А в 1830 г. Россию поразили засуха и эпидемия холеры. Страхи, панические слухи, карантины, нарушившие торговлю и снабжение, вызвали бунты в Севастополе, Тамбове. Холера парализовала и Москву – но в эпицентр смертоносной заразы приехал император. Ободрил людей своим присутствием, молился с ними в Успенском соборе. Лично руководил противоэмидемическими мерами. Москвичи превозносили царя, готового жертвовать собой ради подданных, восхищенный Пушкин посвятил ему стихотворение «Герой».

А Европу сотрясло другое бедствие – революции. Ниточки опять тянулись из Англии. Во Франции король Карл X резко изменил политический курс, решил дружить с Россией, заключить союз. И его свергли. Сам принцип легитимной власти по праву наследования был упразднен. Короля стал выбирать парламент, посадил на трон Луи Филиппа, вернувшегося в антироссийский альянс с Англией, ввел широчайшие либеральные «свободы». Следом полыхнуло в Бельгии – она вдруг вздумала отделиться от Нидерландов, хотя до сих пор никаких трений между ними не было. Но была порушена экономика британских конкурентов, королем Бельгии выбрали герцога Саксен-Кобургского Леопольда, жившего в Лондоне, и само новое государство попало под покровительство Англии.

А европейские революции, надежды на помощь Запада, холера и бунты в России вдохновили заговорщиков в Польше. В ноябре она взорвалась восстанием, охватившим и Литву. Польские и литовские помещики развернули партизанскую войну в Белоруссии. Да, Запад в стороне не остался. Англия и Франция начали поставлять полякам оружие, раздували симпатии к ним в прессе. При этом рушили светлый ореол освободительницы, которым до сих пор пользовалась Россия, – реанимировали старый образ средоточия деспотизма, угрозы «цивилизованной Европе». А британские и французские дипломаты полезли с посредничеством в «урегулировании конфликта».

Царь их «услуги» отверг. Охарактеризовал восстание «гнусным предательством» и сугубо внутренним делом России. Но поляки сформировали 150-тысячную армию. Бои завязались трудные и жестокие. А 12-летнему Саше было о чем подумать. Почему поляки, всего полтора года назад такие радушные, гостеприимные, превратились вдруг во врагов? Зверски убивают русских, и даже своих генералов, сановников, оценивших благородство России, налаживавших с ней нормальные отношения, – многих из этих жертв наследник видел в Варшаве.

Хотя польские смутьяны опять оказались связаны с русскими. В разгар сражений в Москве арестовали студенческую организацию чиновника Сунгурова, 26 человек. Обсуждались восстание, цареубийство, установление республики. Время было военное, и военный суд Московского округа вынес 12 смертных приговоров. Правда, революционеры не успели ничего натворить, и царь всех помиловал. Лишь двое руководителей отправились пожизненно на каторгу, 6 человек были отданы в солдаты, остальные отделались ссылками в имения или были освобождены под надзор полиции.

Но и холера продолжалась, в 1831 г. добралась до Петербурга. Из-за карантина на несколько месяцев прекратились занятия у наследника. А в столице, похоже, поработали еще и агенты поляков или их «друзей». Распустили слухи об «отравителях», будто доктора и полиция специально губят людей. Народ взбунтовался, на Сенной площади разнес центральную холерную больницу, перебив лекарей и полицейских. И снова ярко проявил себя государь. Примчавшись на коляске, въехал один в буйную толпу, крикнул громовым голосом: «Православные, что вы делаете? Забыли Бога, забыли обязанности ваши и производите беспорядки! На колени!» Один усмирил мятеж собственной волей и авторитетом. Масса людей повиновалась, рухнула перед ним, стала молиться.

Взбунтовались и военные поселения вокруг Старой Руссы, там пришлось подавлять войсками. Однако поляков не спасли ни эпидемия, ни иностранная поддержка. 26 августа 1831 г. после кровопролитного штурма Варшавы переругавшийся между собой революционный сейм капитулировал. К побежденным Николай I отнесся с редким великодушием. Никаких репрессий не было. Пленных, взятых в боях, распределяли служить по русским войскам. А тех, кто сдался, распускали. Даже арестованных руководителей восстания вскоре выслали за рубеж. Чтобы не допустить голода в разоренной стране, туда отправили запасы хлеба, гурты скота – нуждающимся продовольствие раздавали бесплатно.

Но саму Польшу за коварство и неблагодарность Николай наказал. Ее конституцию упразднил, Царство Польское становилось нераздельной частью России, лишалось сейма, собственной армии и валюты. Не ценили дарованную автономию – живите без нее. Варшавский и Виленский университеты, превратившиеся в эпицентры революции, были закрыты. А царские дети и их товарищи читали гремевшие по всей стране стихотворения Пушкина, посвященные этой победе: «Клеветникам России», «Бородинская годовщина». При этом Саша получил и новый титул. Со времен Александра I «цесаревичем», как официально величали наследника, значился Константин Павлович. От трона он отрекся, но обижать старшего брата и лишать титула Николай I не стал. Теперь Константин, сбежавший от восстания, умер от холеры, и 3 сентября в волне указов о победных наградах отец повелел именовать Сашу «государем наследником, цесаревичем и великим князем».

Царскосельская железная дорога

Противопоставление Жуковским с его либеральным пацифизмом государя-воина законодателю и попечителю о народных нуждах было совершенно неправомочным. Тут уж он явно забыл Ивана Великого, Ивана Грозного, Петра I, отлично сочетавших в себе эти качества. Таким был и Николай I. Необходимость преобразований он осознавал гораздо глубже, чем революционеры, спекулировавшие на них. Даже во время следствия над декабристами специально собрал и внимательно изучал мнения мятежников о недостатках в государстве, предложениях реформ.

В первую очередь это касалось крепостного права. Причем юридически оно зиждилось «на песке». Введенное позже, чем на Западе, в 1592 г., изначально оно означало только запрет для крестьян уходить от одного землевладельца к другому. Но вся земля принадлежала государю, который и жаловал ее в потомственное владение (вотчины), а большинству дворян давал временно, как плату за службу (поместья). Такой порядок узаконило Соборное уложение царя Алексея Михайловича в 1649 г. Оно тоже лишь прикрепило крестьян к хозяйству! Продавать их, отбирать их наделы и имущество запрещалось – «крещеных людей никому продавати не велено» [14].

В конце XVII в. Федор Алексеевич и Софья внедрили в России польские порядки, дворян стали называть «шляхетством», простонародье – «подлым людом». Но и при Петре I розничной торговли крестьянами еще не было. Хотя он уравнял поместья с наследственными вотчинами, превратив их в собственность дворян – за это установил для них пожизненную службу. Стал приписывать государственных крестьян целыми деревнями к заводам – и они тоже становились зависимыми. А незадолго до смерти, в 1724 г., Петр ввел «подушную подать», всеобщий налог на армию и флот. С крепостных ее собирал помещик, платил государству по количеству «душ». Отсюда утверждалось представление, что и «души» – его собственность.

В последующие годы безалаберным Петром II рулили аристократы, снова брали за образец Польшу с ее «свободами» для магнатов. А там крепостное право было суровым – и тут-то пошла торговля крепостными. Но без всяких законов, «явочным порядком». Первый законодательный акт по данному вопросу появился лищь при Елизавете. В 1746 г. указ Сената определил, что владеть крепостными могут только дворяне: «Впредь купечеству, архиерейским и монастырским слугам, и боярским людям и крепостным, и написанным ко купечеству и в цех, такоже казакам и ямщикам и разным разночинцам, состоящим в подушном окладе, людей и крепостных без земель и с землями покупать во всем государстве запретить» [15].

Из текста видно, что торг уже шел вовсю, крепостными обзавелись купцы, слуги и даже крепостные. Их собственность признавали незаконной, отбирали. Но казаки, выслужившиеся в офицеры, становились дворянами с правом иметь крепостных. Среди купцов делалось исключение для владельцев предприятий, и продолжалась практика приписывать крестьян к заводам. А в 1755 г. Елизавета окончательно передала заводских крестьян хозяевам, уравняла с крепостными.