи уже ей, — вздохнул Виктор. — Не видишь, сидит ёрзает аж.

— Хорошо, — улыбнулся Вольфрам и положил на стол все четыре руки. — Готовы слушать?

Юми смотрела на него во все глаза, не мигая. Виктор поморщился и отхлебнул гадости из кружки.

— Я начну издалека. Вы, должно быть, обратили внимание, что люди на планете, по крайней мере в трущобах, немного странные?

— Непропорциональные, — закивала Юми. — Ненамного, но опытному глазу заметно.

— Опытному глазу?

— Я художница. А художнику нужно знать анатомию.

— Обязательно, — улыбнулся Вольфрам. — Замечательное у вас хобби.

— Эм… это не хобби. Я профессиональная художница, — Юми выделила голосом слово. — Неплохо этим зарабатываю.

«Ну не могла не похвастаться» — с усмешкой подумал Виктор.

— Если люди готовы платить, чтобы насладиться вашим творчеством — то это успех.

Виктор как раз в этот момент хотел отпить гадости, и вместо смеха забулькал в кружку. Едва не облился.

— Я покажу, над чем сейчас работаю, — засуетилась Юми.

— Лучше не надо, — усмехнулся Виктор.

— Позвольте, я сперва закончу рассказ, — попросил Вольфрам. — Но потом — обязательно.

Юми аж засветилась. Вольфрам поставил два локтя на стол, сплёл пальцы и начал рассказ.

— Человек как биологический вид, как хомо сапиенс, сформировался в результате эволюции в определенном, довольно узком диапазоне условий. И когда развитие цивилизации потребовало колонизировать другие миры, оказалось, что они для него не подходят. В большей или меньшей степени, но условия рознятся, и нигде не будет второй Старой Земли. Проблему… относительно успешно купировали разными способами, как правило техническими.

— Терраформирование? — спросила Юми.

— В том числе. Но это не было панацеей. И тогда ученые, несколько коллективов независимо друг от друга, стали разрабатывать медикаментозную терапию для ускорения адаптации.

— Решили ускорить эволюцию? — предположил Виктор.

— Эволюция работает совсем не так, — покачал головой Вольфрам. — Лучше понимать это как узконаправленные мутации.

— Мутации?.. — забеспокоилась Юми. — А потом что-то пошло не так, не сработало как надо, и просто ударило по здоровью людей? Сделало их, ну… мутантами?

— Вы не только очаровательны, но и умны. Мутации оказались… трудноуправляемы. Все участники и добровольцы пожалели, что согласились. Но эффект сохраняется даже спустя несколько поколений.

Юми отвела глаза. Виктор поморщился и отхлебнул остывшей гадости из кружки.

— Жаль, что всё так вышло, — вздохнула девушка. — Что не получилось.

— Не все так думали, — помрачнел Вольфрам. — Опасения высказывались в основном насчет успеха проекта. Существовала гипотеза, что направленная мутация закрепится в геноме и со временем приведет к образованию нового подвида хомо сапиенс. Который, с течением времени, может утратить генетическую совместимость с исходным. А это катастрофа.

— Всё так плохо? — осторожно спросила Юми.

— Всё ужасно, — вздохнул Вольфрам. — Представьте, что рядом с вами живут другие люди. Они дышат таким же воздухом, потребляют те же ресурсы. Но они — не вы, они другие.

— Это называется расизм, — заметил Виктор.

— Это гораздо хуже, — отрезал Вольфрам. — «Расизм» — это когда ты не любишь человека за то, что у него кожа другого цвета. А потом твой сын женится на его дочери, и ты со счастливой улыбкой нянчишь внуков. Но если новый подвид человека генетически не совместим с исходным, никаких внуков не будет. Потому что вы принципиально другие. У вас не может быть совместного будущего. Но вы потребляете одни и те же ресурсы…

«А тема его задевает,» — подумал Виктор. — «Вон как заговорил, позабыл культуру». А вслух сказал:

— И, рано или поздно, встанет вопрос: «если мы разные, то зачем делиться?».

Он попробовал отхлебнуть из кружки, но гадость предательски закончилась.

— Вот именно, — кивнул Вольфрам. — Человечество и так разобщено сверх всякой меры.

— Так было до открытия маяков, — заметил Виктор.

На самом деле он не сильно любил умничать, но разговоры «в одни ворота» немного раздражали.