В то время как Майя Плисецкая идет на кухню и готовит нам чай, Родион показывает мне квартиру. Мы как раз разговорились о живописи и картинах, которые они получили в подарок. Холл с застекленными шкафами, цветами и большими афишами с именем Майи почти целиком принадлежит балерине. В комнате, которая служит и спальней, и гостиной, на передней стене висит большой ковер, сотканный с стиле французского художника Фернана Леже. Напротив стоит телевизор с видеомагнитофоном. По просьбе Щедрина почти все балетные спектакли, поставленные и исполненные Плисецкой, записаны на видеопленку. Кровати, которые используются и как диваны, застланы толстыми парчовыми покрывалами. Наряду с передачами концертов, балетных спектаклей и театральных постановок супруги, когда бывают дома, смотрят по телевизору все интересные футбольные матчи.
Повсюду на стенах висят картины Марка Шагала разных размеров с посвящениями художника. Плисецкая, которая принесла нам чай, включается в разговор: «С Шагалом мы были очень близкими друзьями». Каждый раз, когда они приезжали к Шагалу в Сен-Поль-де-Ванс (на юге Франции) – а это случалось довольно часто, – он дарил им картину. Скончавшийся в марте 1985 года художник увековечил свою землячку как балерину на расписанном им плафоне нью-йоркского театра «Метрополитен-опера».
Надежда Леже, недавно умершая вдова Фернана Леже, также подарила Майе Плисецкой много картин. Картина раннего Леже-абстракциониста, висящая на стене в соседней комнате над бесчисленными чемоданами, которые или еще не распакованы после последней поездки, или уже подготовлены для новой, стоила бы на Западе не менее миллиона западногерманских марок. Картину Сальвадора Дали ей вручили в качестве подарка в Нью-Йорке. С самим художником ей случилось встретиться только один раз в парижском фешенебельном ресторане «У Максима». Тогда он подошел к ее столу, поцеловал руку и прошептал на ухо две строки из русской народной частушки.
Картина Жоржа Брака висит, как бы между прочим, в прихожей над сложенными на полу зимними автомобильными покрышками. Того, что все эти картины всемирно известных художников стоят целого состояния, Плисецкая и Щедрин, целиком поглощенные своим искусством, до конца еще не осознали. У них есть дело, которому они отдаются без остатка. На все остальное у них остается мало времени. Ничто, кроме серфинга или парусного спорта летом и горнолыжного спорта зимой, не может оторвать Родиона Щедрина от нот. Хотя его жена тоже любит эти виды спорта, но, опасаясь получить травму, не занимается ими. Дачу, которую они много лет назад приобрели за сумму, соответствующую более чем 30 000 западногерманских марок, примерно в 40 километрах от Москвы в Снегирях, они из-за недостатка времени почти не используют. А автомобиль марки «Мерседес», который Плисецкая купила на валюту в ФРГ прямо на заводе в Штутгарт-Унтертюркгейме, почти всегда стоит в гараже, потому что обоих, как правило, возят на служебной машине.
По советским меркам Майя Плисецкая и Родион Щедрин – состоятельные люди, которым не приходится тревожиться о деньгах. Средства есть, следовательно, нечего о них и говорить. «Чтобы меня деньги вообще не интересовали, я не могу сказать. Я бы солгала, если бы утверждала это, – говорит прима-балерина. – Но работа в Большом театре дает мне значительно больше, чем просто много денег». Автомобили, дом и яхту имеют многие, говорит Плисецкая, но мало кто может танцевать в Большом театре. Для нее этот театр – «самое красивое здание в мире». И в самом деле, она и Большой театр много дали друг другу.
В месяц она зарабатывает 550 рублей. Это соответствует зарплате министра и приблизительно в три раза больше, чем получает средний советский гражданин. От многочисленных зарубежных турне она может оставить себе часть западной валюты и в специальных валютных магазинах покупать на них разные товары, которых нет в обычных советских магазинах. Свои потребности в модной одежде, которую трудно приобрести в московских магазинах, она удовлетворяет во время поездок по западным странам. Но слишком большого значения она этому не придает. «Я часто надеваю то, что попадется под руку». Ее муж частенько не пускал ее из дома, потому что, по его мнению, она была не так одета. Плисецкая лучше всего чувствует себя в джинсах, спортивных блузках и пуловерах – к досаде ее друга модельера Пьера Кардена, которому хотелось бы всегда видеть на балерине свои модели. Всемирно известный портной шьет для нее изысканные платья, костюмы и пальто, а также создал костюмы Плисецкой для многих спектаклей. Для звезды мировой величины парижский создатель мод все делает безвозмездно, и его не страшат дополнительные издержки на поездки к ней в Москву в Большой театр.
Небольшие материальные привилегии и преимущества, связанные со статусом прима-балерины в Советском Союзе, для Майи Плисецкой не более чем приятные мелочи жизни; в отличие от Запада в СССР нет официального титула «прима-балерина». Плисецкая просто балерина. Прима-балериной она стала (без употребления этого титула), получив высшие государственные отличия: Ленинскую премию, звание Народной артистки СССР и другие.
За все время, что она танцует в Большом театре, Плисецкая не пропустила по болезни ни одного спектакля, хотя сверхвпечатлительная балерина уже десятки лет не может спать без снотворного. «Каких-либо болезней я, слава богу, не знаю», – радуется она. При этом она не щадит ни физических, ни душевных сил. У нее, как у первоклассного антрепренера, расписаны наперед дни, месяцы и даже годы. Причитающийся ей в театре двухмесячный отпуск она еще никогда не использовала. В летнее время, когда Большой театр закрывается, Плисецкая еще и теперь совершает турне по восточным и западным странам. Наряду со своими прямыми обязанностями балерины она взяла на себя еще и хореографию. В качестве директора руководит балетом римской оперы. Чтобы иметь возможность самой выступать в Большом театре и за границей, она пригласила в римскую оперу двух балетных педагогов из Ленинграда, которые выполняют повседневную кропотливую работу.
Когда Майя Плисецкая возвращается из Рима или Мюнхена в Москву, она не спешит кратчайшей дорогой домой на улицу Горького, а едет кружным путем мимо Большого театра. Перед восемью колоннами портала своего «самого красивого здания в мире» она останавливается, пребывает некоторое время как бы погруженная в молитву и только после этого отправляется домой. Для нее Большой театр – волшебство, магнит и храм одновременно.
За едва ли не полвека Майя Плисецкая бесчисленное количество раз танцевала в балетных спектаклях Большого театра («Я не бухгалтер и никогда не считала»). Тысячи балетных туфель износила она за это время. Театр в центре Москвы все еще бывает заполнен до отказа, когда на афишах появляется имя Майи Плисецкой. После каждого действия ей устраивают бурную овацию, а после представления зрители встают, скандируют и в восторге непрерывно кричат: «Браво, Майя! Браво, Майя!» Сотни букетов, большей частью из роз, один за другим летят на сцену.
«Как только зрители не захотят больше на меня смотреть, я сразу прекращу танцевать. Я танцую не для себя, а для публики», – говорит Плисецкая, которая 20 ноября отмечает свой день рождения. Множество матерей в Советском Союзе дали своим дочерям, родившимся в этот день, в честь Майи Плисецкой имя Майя.
Однажды женщины из Ленинграда написали ей к Новому году: «Уважаемая Майя Михайловна, сердечное спасибо за старый, уходящий год. Вы принесли людям так много счастья и радости, сотворив чудесное и незабываемое. Можете быть уверены, что, говоря это, мы выражаем мнение многих, многих людей. Желаем Вам огромного счастья, такого же, какое Вы дарите людям». И супруги из Подмосковья: «Вы – драгоценный камень русского балета и национальная гордость России». Почитатели шлют ей также шерстяные носки, чтобы ноги всегда были в тепле, а печенье собственного приготовления, которое Плисецкая получает по почте, должно придавать ей силы.
Балетная карьера Майи Плисецкой началась в конце 20-х годов. По одному из оживленных московских бульваров взад-вперед бегала взволнованная женщина и спрашивала прохожих: «Вы не видели моей дочери, маленькой рыжеволосой трехлетней девочки?» Никто из тех, к кому она обращалась, не мог ей помочь. Женщина побежала дальше и увидела на тротуаре группу людей. Из репродуктора неслись знакомые мелодии вальсов Шопена, под которые се дочь Майя танцевала на глазах у собравшейся толпы.
