Питерская
Тем последним питерским её летом всё было замечательно: Лиза писала фреску с пейзажем по ночам. Её закрывали снаружи, в офисе. Она пользовалась холодильником (еда, бренди) и писала до утра, просыпаясь на диване за полчаса до прихода служащих. Дремала где-нибудь до вечера — и снова в офис. Когда заказ подходил к концу — был день Бастилии, середина июля. Вот — Свобода! Пошла на пляж Петропавловки. Ночью уже почти всех пускали. Пары, пары, моряки в лодках. Один, не вспомнить, как звали, был симпатичный. Предлагали отвезти на нужный берег, но она осталась на полуострове — Спасибо, мне и здесь хорошо! — одна гуляла до рассвета. Пришлось ждать свода мостов в утренней прохладе среди припозднившихся единомышленников.
Что за чудо — небо розовое! Вот тогда была рада, очень рада! Пространство. Воздух свежий над рекой. Улицы пусты и чисты. Не впервой пешком до Техноложки...
Уж сколько было хожено: с Пяти углов на Староневский. Через Невский и Дворцовую на Петроградскую. С Петроградской через мосты к Пяти углам. С Владимирской по Литейному к Дворцу Юрьевской.
15
Галина Хериссон
* * *
Недалеко от Техноложки был её сквот — бывший театр «Перекрёсток». Там они жили несколько месяцев весьма пёстрой компанией, платя мзду бывшему директору театра. Тот, в свою очередь, платил мзду чиновникам, которые закрывали глаза на «непотребство». Художники, скульпторы, музыканты, да и просто иногда алкаши ошивались тут, общались, спали, пили, работали, творили и чудили. Зарабатывали в этих старинных помещениях с высокими потолками только рекламщики. Они печатали тут свои баннеры. Помимо высоких потолков и готических окон, от атмосферного театрального антуража тут был какой-то старый реквизит, облюбованный художниками: пыльные мятые костюмы бог знает каких персонажей, старый чёрный рояль и подвешенные к потолку плотными тросами качели, излюбленные всеми гостями сквота. То бишь мастерских. В этих мастерских Лиза и сотоварищи творили чудеса из гипса: делали слепки с собственных обнажённых тел, а однажды, на заказ того самого цветочного магазина, отлили пять дорических колонн для какого-то крутого приёма в Юсуповском дворце.
Работа была адская: днём — с цветами в бутике по десять часов, а ночью — с гипсом под руководством полусумасшедшего лепщика Димы. Почти и не заработали ничего: доставка тяжёлых мешков гипса стоила дороже самого гипса! И пойди объясни это скупердяям-флористам. И объясни — почему днём в магазине ты валишься с ног, зеваешь и то и дело отлучаешься в подсобку выпить кофе... Впрочем, не только из-за этих гипсовых «экспириенсов». Правду сказать, Лиза в тот период нередко зависала в незабвенном (не существующем ныне) клубе 16
НЕ ПРО ЗАЕК
«Молоко». И ночевала на чёрных кожаных диванах, припозднившись после очередного концерта, на который приглашалась по спискам со всей весёлой компанией «Бартанги»...
А с Петроградской один раз шла пешком. Ночью в начале марта, по мостам через Неву и вьюгу. Подхватила бронхит и кашляла месяц. Её задержали тогда вместе с непутёвым дружком Костиком за «отсутствие регистрации». Промурыжили пару часов в Петроградском отделении милиции и часа в три утра сказали:
— Вали в свой Мухосранск!
— Ребят! — взмолилась Лиза, — Ну давайте я хоть до первого троллейбуса посижу тут у вас?
Ответ буквально приводить не буду. Неприлично. Но отчим Костика, сильно недолюбливающий Лизу, сказал ментам по телефону:
— Этого малолетнего придурка подержите в обезьяннике до завтра, пусть ума наберётся. А красноволосая курица пусть валит...
* * *
На Пяти углах была её коммуналка с татуировщиками. Других весьма живописных соседей она описывать подробно не стала — совсем другая жизнь... А про татуировки: она рисовала их шариковой ручкой, иногда расцвечивая косметическими карандашами и закрепляя пудрой. Уж этого добра у неё было навалом. Она взяла с собой профессиональный набор из России, рассчитывая тут заработать макияжем и эфемерными татуировками — боди-артом... Как тогда, ещё в школе Сергея Балахнова (как раз на Литейном), где преподавала парикмахерам основы грима, попутно
17
Галина Хериссон
отдавая свою бесстрашную рыжую голову под любые покраски и самые дикие стрижки — идеальная модель! Её и постриг Паша — любимый парикмахер из этой школы, как раз перед отъездом. А Балахнов просил Лизу по блату нарисовать ему японского дракона. Денег, разумеется, за рисунок не предлагал, а взамен предлагал «услугу» — накатать на имя Лизы бумажку, мол, работает она в Школе Самого Сергея Балахнова преподавателем. Блеск. Лиза вежливо отказалась...
А во дворце Юрьевской был тогда Петербургский филиал Европейского Университета. Она таскалась туда пешком вольным слушателем на курсы по истории искусства и современной архитектуры. Корбюзье, Жан Нувэль, Заха Хадид... И не думала, что когда-нибудь увидит все эти красоты вживую.
* * *
Теперь с Питером было покончено, ну хотя б на время (так она тогда думала). Нужно только дождаться визы. В Москву, в Москву!
Было жарко. На формальности ушло немало денег и переживаний, но всё-таки — получила! Такую зелёную шенгенскую визу... Жила у друга на окраине с котом Борисом. Смотрела фильмы. Потом поехало: Киев, Львов. Красоты украинские её не задержали. Граница! Заграница!
Дорожная
Времени оставалось не так уж много, и виза жгла карман. Во Львове долго искала остановку маршрутки, которая едет до контрольно-пропускного пункта. Вернулась на вокзал за пять минут до отъезда. Как раз нужная маршрутка!
18
НЕ ПРО ЗАЕК
На польскую границу желали ехать самые разные пассажиры, лиц которых она не запомнила, только монашку-католичку в сером платке, едущую дальше, в Краков.
На границе — очередь. Торговцы с баулами в клетку. Народ в клетке. Их было несколько «туристов» — блондинка Магда в дредах и Юлек загорелый. «Отсеянные» от челноков, они довольно быстро прошли пограничный контроль (поляки возвращались домой, в Варшаву), не считая пристального разглядывания её выстраданной визы, которой, наконец, дали «добро» красной квадратной печатью.
Ça y est5!
В поезде на Варшаву разговорились. Магда пригласила к себе домой. Ужин, ванна (никак не могла спустить воду — ох уж эта европейская сантехника!) и добрая мама. Чёрный кот Мускат привезён с французских виноградников.
***
Всё начиналось замечательно. Днём она была на трассе.
Ну а вы что думали? Тех денег, заработанных пейзажами, едва бы хватило на самолёт. И изначально, ещё в апреле, план был таков: ехать стопом. Спутников не нашлось. Да и это был ЕЁ путь. Только её.
По виду Польша не сильно отличалась от дома. Дома, деревья, дороги. Наконец, остановился грузовик типа ЗИЛ. Усатый папаша за рулём сносно понимал по-русски. Повёз. Заговорил. Довольно быстро начался диалог не без грязных намёков. Остановились. Сошла. Грунтовая дорога уходила влево, а ей нужно было
5 Ну вот, сделано
19
Галина Хериссон
прямо. Как можно прямее.
Потом подсадила дама: седая, с короткой стрижкой и болью в голубых глазах. Она была на дешёвой легковушке и взяла попутчицу, желая поделиться. У неё недавно умер молодой сын. Пассажирка, возможно, была его возраста... Разговаривали на смеси польско-русского. Старое поколение понимает по-русски. При въезде в городок дорогу пересекала похоронная процессия. Всё было понятно без слов. С влажными глазами дама дала ей банку сардин в томате и ещё чего-то съестного. В бутылке воды развела витамин С со вкусом апельсина.
— Держи. Береги себя! — Милая женщина.
Так и повелось: добрый водитель перемежался злым. А как сказать иначе? Мало кто понимал маленькую девушку, одетую в цвета польского флага (мама Магды тогда пошутила), желавшую пересечь вот так три страны.
