— Я никогда не видел его таким счастливым, — сказал Стивен, его глаза весело сверкнули. — Обычно он очень угрюмый, знаешь? А теперь даже можно находиться в его компании. — Он подмигнул. Глаза у него были голубыми, но намного темнее и не такими яркими, как у Джека.

Я опустила взгляд, глядя на идеально отполированный пол, в котором моё отражение сверкало, как в зеркале.

— Джека здесь нет, — сказал Стивен, будто прочел мои мысли так же легко, как если бы они были написаны у меня на лбу. — Он уехал по делам в соседний город, но я знаю, что он собирался быть на балу сегодня вечером. Уверен, он бы хотел увидеть тебя.

Уголок моего рта чуть приподнялся.

— Наверное, я смогу попробовать попасть, если меня не прогонят, — ответила я с небольшой улыбкой.

— Пожалуйста, — сказал Стивен. — Я тоже хочу, чтобы ты была там. Я позабочусь обо всех приготовлениях. Тебе не нужно уходить.

Убедившись, что я смогу остаться хотя бы на бал, я вернулась в комнату, где останавливалась, но, войдя, нахмурилась от того, что увидела. Служанки носились туда-сюда, поднимая горы постельного белья.

— Что происходит? — спросила я, останавливая одну из самых молодых служанок, которая смутилась и застыла, а она то открывала, то закрывала рот, как рыба, выброшенная на сушу.

— Ой, извините, мисс, но нам сказали, что вы уехали, — пролепетала она, всё ещё краснея.

— Произошли небольшие изменения в планах, — ответила я, заглядывая в комнату и осматривая её. Помещение было совершенно голым, лишённым даже самых простых вещей. — Где мои вещи?

— Ваша мать и сестра сказали, что вы хотите, чтобы их немедленно отправили в Фроствудское поместье. Ваши вещи отправились полчаса назад.

Я открыла рот от изумления.

— Но… бал… — я едва смогла выдавить эти слова.

— Думаю, вы могли бы одолжить платье у одной из сестёр, — бодро вставила служанка. — Мои сестры всегда дают мне свои вещи.

Я натянула болезненную улыбку.

— У нас не такие отношения, — ответила я. — Могу ли я вернуть свою комнату?

— Боюсь, это невозможно, — раздался сиплый голос позади меня. Я обернулась и увидела Октавия, который, как всегда, держал в руках кипу пергамента. Он вытер длинный нос, оставив на нём следы чернил. Он выглядел ещё более похожим на крысу, чем обычно.

— Почему? — спросила я, стараясь не поддаваться раздражению.

— Согласно документам, которые ваша мачеха передала мне, хотя вы и являетесь дочерью покойного лорда Седрика Фроста, вы не имеете права на его имущество и, следовательно, не обладаете титулом и не можете претендовать на те права и привилегии, которые есть у дам, прибывших сюда по приглашению короны.

— Принц Стивен сказал, что я могу присутствовать, спросите у него, — возразила я.

— Но он не тот, кто распределяет комнаты и обеспечивает жильё. Этим занимаюсь я, и говорю нет. Если принц дал вам разрешение быть на балу этой ночью, вы можете присутствовать, но до тех пор я настоятельно прошу вас покинуть это место, иначе мне придётся вызвать стражу.

Половина меня хотела бросить ему вызов и дождаться, когда стража физически выведет меня из замка. Не верилось, что королевская семья может быть настолько безразличной, что выставит меня на улицу. Я бросила взгляд на мрачные тучи, сгущающиеся в небе. В такую погоду не стоило выходить на улицу. К тому же, мои вещи уже отправлены в Фроствудское поместье. У меня не было ни плаща, ни мехов, ни шали… ничего, что могло бы меня хоть немного согреть.

— Ну-ну, Октавий, не будь таким строгим, — раздался навязчиво сладкий голос моей мачехи. Кровь закипела в жилах. Я едва не сжала зубы до боли. Мачеха шла по коридору, а за ней, с тревожным видом, следовала Валия, изо всех сил пытаясь не расплакаться. Высокие каблуки Валенсии цокали по каменному полу всё ближе, пока она не приблизилась, понизив голос до мурлыканья. — Я буду рада, если ты останешься у нас. В конце концов, мы — семья. Кроме того, мои девочки нуждаются в ком-то, кому они доверяют, чтобы помочь им подготовиться к балу. Ну как скажешь, Ноэль? Я с удовольствием приму тебя. Я всегда была женщиной с благородным сердцем.

— Какое же это благородство, — вздохнула одна из служанок.

На этот раз я избегала взгляда Валии, чьи глаза умоляли меня принять предложение её матери.

Моё зрение помутнело от ярости. Я ненавидела всё в Валенсии, начиная от её умения манипулировать людьми и заканчивая её одержимостью внешностью. Как она смела предложить мне стать её служанкой и при этом вести себя, будто это какой-то святой дар милосердия? Подойдя близко к мачехе, я прорычала:

— Я лучше замёрзну насмерть в метели.

Лицо Валенсии не изменилось, но я услышала шёпоты шока от Октавия и служанок. Одна из них прошептала:

— Как неблагодарно…

— Вон, вон отсюда! — заголосил Октавий, суетливо хлопая руками и подгоняя меня по коридору. — Вон! Я доложу, знаете ли! Пока не начнётся бал, вы не можете войти обратно в замок! Вон!

Мне уже было всё равно, что они обо мне думают. Я презирала то, как Валенсии всегда удавалось заставить всех думать, что она — истинная благородная леди, в то время как вся её косметика и причёски лишь скрывали уродливую женщину, какой она была на самом деле. Если уж меня и выбрасывают на холод, то хотя бы не придётся принимать ложную благотворительность от той, кто обманула моего отца, заставив его поверить, что ей можно доверять.

Подняв высоко голову, я развернулась на каблуках и пошла прочь. Если Валия пыталась быть доброй, то она потерпела неудачу. Она была слишком напугана, чтобы постоять за себя или за других. Я не могла на неё рассчитывать. Я поклялась себе, что никогда не стану такой — боящейся столкнуться с несправедливостью и стоящей в стороне, равнодушно позволяя твориться злу. Это ведь именно то, что происходило со множеством граждан, которые с радостью позволяли дискриминировать магов, лишь бы это не касалось их самих. Но я была не такой.

Короткая прогулка от бокового двора замка до собачьего сарая была достаточно долгой, чтобы зубы начали стучать, а всё тело задрожало от холода. Когда я попыталась открыть дверь комнаты Джека, которая примыкала к сараю, то обнаружила, что она заперта. Сосульки… Он, наверное, запер её, когда уехал, предположив, что у меня есть другое место для ночлега.

Я вернулась в сарай и села, вздыхая от досады в одном из стойл, в то время как Кодиак просунул нос под мою руку, весело высунув язык. Зола подошла и положила лапы мне на колени, выпачкав и без того грязное платье.

— Вот тебе и платье для бала, — сказала я, наблюдая, как грязь продолжала растекаться по ткани. Зола тихо завыла и принялась жадно нюхать воздух, её хвост лихорадочно болтался, в то время как Кодиак поднял голову, чтобы лизнуть мне подбородок. Не выдержав их безусловной любви, уголки моих губ невольно приподнялись, и я принялась теребить их ушки.

Джек, наверное, увёз остальных собак, потому что в сарае остались только Кодиак и Зола. Здесь было необычно тихо без всего лая и воя, и, глядя на потолок, я заметила, как они закрыли глаза, погружаясь в довольное спокойствие.

Мне не удавалось заснуть. Как я могла уснуть, если не знала, где буду через день? Неопределённость будущего не отпускала меня, вновь и вновь напоминая о том, почему я так ненавижу свою мачеху и её семью. Я не могла жить в закрытой школе, меня выгнали из замка, а имущество, которое я думала унаследую, перешло к кому-то другому. В моей голове не было места для переживаний по поводу какого-то балла. Я была бездомной зимой.

— …она по любому прячется здесь, — раздался тот самый сиплый, гнусавый голос, который заставил меня вздрогнуть, когда двери сарая открылись. Сразу же Зола и Кодиак проснулись и начали лаять на незнакомца.

Звук металлических шагов стражников заставил сердце дрогнуть. Неужели они действительно выгонят меня в метель?