И осталась она здесь отчасти из-за лазурниц. У неё с этими магическими созданиями были свои, особые отношения, и здесь они не так бросались в глаза окружающим.

Стая бабочек явно следовала за кем-то издыхающим. У падальщиц был достаточно обширный рацион: они могли довольствоваться излишками вторичной магии, которую излучали некоторые живые существа, любили энергию смерти, которая оставалась в свежих трупах, особенно трупах магических животных. Да и самими трупами не брезгали, за день-другой обширной стаей обгладывали до скелета. Могли и на раненое ослабленное животное напасть, не дожидаясь естественного исхода.

Логично предположив, что сейчас лазурниц привлекла искомая нежить, Нита направилась к ним напрямик через болото. Знала она его прекрасно, особенно этот кусок, выступавший из чащи, поэтому шагала с кочки на кочку уверенно, только изредка морщась, когда под ногами хлюпало.

То, что преследовали падальщицы, внешне очень походило на нежить, но нежитью не ощущалось, и Нита не удержалась от изумлённого восклицания.

Неизвестное существо дёрнулось, неуверенно отмахнулось — то ли от неё, то ли от бабочек, — невнятно что-то промычало и с тихим плюхом осело в хлябь, лишь чудом не провалившись в бочаг.

Нита несколько мгновений постояла в растерянности, разглядывая бабочек, садящихся на невиданное порождение болота, потом встряхнулась и подошла ближе.

— Кыш пошли! — махнула рукой, опустившись рядом с телом на корточки.

Вблизи сквозь ядрёный болотный дух пробился запах живой крови, и Нита явственно услышала гулкое биение сердца. В наступающих сумерках она сумела наконец опознать в чудовище высокого худощавого мужчину, извозившегося в болотной грязи и ещё какой-то дряни. Притом не просто мужчину — оборотня!

— Откуда ты тут вообще взялся такой? — растерянно пробормотала она, прикасаясь к шее над воротником грязной рубашки. Магия кольнула руку, помогая оценить, насколько всё плохо.

Оборотней в ближайших населённых пунктах, кроме самой Ниты, точно не было, она знала. Это обстоятельство тоже послужило аргументом за выбор здешних мест для проживания: сородичи не мозолили глаза. Люди побаивались её талантов, но уважали за них же и охотно пользовались услугами — и как ведьмы, и как целительницы, и как охотницы на нежить. Лучше такие простые понятные отношения, чем брезгливое снисхождение волков.

Нита не ожидала встретить в этих краях кого-то из своих. И вот, пожалуйста, свалился на её голову! Правда, мелковат для волка…

Прикинув возможные проблемы от такой находки, Нита вздохнула и, примерившись, всё же взвалила тело на плечи. Бросить его на болоте было заманчиво, завтра-послезавтра даже костей не останется, но нехорошо. Лично ей этот тип ничего плохого не сделал, она его раньше не встречала, а оставлять раненого на поживу нежити и падальщицам — последнее дело. Не настолько она не любит сородичей.

Волк и вправду был некрупным, слишком худощавым, но высоким и всё равно тяжёлым, только и Нита — не хрупкая городская девочка, сила волчицы сказывалась на человеческой ипостаси. Тем более до дома недалеко, проще так дотащить, чем сооружать волокушу.

Находку она бросила во дворе. Заносить в дом этот вонючий кусок грязи совершенно не улыбалось, это ж не отмоешь потом! Ведьма сгрузила раненого на лавку у дома и принялась прямо тут, на свежем воздухе, стаскивать с него одежду. Заодно повреждения оценила и выругалась.

Дважды. Первый раз, когда сообразила наконец, почему оборотень такой мелкий: это был мальчишка. Не совсем подросток, но очень молодой ещё волк, не заматеревший. Лет восемнадцать, не старше.

А второй раз, более длинно и витиевато, Нита высказалась, рассмотрев рану внимательнее. Зубы гуля оставляли очень мерзкий и характерный след: клыки у этой нежити торчали в стороны и плоть не резали, как у нормальных хищников, а вот так криво рвали. Латать — замаешься! И яд в кровь пошёл, и крови раненый потерял уйму. Оборотня непросто свалить с ног, но даже он может отбросить лапы и мальчишка явно к этому стремился.

— Кой леший понёс тебя на это болото?! — возмущённо спросила Нита, от души поливая волчонка ледяной водой. До избушки на отшибе водопровод из города никто не протягивал, и с водой приходилось справляться по старинке, с помощью вёдер, благо колодец в двух шагах за домом.

Конечно, найдёныш не очнулся и не ответил.

Предстояли сложный вечер и напряжённая ночь, и хорошего настроения это не добавляло.

— Погубит меня когда-нибудь моя доброта, — проворчала ведьма, затаскивая наскоро отмытого пациента в дом.

Чистить раны. Шить. Выгонять яд. И много, очень много колдовать, чтобы этот тип мог утром очнуться и ответить, что он забыл в этой глуши, да ещё в одиночестве!

Скинув куртку, она подвернула и подвязала рукава рубашки, чтобы не мешались, потуже переплела косу с той же целью и взялась за дело.

Пока возилась с раненым, заняв большой обеденный стол, Нита сумела его тщательно рассмотреть. Смазливый белобрысый волчонок был недурно сложен и имел все шансы лет через десять вырасти в серьёзного, настоящего зверя — из тех, по которым имеют привычку сохнуть трепетные человеческие девушки.

Если, конечно, он проживёт эти десять лет и не убьётся. А незнакомец явно не раз пытался это сделать! На теле нашлось изрядное количество шрамов, над некоторыми Нита с профессиональным возмущением поцокала языком: если кто и латал эти дырки, то не целитель, а настоящий коновал. Ещё на плече парня имелась татуировка, невесть что обозначавшая, а на шнурке на шее болтался небольшой клык. Приглядевшись, Нита фыркнула от смеха: зуб был волчьим, но — молочным.

Как и предполагала, с молодым волком Нита провозилась без малого до рассвета. Ночью он предсказуемо попытался уйти в крону Мирового Древа, к покойным предкам, но Нита была к этому готова и чарами, зельями, магией и грязной руганью удержала его на собственном столе.

К рассвету жар наконец спал, лихорадочное забытьё превратилось в целительный сон. Подумав о том, что надо хоть несколько часов поспать, а перед этим неплохо бы прибраться, Нита, сидевшая на лавке, опустила голову на сложенные на столе руки. Вот сейчас немного выдохнет и займётся уборкой.

Но, выдохнув, она провалилась в сон: лечение изрядно вымотало, на оборотней её магия действовала хуже, чем на людей.

***

Очнуться голым на обеденном столе — то ещё удовольствие. Ларс попытался скатиться с него, но понял, что не может двинуться с места: запястья, лодыжки и грудную клетку плотно охватывали, не позволяя шевелиться, ремни и какие-то тряпки. Тело болело, а ещё пахло неведомой дрянью. Чем именно, оборотень не понял, но понадеялся, что не приправой к ужину. Неужели ведьма нашла его на болотах и теперь решила полакомиться свежатиной? И пьянчуги, намекая на любовь к молоденьким мальчикам, имели в виду совсем не то, о чём подумал Ларс?..

Он повертел головой, силясь разглядеть обстановку, и сразу заметил прикорнувшую у стола незнакомку. Молодая женщина крепко спала, нисколько не переживая, что одного оборотня скоро пустят в расход. Она заодно с ведьмой? Вон какая коллекция разнокалиберных ножей, сушёные пучки петрушки под потолком, да и котёл такой, что если не целиком, то по кускам он туда точно влезет. Двоим надолго хватит…

Во время странствий Ларс насмотрелся всякого и такому повороту не удивился бы. Он ещё раз напряг мышцы, силясь разорвать ремни. Пустое, только разбудил!

Незнакомка что-то проворчала и села, одной рукой прикрывая зевоту, другой откидывая назад спутанные русые волосы. На лицо она оказалась миловидна — пожалуй, даже слишком. Но сейчас собственная жизнь волновала Ларса куда больше выразительных серых глаз и пухлых губ.

— Ты сдурел?! Ну-ка не шевелись!

А вот голос оказался резковатым, хотя, возможно, это спросонья. Незнакомка, стряхнув сонливость, вскочила с места и нависла над ним. Кончик косы мазнул по животу, сильные руки прижали его обратно к столу, и Ларс запоздало сообразил, что от женщины пахло волчицей. Хорошо пахло: терпкой берестой, ягодами ежевики и можжевельником.