музыку! И я любуюсь малиновыми плюшевыми креслами, и изгибами балкончиков, и хрустальными люстрами, и наслаждаюсь запахом и всем этим театральным убранством! И шоу, и костюмы, и артисты, и лазерные хитроумные проекции были просто потрясающими! Я, конечно, не театральный критик и толком ничего рассказать не могу, но вы же представляете мою “душевную жажду” по всем этим ярким, мощным, красочным событиям. Вы представляете, что это значило для меня, “версальской няни” или уборщицы, или кого там ещё? Подружки Гийомушки, оголтелого официанта? Или в период какого ещё дружка-благодетеля всё это происходило...
А третий раз был более чем странен. Разумеется, меня всегда интересовали культурные связи. И при каждой возможности я их создавала и “цеплялась”. (Наверное, поэтому я до сих пор цепляюсь за нашу связь, ma chère Galina! Ту нить, тот клубок, который вы мне когда-то протянули...)
В Шатле меня пригласила одна итальянка. Представляете, туда, чуть не за кулисы! Чуть ли не в гримёрки, в святая святых, в кулуары театра! Ну кто откажется? Мы условились о встрече у служебного входа в театр. В последний момент итальянка отчего-то ретировалась, написала извинительное сообщение, что принять меня не сможет, но будет её коллега, “очень приятный молодой человек”, вот его номер... Я явилась в назначенный час ко входу и, заинтригованная, позвонила. На встречу ко мне вышел очень необычный персонаж, я бы сказала — клоун. Высокий, широкоплечий, весьма молодой человек, но был он какой-то напружиненный. И не сказать чтобы приятный. Тут же, чуть ли не в лифте (пыль, зеркало, ремонт) учинил мне допрос. (Вы знаете, как я не люблю
205
Галина Хериссон
все эти вопросы: а из какой страны, а где живёте...) То, что я русская, ему и так уже было известно от итальянки. Проект, который они затевали, был связан с Россией. Потому меня и пригласили. Речь шла об исторической реконструкции некого физического НИИ со всеми реалиями и персонажами из СССР тридцатых годов...
Я следовала по театральным коридорам за этим клоуном. Широкая спина в каком-то балахоне Петрушки, расшитом яркими крупными цветами. Светло-русые волосы надо лбом заплетены в нелепую косичку. Нос пуговкой. Глаза какие-то въедливые. Детина пригласил меня в крошечный кабинет — непонятно, то ли гримёрка, то ли инсталляция... Чистый натюрморт. Застывший и зловещий, хоть и освещённый ярким солнцем через высокое окно с видом на Сену. Стены в этой маленькой комнате были выкрашены в кровавый тёмно-красный цвет. Поэтому всё бархатно и затхло. Несмотря на яркие блики висюлек на хрустальной люстре, солнечных зайчиков от зеркала на трёхстворчатом шкафу и пересверкивания графина и кувшина для умывания в эмалированном тазу. Вся обстановка — прямо из тридцатых. И кресла, и стол, обитый зелёной кожей, и планшеты, и футляры на столе, и, красной пощёчиной — советский паспорт и корочка какого-то удостоверения. Внутрь которого я, конечно, загадывать не стала, но на чуть подкосившихся ногах опустилась на стул. А мой клоун уселся в кресло за столом. Взял в руки альбом вроде портфолио с фотографиями и стал мне демонстрировать, декламируя при каждой перелистнутой странице заученный текст. Жёстко и не особо давая мне вставить слово. А затем спрашивая, всё ли мне понятно, и согласна ли я “сотрудничать”.
206
НЕ ПРО ЗАЕК
Ой, вы же, наверное, уже слышали об этом скандальном проекте DAU? Сейчас о нём много в Париже шумят... В России и Берлине его вообще запретили...
... Люди в костюмах и прическах тридцатых с красивых чёрно-белых фотографий из “портфолио” проекта окончательно перенесли меня в ту эпоху. У меня аж руки вспотели. Было полное ощущение, что этот злой арлекин — следователь НКВД, а я — допрашиваемая, и мне нужно опознать тех людей с фотографий! На столе лишь не хватало какого-нибудь “маузера” и металлических щипцов. Брррр. Театральная пыль с красных занавесок танцевала в луче света. Но для меня тогда всё это будто не было театром! Я не запомнила точно наш диалог, помню только, что поделилась с мучителем своим впечатлением от этой комнаты. Наверное, он подумал, что я чокнутая. Но я всё это объяснила “впечатлительностью художника” и “русскими корнями”. Мне было очень неуютно, я как бы задыхалась, погрузясь в какую-то отдельную жизнь той эпохи, в ужасный эпизод кабинета следователя. А неуместный его костюм Петрушки лишь усиливал контраст. Сарказм, абсурд, подкуп, допрос, донос, пытка, стукачество и сотрудничество — вот неожиданное, непонятное впечатление от всей этой импровизированной “пьесы”!
Предлагалось смотреть фильмы, прямо там, в театре, отснятые талантливым режиссёром во время «реконструкции» того советского НИИ, связанного с именем нобелевского лауреата Льва Ландау и обсуждать эти фильмы с “подопытными кроликами”, то есть заинтересованными зрителями. Меня предупредили, что сцены там очень тяжёлые, реалистичные... И вроде бы мы даже назначили дату просмотра, но что-то у них
207
Галина Хериссон
там перепуталось, и на просмотр я так и не попала...
Потом подумала, с меня хватит и тех пятнадцати минут в “машине времени”, перенесших меня в ту эпоху и душивших полным ощущением странной “реальности происходящего”. Будто это было со мной в прошлой жизни. Будто сидела вот так, в кабинете с кровавыми стенами и боялась наручников и металлического взгляда того чёртова арлекина с повадками чекиста. Вышла я из театра, будто из плена, и побрела по набережной Сены, вдыхая солнце и воздух, потерянная, с тяжёлой головой... Что это было: паранойя или “Сила Театра”?»
Гримёрка
«Я сама обожаю все эти переодевания! Я не рассказывала, как я была гримёром? Ой, давным-давно, ещё в своём провинциальном городе... Было жутко интересно. На телевидение я гримировала дикторов, журналистов, политиков... А я — только после школы! Работала за копейки, но и научилась кое-чему. В театре, к сожалению, никогда не работала, не смогла проникнуть в этот полузакрытый мир. Зато было очень увлекательно гримировать на рекламных съёмках или на подиумах: на показах мод или презентациях крутых парикмахеров. Гораздо интереснее, чем сидеть в каком-нибудь салоне красоты и щипать брови. Ведь настоящие макияжи, вечерние или свадебные, требовались не так часто. Боди-арт тем более...
Ах, вы помните, я писала, что в Петербурге давала “Основы макияжа” в школе парикмахерского искусства? Для меня всё это, по сути, то же самое, что и преподавание изобразительного искусства. Я даже когда-то в университете написала программу, рукопись которой у меня благополучно спёрли, а
208
НЕ ПРО ЗАЕК
копии у меня не было (компа и флэшки, представьте, тоже). Ну и плевать — сказала я себе тогда. Оценка той курсовой работы была получена, я уже подумывала про переселение в Питер, а если кому-то удалось воплотить мои нескромные идеи в нашем городке — тем лучше... При переезде в новый город, тем более в другую страну, при моих обстоятельствах, о том, чтобы зарабатывать на жизнь гримом, не было и речи. Одно время я “красила” там и тут, на показах и перформансах друзей, полусквотеров. Обращалась в салоны красоты и известные парфюмерные магазины. Но с документами было никак, выглядела я не лучше... Да и сами знаете, ведь француженки особо не красятся! Разумеется, по сравнению с нами, femmes de l’est — «восточными женщинами».
А про боди-арт — да, это дело я люблю! Для меня это как бы эфемерные тату. Средство самовыражения: от украшения до шокирования публики. К настоящим татуировкам я никогда особо не стремилась: ни на своём теле, ни на чьём-то нарисовать вот так раз и навсегда. Ведь тело одно! Это ж до смерти! Ну да, можно дополнить или поверху дорисовать... А зачем, если можно их менять когда заблагорассудится или просто смывать! Да, я обожаю все эти рисунки, но никогда не смогла бы выбрать себе единственный, ну или там с десяток, покрывающий тело на всю жизнь. А в смысле профессии, как и любое творческое ремесло, услуги такие “продать” не так-то просто. Тем более что как и художников, татуировщиков тут тьма тьмущая...
