— У тебя что-то нарисовано на лбу, — нахмурилась жена.

Горский поспешно начал ладонью стирать художества и услышал детские вопли в коридоре. Его сердце сжалось в тревоге.

Он быстро накинул халат и выскочил в коридор. А там в его сторону по ковровой дорожке бежали два мальца в пижамах.

— Папа, папа! Смотри, что на мне нарисовал Демьян, пока я спал! — тоненько прокричал один из сыновей, указав на свой лоб.

На нём красовалась задница.

— Нет, это Пашка нарисовал, а не я! И себе он тоже нарисовал, чтобы ты подумал на меня! — сбивчиво протараторил другой малец. Его лоб также украшала схематично нарисованная жопа.

На крики детей в коридор вышли и другие отпрыски Горского. У кого-то на лбу красовался намалёванный член с яйцами или задница. А у кого-то на этом месте была красная кожа, намекая что её хозяин только-только стёр непристойное художество.

Разъярённый граф сразу же начал расследование. Он со старшими сыновьями опросил всю семью, а потом охрану и прислугу. Все клялись богами, что это не их рук дело.

И тогда старший сын граф мрачно проговорил, потирая горло:

— Неужели кто-то посторонний сумел пробраться в наш дом? Ведь этот негодяй мог запросто перерезать нам всем глотки.

— О! — выдохнул Горский, поражённый внезапной догадкой.

Он резко остановился, словно врезался в невидимую стену.

— Что? — спросил его сын, восседая в кресле.

Они вдвоём с отцом находились в кабинете.

— Громов! — зло процедил Горский, сжав руки в кулаки. — Он грозился вырезать всю мою семью, если я продолжу… кхем… работать с ним.

— Ты думаешь, это он?

— Уверен, — хмуро выдал мужчина и плюхнулся в кресло около рабочего стола. — Всё, что мне удалось узнать о нём, говорит, что эта безумная проделка как раз в его духе.

— И как мы поступим? Послать кого-то к его семье? Приказать удвоить количество наших охранников?

Горский ответил далеко не сразу. Он раздумчиво наморщил лоб, взвешивая все «за» и «против». Мужчина отринул эмоции и с холодной головой просчитывал варианты.

— Охранников удвой. А остальное… Мне нужно хорошо подумать, как поступить дальше, — процедил граф, положив на стол крупные кисти рук.

— Подумать⁈ — удивился его сын, выгнув брови. — А чего тут думать? Громов нанёс нам тяжкое оскорбление.

— Ты не понимаешь. Тогда, на вечеринке, я смотрел в его глаза и видел полубезумного человека, не ведающего страха и сожалений. Я посчитал, что он просто блестящий актёр, сумевший натянуть такую маску. Но сейчас я понимаю, что это была не маска. Он опасен. Не стоит недооценивать его.

— Ты хочешь замять дело? Разойтись миром? — нахмурился парень и потёр лоб, где час назад красовался похабный рисунок.

— Пока не знаю. Но одно всё же знаю точно. Мы не сможем контролировать Громова. А такой слуга нам не нужен. Всё, иди. Выполняй мой приказ.

— Хорошо, отец, — проронил парень, встал и вышел.

Граф задумался. И тут вдруг он заметил краем глаза фигуру, проявившуюся возле стены, словно прежде её скрывала иллюзия.

— Херак! — выдохнул Громов и опустил биту на голову ошеломленному Горскому, не успевшему даже хрюкнуть.

Лишив графа сознания, я надел на него антимагические наручники, ещё вчера честно украденные из отделения полиции. Полезная же вещь. Они замечательно смотрелись на крупных руках Горского.

Положив биту на подоконник, я выкатил кресло с графом на середину комнаты и поставил перед ним стул. Подумал немного и вставил в рот смертному кляп из носовых платков. А потом привязал его к креслу прихваченной из таунхауса Громова верёвкой.

Запер дверь, уселся на стул и от души съездил кулаком по челюсти Горского. Его расслабленное тело чуть не вылетело из кресла.

— Перестарался, — поморщился я.

— М-м-м, — глухо простонал Горский и открыл глаза.

Граф не сразу пришёл в чувство. Сперва он несколько секунд болезненно стонал и мутным взглядом смотрел, как я деловито чищу ногти его золотым писчим пером. А уже затем лицо Горского исказилось от ярости. По серым щекам пошли красные пятна.

Однако мужчина быстро взял себя в руки. Всё-таки он не малолетний идиот, а глава рода, аристократ.

— Итак, граф, думаю, вы достаточно впечатлены демонстрацией моих возможностей, — спокойно начал я, швырнув перо в грудь Горского. — Я дважды проникал в ваш дом. Один раз ночью, когда выпустил своего внутреннего художника. А второй раз буквально полчаса назад, и всё это время находился в вашем кабинете. Надо ли вам говорить, что нет места, где бы вы могли спрятаться от меня? Да и не только вы, а ещё и ваши дети. У вас замечательные дочери.

В глазах Горского вспыхнул гнев, а изо рта вылетело мычание.

— Что? Не понимаю вас, но наверняка вы мычите что-то геройское, — саркастично усмехнулся я и вперил в графа свой наиболее безумный взгляд.

Тот перестал мычать и дёргаться.

— Правильное решение, — улыбнулся я, встал со стула и похлопал Горского по щеке. — Что ж, граф, вот вам моё безальтернативное предложение. Очень выгодное и милосердное. Вы прекращаете любые попытки как-то навредить мне или моей семье и выплачиваете солидную компенсацию. Вы даже не представляете, через какие душевные потрясения мне пришлось пройти. Я, дворянин, бился в «обезьяннике» на потеху черни! Это стоит кучу денег. Вот вам и придётся заплатить. А я, в свою очередь, забываю о вашем существовании. Ну а если вы откажетесь, кровь зальёт коридоры вашего замечательного особняка.

Конечно, я бы мог выставить Горскому более жёсткие требования, но решил не перегибать палку. Граф гордый смертный. Он мог и отказаться. А мне что-то совсем не хотелось убивать его детей. Одно дело взрослых и как-то напакостивших мне, а другое дело безвинных отпрысков графа. Я же не маньяк какой-то. Да и смерть Горского ничего бы не решила. Его сыновья принялись бы мстить мне. И их бы пришлось убить. А у меня и так дел хватает. Не хочется заниматься мелкими разборками.

— М-м-м, — согласно промычал граф, немного подумав.

— Мудрое решение, — улыбнулся я и вытащил изо рта мужчины кляп.

— Кто вы такой, Громов? — прошипел тот, морщась от боли в быстро опухающей челюсти. Да и затылок у него тоже болел.

— Ночной кошмар любого, кто недооценивает меня. Вы ещё легко отделались. Обычно я у своих врагов выбивают зубы. Но вы молодец, подготовились, превратили свои зубы в жёлтые пеньки. Мне такие в коллекцию не нужны.

Во взгляде графа мелькнуло что-то похожее на страх человека, оказавшегося во власти безумного доктора с окровавленной пилой в руке. Отчасти поэтому он очень быстро согласился на мои условия, сопроводив их самыми страшными клятвами, подтверждающими нерушимость нашей сделки.

После этого я так же незаметно покинул его особняк, полностью уверенный, что Горский сдержит своё слово. Впрочем, и я собирался сдержать своё. Граф попросил меня никому не рассказывать о том, что произошло.

— А теперь в подземелье Хаоса, — пробормотал я, оказавшись в безлюдном проулке.

Я вытащил амулет жрицы из сумки-артефакта, принадлежащей баронессе Огневой. Её я ночью забрал из квартиры аристократки, а ещё взял у Громова заряженную ловушку. Она позволила напитать энергией амулет, который сейчас перенёс меня в подземный коридор, облепленный светящимся мхом.

Я поднял разряженный амулет, положил его в сумку к пустой энергетической ловушке и поправил дядюшкину саблю, висящую в ножнах на поясе.

— Эх, дороги мои, дороги. Выносили ноги, помогали боги, — принялся тихонько напевать я, двинувшись по поганкам.

Они превращались в кашу под подошвами моих берцев. А спёртый воздух проникал в лёгкие. Уши же ловили подозрительные звуки.

Мне нельзя встречаться с монстрами. Нужно незамеченным добраться до жрицы. По этой причине я практически сразу прекратил напевать и молча двинулся по коридору, избегая чудовищ.

К счастью, я всего за десять минут добрался до места назначения — пещеры с двумя статуями около входа. Одна изображала дивно красивую женщину в развратной позе. А другая пугала образом злющей самки-драхнида. Я отвесил ей щелбан и осторожно вошёл в небольшую пещеру.