– Давай на выход! – кричит он второму мужчине в маске, и тот сразу же исполняет приказ, оставляя напарника в окружении.

Но тот не собирается сдаваться. Это не было героическим самопожертвованием – у вооруженного ублюдка точно есть план действий. И в следующую же секунду я с ужасом понимаю… что являюсь элементом этого плана.

Мужчина делает шаг в сторону, хватает меня за ворот пальто, рывком тянет вверх, заставляя подняться, и оказывается у меня за спиной. В плечо упирается пистолет. Я не успеваю даже толком испугаться, как уже оказываюсь в заложниках.

Я. В заложниках. У вооруженного преступника. В центре Детройта. Практически посреди бела дня. В чертовом офисном центре.

Дядя будет просто в восторге.

– Веди себя тихо, – шепчет мужчина мне на ухо, слегка прислонившись к моей спине. А после отступает на шаг назад, не убирая пистолет.

В горле ощущаю отголоски бешеного стука своего сердца. Паника запоздало начинает охватывать меня, но я из последних сил стараюсь сдерживать ее, чтобы не потерять способность хоть как-то соображать. Пытаюсь вспомнить прослушанные инструктажи но все эти заученные планы поведения в таких ситуациях напрочь вылетают из головы. Я не могу даже ровно дышать.

– Опустите оружие! – громко требует один из охранников. Все они вынуждены держать руки поднятыми. – Копы уже в пути, отпустите девушку. Вам не нужны заложники, это вас не спасет!

– Посмотрим, – доносится тихая усмешка за моей спиной.

Его рука опускается на мое плечо. Вместе со мной мужчина быстро отступает к выходу, и охрана не рискует стрелять или приближаться к нам. Не могу их осуждать – ублюдок в маске ведет себя достаточно внушительно.

Он с силой выталкивает меня на улицу, тут же крепко хватает за руку и тянет к машине. Ничем не примечательная белая Kia Stinger припаркована напротив бизнес-центра. Дуло пистолета недвусмысленно упирается в шею, будто заранее пытаясь умертвить во мне надежды на побег. Не стоило, я и без того едва переставляю ноги от страха.

Сирена полицейской машины раздается совсем рядом. Мужчина понимает, что стоит ему отпустить меня – и по нему, скорее всего, откроют огонь. Причем как из здания, так и со стороны прибывших полицейских. Поэтому он открывает дверь с правой стороны, забирается в машину и быстро перемещается на сиденье водителя. Он не отпускает мою руку, буквально утягивая за собой – на место пассажира.

Как только заводится двигатель, на стеклах появляется тонировка, наглухо скрывая нас от посторонних глаз. Мужчина одним нажатием кнопки блокирует все двери, срывает с лица пластмассовую маску какого-то азиатского демона и швыряет ее на заднее сиденье.

Он оказывается молод, ненамного старше меня. Если бы не происходящее безумие, я бы наверняка сочла его привлекательным. Во внешности этого человека есть что-то жуткое, кричащее об опасности, но странно притягательное. Я оцепенело запоминаю его черты лица, понимая, что нет ничего хорошего в том, что он так бесстрашно позволяет мне его рассмотреть.

Он не собирается отпускать меня.

– Пристегнись, – бросает мужчина и тут же нажимает на газ.

Отчаянно взвизгивают колеса, пока Stinger пересекает две сплошные и вылетает на перекресток, игнорируя красный сигнал светофора. От скорости меня вдавливает в сиденье, перебивая и без того судорожное паническое дыхание. Я то и дело бросаю взгляд в боковое зеркало, слепо надеясь, что еще не все потеряно: что полицейские нагонят преступника, и все разрешится само собой. В голове мелькает единственная толковая мысль: надо незаметно достать телефон и просто позвонить дяде. Он поймет, что что-то не так.

Однако псих оказывается прекрасным водителем. Наша машина не двигается в общем потоке, а ныряет из переулка в переулок до тех пор, пока наконец-то не оказывается на шоссе. Меня кидает по сиденью из стороны в сторону, несмотря на ремень безопасности, и все, что я могу – это впиваться пальцами в дверную ручку. Белая Stinger всего за считаные минуты отрывается от погони, забирая у меня последнюю надежду.

– Телефон, – резко произносит мужчина, даже не глядя в мою сторону. Он полностью сконцентрирован на дороге.

– Ч-что? – едва слышно переспрашиваю я не столь потому, что не поняла приказ, сколь в надежде потянуть время и придумать хоть что-то.

– Выбрасывай телефон, – медленно и четко произносит он, а после нажимает на панель рядом с рулем.

Стекло рядом со мной плавно опускается, давая резкому порыву ветра ворваться в салон. Мои руки отчаянно трясутся, пока я достаю из кармана пальто телефон. Смотрю на черный экран около секунды, понимая, что теряю последнее преимущество, а после бросаю телефон в окно, крепко зажмурившись.

Стекло плавно поднимается, обрывая поток прохладного воздуха. Мое сбитое дыхание становится еще заметнее – эмоции подступают к горлу.

– Боишься? – Мужчина кидает на меня короткий взгляд. – Я, конечно, не могу назвать себя хорошим человеком, но причинять тебе вред не собираюсь. Мы никого в этой конторе не убили, только взяли то, что нужно. Тебе просто не повезло оказаться рядом со мной.

Такое себе утешение, если честно. Однако я все же собираю остатки самоконтроля и заставляю мозг соображать.

– Что дальше? – решаюсь спросить я, тоже не отрывая взгляда от дороги впереди. Удивительно, мне даже удается сделать так, чтобы голос не дрожал.

Мужчина мельком смотрит на меня, будто оценивая, а потом так же спокойно пожимает плечами. Я поворачиваю голову и позволяю себе рассмотреть его еще раз, пока внутри все каменеет. И что это значит? Он буквально не знает, что со мной теперь делать?

Из меня вырывается нервный смешок, но через несколько секунд я начинаю мелко дрожать от едва сдерживаемой злости. Я злюсь на этого человека за то, что он натворил, злюсь на себя за то, что не смогла спастись. Но мне некуда выпускать эту злость. Незнакомец смотрит на меня несколько удивленно, однако не пытается остановить мою тихую истерику.

Когда белая Stinger тормозит около старого, покосившегося и довольно жалкого на вид дома, на улице уже воцаряется темнота. Здесь, на отшибе Детройта, не хватает освещения – только огни от автомобилей, пролетающих по шоссе, мелькают рядом, недалеко от жидкого подлеска между дорогой и полузаброшенным частным сектором.

Мужчина вновь берет в руки пистолет и жестом заставляет меня выйти из машины. За время поездки эмоции внутри меня сменились опустошением, поэтому я безвольно выполняю приказ.

На улице холодно. Адреналин давно отступил, и теперь меня бросает в мелкую нервную дрожь. Я опустошенно смотрю перед собой, не в силах даже продумывать возможные планы побега. Несильный толчок в спину заставляет меня направиться вперед по узкой дорожке к двери.

Внутри дома оказывается немногим теплее. Зайдя вслед за мной и заперев дверь, мужчина проходит в гостиную и включает тусклый свет, скидывая резким движением с журнального столика две пустые коробки из-под пиццы. Аскетичный интерьер наводит на мысли, что это место используется лишь в качестве временного убежища.

Мужчина достает из кармана миниатюрную флешку и аккуратно кладет ее на стол, снимает перчатки и, наконец, поднимает на меня расслабленный и непринужденный взгляд. Меня начинает бесить его манера держаться так, будто ничего особенного не происходит, а в дом он привел не заложника, а всего лишь подружку на вечер.

– После сегодняшнего мне придется залечь на дно, – усмехается он тихо. – А для этого понадобятся деньги. Как думаешь, за тебя могут заплатить выкуп?

Сердце снова пропускает удар. Если этому психу нужны деньги, есть надежда, что я все еще смогу выпутаться из этой передряги с наименьшими потерями.

– Да, – сразу же отвечаю я, уводя взгляд в сторону. Избегаю зрительного контакта с преступником, припоминая хоть какие-то толковые обрывки инструктажей. – Мой дядя… работает в правительственной сфере. Он известный политик.

Мужчина заинтересованно прищуривает глаза, отходит немного дальше к скромно обставленной кухне и задумчиво протягивает: